Сара Ларк - Под парусом мечты

Действие нового романа известной немецкой писательницы разворачивается в Новой Зеландии. Очевидно, посещение этой страны оставило в душе Сары Ларк неизгладимый след и вдохновило на создание замечательных произведений. «На зов киви» — одно из них.

Итак, знакомьтесь — Глория. Казалось бы, ничем не примечательная девочка, в жилах которой смешалась кровь маори и европейцев. Она растет на ферме под присмотром Гвинейры МакКензи, которую называет бабушкой, дружит с ее сыном Джеком и старается не вспоминать о родителях. Почти сразу после рождения Глории ее мать, известная певица-маори Кура-маро-тини, оставила ее на попечение родных и вместе с мужем отправилась в европейское турне. С тех пор девочка не видела ее. Только редкие письма и экстравагантные сувениры напоминали о том, что где-то за океаном у нее есть родители. Единственным подарком за тринадцать лет, которому Глория искренне обрадовалась, был маленький пони.

Девочке была по душе жизнь на ферме: она объезжала пастбища, следила за стадами овец, училась управлять поместьем. Но однажды клочок бумаги разрушил ее жизнь. Это было очередное письмо отца, который требовал, чтобы дочь приехала в Европу «развивать творческие способности». Он не поинтересовался, есть ли у нее тяга к музыке или другим видам искусства. Родители даже предположить не могли, что их дочь начисто лишена музыкальных способностей.

За годы, проведенные в элитном лицее искусств, Глория возненавидела музыку, живопись, драматургию. А еще больше — родителей, которые ни разу не навестили ее.

Глория не могла пожаловаться даже бабушке Гвинейре — письма воспитанниц перечитывались и редактировались. А короткая записка «Джек, пожалуйста, забери меня домой!», которую девочка в отчаянии пыталась отправить другу, так и не попала в почтовый ящик.

Началась Первая мировая война, и отец забрал ее из тихой английской деревеньки, где располагался интернат, в каменные джунгли Нью-Йорка. Он сторонился дочери, которая была совершенно не похожа на изящную, кокетливую, кипящую энергией Куру. Мать тоже была явно разочарована — дочь не могла помочь ей в подготовке выступлений.

Глория чувствовала себя лишней, ненужной, одинокой. И однажды во время гастролей в Сан-Франциско девушка решилась на отчаянный шаг. Она хотела убежать туда, где настоящий дом, где ее ждет любимая бабушка и верный друг Джек… У нее не было ни опыта, ни денег, ни верного друга, который бы подсказал ей, как действовать.

В итоге Глория попала на корабль в одежде юнги, но отнюдь не для того, чтобы выполнять работу матроса. Юной невинной девушке предстояло стать забавой для моряков на время долгого путешествия в Кантон.

Но это было еще не самое страшное — в Китае кок перепродал ее на пассажирское судно, следовавшее в Австралию. Сумеет ли Глория выжить в этом аду? Сможет ли вернуться на родину и посмотреть в глаза близким и Джеку? Какие новости ждут ее в доме, который она привыкла называть родным?

Кентерберийская равнина, Греймут, Крайстчерч, Кембридж 1907–1908-1909

— Наперегонки! Давай, Джек, до круга каменных воинов!

Глория даже не стала дожидаться ответа Джека, вместо этого подвела свою рыжую, словно лиса, пони к лошади Джека и приготовилась стартовать. Когда Джек обреченно кивнул, Глория слегка стиснула голени и маленькая кобылка рванула с места.

Джек МакКензи, молодой человек с темно-рыжими волнистыми волосами и спокойными зелено-карими глазами, тоже пустил свою лошадь в галоп и погнался за девушкой по бескрайним пастбищам Киворд-Стейшн. У Джека не было шансов нагнать Глорию на своем сильном, но довольно медлительном мерине-кобе. Кроме того, он был слишком высок для жокея, но позволил девчушке насладиться игрой. Глория очень гордилась своим быстроногим английским пони, похожим на чистокровную кобылу, только в уменьшенном варианте. Насколько Джек помнил, это был первый подарок на день рождения от родителей, которому Глория по-настоящему обрадовалась. Содержимое посылок из Европы, приходивших довольно нерегулярно, было не особенно интересным: платье с рюшами, веер и кастаньеты из Севильи; золотистые туфельки из Милана; крохотная сумочка из страусиной кожи, купленная в Париже. Все эти вещи вряд ли можно было считать необходимыми на овечьей ферме в Новой Зеландии, ибо даже для редких визитов в Крайстчерч они казались чересчур экстравагантными.

Однако родители Глории никогда не думали о подобном. Наоборот, Уильям и Кура Мартин, скорее всего, с любопытством представляли себе, как шокируют несколько чопорное общество Кентерберийской равнины своими подарками из «большого мира». Обоим были чужды условности и робость, и, судя по всему, они нисколько не сомневались в том, что их дочь воспринимает мир примерно так же.

