Tonya Muir - Под прицелом … Часть 2-я

Я провожаю взглядом парамедиков, которые вбегают в дом. Боже, пусть они поскорее вынесут оттуда Келс! Мне просто надо хотя бы увидеть ее, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

- Медведь, ты можешь узнать по рации, жива ли она? Я не выдержу этого. Пожалуйста!

То ли из-за отчаяния в моем голосе или умоляющего взгляда моих глаз он берет рацию и отходит от машины, чтобы переговорить без свидетелей. Он знает, что если она мертва, будет не очень хорошо, если я узнаю это от кого-то незнакомого.

Роби подходит ко мне и обнимает за плечи.

- Она жива, Харпер, - шепчет он в волнении. – Я знаю это. Келс сильная и она не оставит тебя.

Я киваю, еле сдерживая слезы. Чувствую себя как ребенок, который боится неизвестности.

Медведь возвращается ко мне и осторожно берет меня за руку.

- Идем со мной, посмотришь на свою девушку.

О, Боже, спасибо Тебе! Это самые лучшие слова, которые мне бы хотелось услышать! Я обнимаю широкую шею Медведя и целую его в щеку.

- Спасибо тебе, Медведь!

Он неуклюже гладит меня по спине. В его представлении приятели по покеру не должны обниматься и целоваться на глазах у всех. В моем тоже, но сейчас – исключение из правил.

Я отпускаю его и бегу к дому. Все, что сейчас имеет значение – это Келси. Ей нужна моя помощь.

Медведь перехватывает меня у двери.

- Мы подождем здесь – терпеливо объясняет он в ответ на мой негодующий взгляд. – Там еще работают криминалисты. Ее вынесут, как только будет возможность.

- Она жива, Медведь, - тихо отвечаю я. В ожидании ее я замечаю, что стою, слегка покачиваясь взад и вперед. Мой организм просто переполнен адреналином, ощущая, что это испытание приходит к концу. Ко мне вернулась былая энергия, и я всецело сконцентрировала ее на Келси и ее безопасности. Кажется, совсем скоро я избалую ее до невозможности.

Открываются двери и один из парамедиков выходит пятясь из дома, чуть не сбивая меня с ног. Я делаю шаг назад и наконец-то вижу Келс.

Девочка моя.

Что этот больной ублюдок сделал с тобой?

Парамедики двигаются к машине скорой помощи, и я быстро следую за ними, опасаясь отстать. По дороге отмечаю раны и повреждения – ее лицо в синяках и припухлостях из-за многочисленных ударов. На левой ноге, правой руке и запястье наложены шины. К ее телу подведена кислородная маска и капельница. Глаза закрыты.

Как хорошо, что для этого сукина сына вызвали коронера. Я хочу пожать руку тому копу, который застрелил его.

Парамедики на секунду останавливаются, чтобы подготовить ее носилки для транспортировки в машине, и я пользуюсь этой возможностью, чтобы нежно прикоснуться к ее руке, стараясь не доставить дополнительной боли.

- Эй, Крошка Ру! – тихо зову ее.

Ее глаза на мгновение приоткрываются. Она пытается что-то сказать, но ничего не слышно. Ее губы потрескались и уже не такие мягкие, как были раньше. Я склоняюсь пониже, чтобы услышать, о чем она шепчет.

Наконец разобрав, что она пытается сказать, отвечаю ей:

- Нет, детка, ты не умерла. С тобой все будет хорошо, клянусь тебе. Ты теперь со мной.

Один из парамедиков слегка толкает меня.

- Мы готовы.

- Я могу поехать с ней?

Он смотрит на меня:

- Вы ее родственница?

- Да, причем единственная, которая у нее есть, - и это правда. Ее мать абсолютно бесполезна, она предпочла остаться в Нью-Йорке, когда ее дитя похитили. Ее отец находится неизвестно где в зарубежной командировке.

- Тогда конечно, поехали с нами.

Ее носилки погружают в машину, и я взбираюсь за ней, чтобы тут же снова взять за руку.

Я склоняюсь к ней и шепчу:

- Просто расслабься, Келс. Ты выбралась из переделки и осталась в живых. Держись. Нам надо скоро переезжать в Нью-Йорк. А мама очень расстроится, если ты не займешь свое место на кухне.

* * *

Дорога к госпиталю была самой долгой в моей жизни. Я знаю, что она жива. Смотрю на то, как поднимается и опускается ее грудь – впервые без чувственных намерений – но меня беспокоит, что она не может сжать мою руку. Я держу ее поврежденную руку в своей, мысленно желая ей быть сильной и здоровой.

- Все будет хорошо, Келс, - шепчу ей на ухо. – Я люблю тебя, - после этих слов слышу едва различимое всхлипывание с ее стороны, и она слегка пожимает мою руку. С облегчением я делаю еще одну попытку. – Я люблю тебя, Келс, - она снова сжимает мою руку и ее глаза приоткрываются. Я немного пересаживаюсь, чтобы ей было удобно смотреть на меня. – Эй, солнышко.

Ее глаза почти бесцветны, и в них много боли. Она облизывает губы и выдыхает:

- Харпер.

