Чудненько, думаю я и увеличиваю их изображение. Отличная картинка.

– Я был так зол, выгнав его, и надеялся, что он возьмет себя в руки. Разве я сделал что-то не так? – стрелок всматривается в глаза Келси, находя в них теплое сочувствие.

– Не обязательно, – мягко говорит она, – иногда надо заставлять детей самим принимать решения и брать на себя ответственность. Особенно, если они уже попали в плохую компанию. Он же не думал, что Вы будете терпеть его выходки, наблюдая, как он вредит себе, ведь правда? Вы слишком сильно любили его.

Боже, как же она хороша!

Стрелок грустно кивает.

– Я очень сильно любил его. Он, должно быть, пришел сюда, не зная, куда еще податься. Не думаю, что он думал о смерти, ведь правда?

Келси ласково улыбается и гладит его по руке.

– Я тоже так не думаю. Полагаю, он просто был под кайфом, вот и все. Возможно, некачественный наркотик. Уверена, он хотел просто обдумать еще раз Ваши слова и вернуться домой. Он же знал, что Вы правы.

– Но эти люди, – в голосе вновь нарастает гнев, стрелок пытается встать, но Келси прерывает его.

– Нет, нет, – она мягко пытается вернуть его на место. – Я же сказала, что помогу добиться справедливости и узнаю, почему у них не хватает персонала и почему служащие так плохо подготовлены. Если это была вина библиотеки, они получат по заслугам, обещаю Вам. Но оружием Вы ничего не добьетесь, – она щелкает по пистолету, и по комнате разносится цокающий звук соприкосновения ногтей с металлом. – Мы сделаем все, чтобы не допустить бессмысленной смерти других людей из-за их небрежности.

Прежде чем снова присесть, стрелок колеблется. Он все еще держит пистолет наготове, но сжимает уже не так сильно. Совершенно очевидно, что он хочет довериться Келси.

Черт, мое маленькое светловолосое сокровище говорит столь искренне, что даже я хочу поверить ей. Ее сочувствие столь убедительно, а рука держит так сильно и надежно, что я вижу слабый отблеск ее истинной сути за бронью всего этого макияжа и холодной внешности. Теперь понятно, почему именно эта женщина смогла заарканить Эрика. Могу только представить себе - она должна быть чудо как хороша в постели, и мне хотелось бы однажды проверить эту теорию.

Отвлекшись на некоторое время на столь фривольные мысли, чуть не упускаю того, что происходит прямо передо мной – псих выкладывает пистолет на стол, встает и делает шаг назад. Келси берет оружие и аккуратно и осторожно перемещает на пол, затем толкает ногой в мою сторону. Я веду камеру за пистолетом, потом возвращаю объектив на Келси. Она осторожно приближается к стрелку и протягивает ему руку, а тот ее пожимает.

– Еще есть оружие?

Ну, блин, Келси, этот вопрос нужно было задать до того, как ты взялась за его чертову руку! Боже всемогущий!

Он отрицательно качает головой. Келс касается его маски.

О, черт! Она собирается сделать это! Я почти не дышу, когда она стягивает маску, и под ней появляется лицо женщины! Проклятье! Продолжаю снимать и когда плачущая женщина падает Келси в объятья, и когда полиция врывается в помещение. Они арестовывают террористку, отрывая от шеи Келси и заковывая в наручники.

Снимаю все, каждую деталь, и следую за ними до выхода. Затем поворачиваю камеру обратно на Келс, она сидит, опустив голову на руки. Подхожу поближе.

Она поднимает голову и рычит:

– Выключи свою проклятую камеру, не то я не засуну ее тебе в задницу!

Я делаю это, потому что иначе Чамберс уроет ее за такие слова в прямом эфире. Если народ услышит еще парочку непечатных слов из ее уст, репутация сладкоголосой красотки с экрана долго не продержится.

Она проходит мимо меня к выходу. Я пропускаю ее. Судя по всему, дикобраз снова вытащил иглы. Сострадание, которое она чувствовала пару минут назад к обезумевшей матери, не распространяется на наши отношения.

Снимаю камеру с плеча и кладу на стол. Затем оборачиваюсь к женщине, которая была с нами все это время. Она склонилась над столом, переживает и тяжело дышит, ее грудь очень соблазнительно поднимается и опускается.

– Хочешь дать нам интервью?

Она кивает:

– Спасибо.

– Пожалуйста. Как тебя зовут?

– Марион.

Еле сдерживаю смешок: Марион – библиотекарь. Невероятно! Иду у выходу, негромко напевая песенку «Семьдесят шесть тромбонов».

– Мне всегда она нравилась, – отзывается Марион. Кажется, она флиртует, и мне это нравится.

Мы выходим из комнаты, нас перехватывает полиция. Даю показания, и понимаю, что теперь они возьмутся за Марион. Передаю ее приятелю-полицейскому, и тот обещает привести ее ко мне в микроавтобус как можно быстрее. Все-таки полезно иногда выпивать с парнями в синих мундирах.

Выхожу из здания и вижу, что Келси едва стоит на ногах, прислонившись к микроавтобусу и закрыв глаза. Кладу камеру в машину к ногам Джимми.