Мчась полевыми тропками с головокружительной скоростью, чтобы хотя бы не потерять девушку из виду, Джек думал о матери Глории. Кура-маро-тини, дочь его сводного брата Пола Уордена, была экзотической красавицей, наделенной потрясающим голосом. Впрочем, музыкальность она скорее унаследовала от своей матери, певицы-маори по имени Марама, нежели от своих белых родственников. С самого детства Кура лелеяла мечту сделать карьеру оперной певицы и завоевать европейскую сцену, а потому постоянно работала над собственным голосом. Джек рос вместе с ней в Киворд-Стейшн и до сих пор с ужасом вспоминал Курины уроки пения и нескончаемую игру на рояле. Многим поначалу казалось, что в провинциальной Новой Зеландии у Куры нет никаких шансов воплотить свою мечту в жизнь, пока в лице Уильяма Мартина, своего будущего мужа, она не обрела поклонника, сумевшего сделать так, что ее талант раскрылся во всем своем блеске. Вот уже не первый год они колесили по Европе с группой певцов и танцоров маори. Кура была звездой ансамбля, исполнявшего традиционную музыку маори на западных инструментах и в своеобразной трактовке.

— Я выиграла! — Глория ловко остановила своего веселого пони посреди нагромождения камней, которое называли здесь «кругом каменных воинов». — А там, позади, и овцы!

Маленькая отара овцематок, собственно, и была истинной причиной поездки Джека и Глории. Животные выбрались из загона и теперь паслись неподалеку от круга камней, на священной для местного племени маори земле. Гвинейра МакКензи-Уорден, руководившая фермой, уважала религиозные чувства туземцев, несмотря на то что земля эта принадлежала Киворд-Стейшн. Для овец и крупного рогатого скота здесь вполне хватало пастбищ, и животным не было нужды бродить по святыням маори. Поэтому за обедом она попросила Джека перегнать овец, что вызвало бурный протест со стороны Глории.

— Я ведь тоже могу сделать это, бабуля! — заявила девочка. — Нимуэ еще нужно учиться!

С тех пор как Глория натренировала свою собственную овчарку, она постоянно просила, чтобы ей давали все более ответственные поручения на ферме, к вящей радости Гвинейры. Вот и на этот раз она улыбнулась правнучке и приветливо кивнула.

— Отлично, но Джек поедет с тобой, — решила она, хотя и сама не понимала, почему не позволяет девочке поехать одной. В принципе, повода для тревог не было: Глория знала ферму как свои пять пальцев и все люди в Киворд-Стейшн знали и любили Глорию.

Собственных детей Гвинейра не окружала такой чрезмерной заботой. Ее старшая дочь Флёретта, будучи восьмилетним ребенком, преодолевала верхом четыре мили до ближайшей маленькой школы, которой в то время руководила подруга Гвинейры, Хелен, жившая на соседней ферме. Но Глория была другой. Все надежды Гвинейры были связаны с единственной признанной наследницей Киворд-Стейшн. Только в жилах Глории и Куры-маро-тини текла кровь Уорденов, настоящих основателей фермы. К тому же мать Куры, Марама, была родом из местного племени маори; таким образом, Глорию признавали и туземцы. И это было важно, поскольку между Тонгой, предводителем нгаи таху, и семьей Уорденов с давних времен установилось противостояние. Тонга надеялся, что, если Глория выйдет замуж за маори из его племени, он будет пользоваться большим влиянием на этой земле. Впрочем, эта стратегия уже потерпела крах в случае с матерью Глории, Курой. Вот и Глория до сих пор не проявляла особого интереса к жизни и культуре племени. Конечно же, она бегло говорила на языке маори и любила слушать, как бабушка Марама рассказывала древние предания своего народа. Однако настоящую связь она чувствовала с Гвинейрой, ее вторым мужем Джеймсом МакКензи и, конечно, с их сыном Джеком.

Между Джеком и Глорией всегда были особые отношения. Молодой человек, будучи на пятнадцать лет старше своей сводной внучатой племянницы, в первые годы жизни Глории защищал и оберегал ее от капризов родителей, зачастую не проявлявших к дочери никакого интереса. Джек не любил Куру и ее музыку, а к Глории привязался с первого крика — в буквальном смысле этого слова, как любил говаривать отец Джека. Едва Кура прикасалась к клавишам фортепьяно, как малышка принималась громко кричать. Джек полностью разделял негодование девочки и таскал ее за собой, как щенка.

Тем временем до каменного круга добрался не только Джек, но и маленькая собачка Глории по кличке Нимуэ. Бордер-колли тяжело дышала, высунув язык, и почти с упреком глядела на хозяйку. Собачке не нравилось, когда Глория уезжала далеко вперед. Она была вполне счастлива, пока из Англии не привезли быстроногого пони. Однако Нимуэ, добросовестно относившаяся к своим обязанностям, тут же сорвалась с места, стоило Глории резко свистнуть и указать на овец, которые паслись, рассыпавшись вокруг скал. Под благосклонными взглядами Джека и гордой хозяйки Нимуэ согнала животных и стала ждать дальнейших приказаний. Глория ловко направила отару в сторону фермы.