Никогда раньше я не была так рада слышать ее милый голос.

- Ш-ш, отдыхай. Ты в безопасности и я рядом.

- Люблю тебя.

Я закрываю глаза и мысленно благодарю Бога за эти два слова. Когда снова бросаю на нее взгляд, ее глаза прикрыты, но рука по-прежнему сжимает мою.

- Все правильно, Крошка Ру. Все будет хорошо.

Мы приезжаем в госпиталь, и они быстро везут ее в отделение неотложной помощи. Я вынуждена отпустить ее руку, чтобы ее перевезли в травматологию, но стараюсь быть как можно ближе.

Перед дверью в палату меня останавливает грузная и внушительная медсестра. Я смотрю сквозь стекло, как Келс перемещают с каталки на стол.

- Мы сообщим Вам, как только сможем, - с этими словами она закрывает двери, и я могу наблюдать только через маленькие окошки. Почему мне раньше казалось, что родственники могут находиться в травматологии вместе с пациентом?

Кто-то кладет руку на мое плечо. Рядом стоят Роби и Медведь. Улыбаюсь им и стараюсь казаться сильной.

- Она жива. Она разговаривала со мной во время поездки.

- Я же говорил тебе, что с ней все будет хорошо.

- Он причинил ей сильную боль, Роби.

- Я знаю. Но она жива и будет жить. Напоминай себе об этом постоянно, - он сжимает мое плечо.

Я киваю.

- Она сказала, что любит меня.

- Да, подожди, «когда она узнает, что ты не девочка», - дразнится он, напоминая о нашем разговоре сегодня ночью. Или же это было вчера? Поздний рейд к дому, отсутствие сна, эмоциональное истощение в течение последних четырех дней – все это просто навалилось на меня тяжелым грузом.

- Точно, - смеюсь я, утирая слезы, которые предательски наворачиваются на глаза. Тем временем Медведь смотрит сквозь стекло на команду врачей, которые проводят какие-то манипуляции с Келс. – Что случилось? – в панике присоединяюсь к нему.

- Какая сильная женщина!

- Можешь мне не говорить об этом.

Он оборачивается ко мне, слегка качая головой.

- Ты не понимаешь, - он делает паузу, подбирая слова. В конце концов Медведь решает высказать все как есть. – Она убила его, Харпер. Она всадила четырнадцать пуль в этого ублюдка. Спецгруппа обнаружила ее, когда она выпускала холостые пули в его мертвое тело.

- Каким образом?! – я даже не хочу представить, как она могла заполучить его пистолет. Если он держал его рядом, значит, собирался воспользоваться им. И мы почти опоздали. Почти.

Медведь пожимает плечами.

- Я не знаю. Мы должны будем расспросить ее попозже о том, что случилось.

Я смотрю через двери на Келси. Она убила его? Я не могу даже представить Келс с пистолетом в руках, не говоря уже о четырнадцати выстрелах.

- Возможно, это и спасло ее жизнь, Харпер, - очевидно, Медведь почувствовал мое напряжение.

Киваю в ответ.

- Конечно же. Иначе она бы не сделала этого. Не такой она человек. – С другой стороны, если бы на ее месте была я, и в мои руки попал пистолет, я бы не колебалась ни секунды. Простите, мама и папа, но некоторые люди не заслуживают права на жизнь.

- Я знаю, - с сочувствием соглашается Медведь.

* * *

Мне кажется, что прошло уже много времени, но умом понимаю, что это не так. Мы все еще находимся в комнате ожидания. Остальные члены семьи приехали через пару минут после Роби и Медведя. Мама сидит возле меня, положив руку на мою спину. Рене обхватила мое предплечье с другой стороны. Кларк мирно посапывает в моих объятиях. Папу и Роби мы отправили купить еду и кофе.

- Как только Келси немного поправится, приезжайте обе домой, - нежно говорит мама, посматривая каждую пару минут на двери ее палаты. Она переживает не меньше меня.

- Если доктора дадут добро и Келс не будет против, мы обязательно приедем, – соглашаюсь с ней и легонько целую Кларка в макушку. У него до сих пор не зажил полностью родничок и это мне напоминает о том, как хрупка человеческая жизнь.

- Мы убедим ее, - улыбается мама и протягивает руки, чтобы взять Кларка. Она единственный в мире человек, которому я сейчас соглашусь отдать его. И поскольку я больше не держу его на руках, мне надо двигаться по комнате.

Я снова подхожу к дверям операционной и смотрю через стекло. Вокруг Келс перестали активно суетиться врачи, и сейчас остались только один доктор и медсестра. Это хороший знак. Это значит, что скоро я смогу зайти к ней. Доктор делает пометку на диаграмме, а медсестра поправляет капельницу. Наконец доктор направляется к нам.

- Вы к мисс Стентон? – он все еще не дает мне войти к ней.

- Да. Как она?

- Она удивительно сильная женщина. Мы сейчас стабилизировали ее состояние и ожидаем, что она сможет поправиться довольно быстро.

- Слава Богу, - бормочу я.