– Боже, Харпер, это было просто великолепно! – он носится по микроавтобусу, меняя кассеты и сводя все вместе. – Ты была в эфире с того момента, как заговорила с девочкой. Черт! Кто бы знал, что ты так говоришь по-испански!

Пожимаю плечами.

– Ну, я знала, а также учитель по испанскому, который ставил мне высший бал в классе.

– Чамберс просил тебя перезвонить. Он хочет, чтобы Келси начитала заключительный текст для специального репортажа. Она отказывается, и он готов задушить ее.

– Дай мне секундочку, Олсен.

Выхожу из микроавтобуса, подхожу к Келси и кладу руку ей на плечо.

– Ты была великолепна.

Она поднимает голову и мрачно смотрит мне в лицо.

– Да, и мне не понадобился фонарик, – ее зеленые глаза переполнены усталостью. – Поздравляю, за один день ты превратила меня в свое подобие. Не думала, что это возможно.

Пожимаю плечами.

- Надеюсь, ты уже выбралась из своей клетки?

– Да пошла ты! Я должна комментировать новости, а не становиться ими сама! Ты заставила меня отказаться от журналистской непредвзятости. Тебе все равно, потому что ты не знаешь, что такое быть журналистом! Ты понятия не имеешь, на что это похоже – когда миллионы людей доверяли тебе, а затем ты просто взял и потерял это доверие меньше чем за тридцать минут. Для рейтинга! Для гребаного рейтинга! Меня использовали, чтобы компания получила возможность продавать больше рекламы спортивных машин и пива!

– Нет! – ору на нее. – Ты использовала свою популярность, чтобы спасти десяток детей. И можешь думать, что хочешь, Келси, но это того стоило! Ты не потеряла доверие, Келс. У тебя получилось убедить эту несчастную мать сложить оружие только потому, что ты попросила сделать это и была искренней. Все твои высокоинтеллектуальные принципы не стоили бы выеденного яйца, если бы все завершилось иначе.

Она прекращает истерику и медленно поворачивается:

– Не говори мне этой чуши.

– Почему? Потому что это правда? – я самодовольно ухмыляюсь. – Ты не любишь, когда тебе говорят правду? – произношу, имитируя голос Николсона – и у меня чертовски здорово получается.

Келси аж сгибается от смеха:

– Ты невменяемая.

Пожимаю плечами. Это не новость для меня. Живи быстро, умри молодым и оставь после себя красиво выглядящий труп – вот моя философия.

– Придумай что-нибудь пооригинальнее. Но прежде чем ты это сделаешь, давай запишем для Чамберса заключительную часть передачи. И тогда мы сможем свалить отсюда.

- Что? У тебя назначено свидание?

Нежный голосок зовет меня:

– Харпер, ты все еще хочешь взять у меня интервью?

Келси и я оборачиваемся в сторону хорошенькой библиотекарши. Мне прямо-таки не терпится узнать побольше о библиотечных классификаторах.

– Можно сказать и так. А теперь давай закругляться, мы с Марион хотим порадоваться тому, что все еще живы.

– Харпер, ты – животное. Ты это знаешь? – в ее голосе слышится легкое заигрывание, но уже без тени осуждения.

Между нами все так быстро меняется – то мы находим взаимопонимание, чувствуем симпатию, то злимся друг на друга. Делаю шаг вперед, излучая все свое обаяние, и склоняюсь над ней, стараясь не реагировать на аромат духов:

- А ты ревнуешь. Ты это знаешь? Я вижу тебя насквозь, Келси Стентон, и когда-нибудь заставлю эту «ледяную стерву» растаять. А ты поблагодаришь меня за это, – нежно улыбаясь, я глажу ее пониже поясницы, находя это место приятным и совершенным на ощупь. – Давай заканчивать репортаж.

– Еще раз дотронешься до моей задницы, Харпер, и ты мертва. А теперь бери камеру. Я чертовски устала сегодня.

Она отталкивает меня без особого рвения, заправляет пальцами выбившиеся пряди, готовясь к финальной части репортажа.

Самодовольно улыбаюсь, так как знаю, что она не сможет разделить этот стресс с Эриком. В отличие от нее я собираюсь «снимать напряжение» как можно дольше. Поднимаю камеру на плечо и устремляю ее в сторону Келси. Не замечая этого, она оценивающим взглядом пялится на библиотекаршу. Ну как же, натуралка она!


На следующей неделе на Must Read TV

(гаснет свет)

- Конечно, - тихо смеюсь, в то время как он разминает мои пальцы на ногах своими заботливыми руками. – Если ты будешь продолжать в том же духе, то я…

(вырезано)

- Я не была там, - отвечаю самым скучающим тоном. – Но твое отклонение от темы означает, что ты не знаешь ее имени?

Она понимающе усмехается, но позволяет поменять тему беседы.

– Вероника, познакомься с моим партнером Келси (в несексуальном смысле слова) и ее другом Эриком.

Блондинка протягивает руку через стол:

– Привет, – кротко говорит она. – Меня зовут Виктория, очень приятно.

(вырезано)

Харпер полностью прижала меня к стене, я чувствую ее горячее и крепкое тело над собой.