***

Котлеты оказались вкусными. И хотя вначале есть не хотелось, аппетит пришел. Успевший отвыкнуть от домашней еды Олег уминал котлеты одну за другой. Елена Васильевна суетилась рядом. Заваривала чай и как-то странно поглядывала на своего гостя, будто никак не могла начать разговор.

- Еще подложить? - заметив, что тарелка опустела, спохватилась она.

- Нет. Спасибо. Все было очень вкусно, но мне уже хватит.

- Да?..

- Благодарю, - Олег поднялся.

Хозяйка открыла рот, чтобы сказать традиционное "пожалуйста", только вместо него получился вздох.

- Что-то не так? - нахмурился Сафронов.

- Я хотела... Поговорить с вами.

Говорить было трудно. Елена Васильевна опустилась на стул, потом снова поднялась. Ожидая продолжения, Олег замер рядом.

- Вы ведь любите Александру, так?

Не то вопрос, не то утверждение - Сафронов так и не понял. Смысл сказанного вообще доходил до него медленно. К чему-то вспомнилась пятнадцатилетняя длинноногая девчонка на палубе старой круизной яхты. Потом она же, но старше. Мокрая, замерзшая, пьющая с ним ром и весело улыбающаяся. Его фея. Любит ли он ее? А можно ли не любить?

- Люблю.

Признаться оказалось легко. Как вдохнуть или выдохнуть. И никаких сомнений за пазухой. Елена Васильевна еле заметно кивнула.

- И она любит.

С минуту оба молчали.

- А тут еще Витя и операция... Бедная моя девочка, - она отвернулась к окну. Оперлась ладонями о подоконник. Силы, казалось, иссякли. - Я вам сейчас кое-что расскажу. Только выслушайте до конца.

***

- Подчас мне кажется, что судьба просто издевается, - начала она. - Мой муж был важным чиновником. Хорошая зарплата, квартира, постоянные командировки. Мне не на что было жаловаться. Даже в лихие девяностые мы не бедствовали. Но постепенно работы у мужа становилось все больше. Он не вылезал из командировок. Приезжал домой злой, пару дней бродил по квартире, как чужой, и снова уезжал. - Елена Васильевна на короткое время прервалась. Взяла со стола бумажную салфетку. Сжала в ладонях. - Потом я узнала, что у него в Москве другая. Моложе, красивее и... С сыном. От него. Муж сознался во всем сам. Просил развод, говорил, что "так получилось". А я вместо развода заболела. Серьезно. Никогда раньше не болела, а тут… - она закрыла глаза. Продолжать было трудно. - Год прошел между больницей и домом. Але было тринадцать. Ребенок еще. Ей бы в школе учиться, а не бульоны матери варить, но никого другого в тяжелый момент рядом не оказалось. Я и она. Все это время. Только вместе и выдержали. А сейчас...

- Все повторяется только со Строгановым, - Олег еще на середине рассказа шестым чувством учуял, к чему все шло.

- Да. Витя для нее не чужой.

- Знаю.

- Она не оставит его, пока тот не встанет на ноги. Она не сможет. Даже из-за тебя. - Елена Васильевна незаметно для себя перешла на "ты".

- Я не допущу этого. Есть сиделки, медсестры... Да кто угодно может быть рядом с ним!

- Моя девочка слишком хорошо знает, как трудно одному, - она закрыла лицо руками.

- Нет...

- Аля не сможет быть счастливой. Изведется.

- Сможет! Я приложу для этого все силы.

- Мне жаль.

- Я...

- Тебе придется ее отпустить.


Глава 22. Аврал


Аврал - работа на судне, в которой

принимает участие вся команда.

Морской словарь


Две следующие недели слова Елены Васильевны преследовали Олега во сне и наяву. Он не хотел никакого расставания. Даже на неделю или на день. Саша была нужна ему как воздух. Словно помешался. Однако события развивались по прежнему плану. Стоило врачам перевести Строганова в обычную палату, как Аля почти полностью поселилась там. Не было больше общих вечеров. Улыбалась она все реже, а чем ближе дело шло к выписке, тем сильнее стала отдаляться.

Олег злился. Чтобы отвлечься, клеил по ночам обои. Работал, порой в две смены. Коньяк и наполеоновские планы Рогозина не отвлекали. Ирма и Валдис не узнавали своего жизнерадостного шкипера. Сафронов готов был придушить Виктора собственными руками только за то, что тот родился на свет. Но тревожный взгляд глаз любимой женщины держал сильнее каната.

У Александры тоже хватало забот. Каким бы сговорчивым ни старался быть Строганов, но некоторые рекомендации врачей он не желал даже рассматривать. Хуже всего было с прогулками по коридору и ношением поддерживающих чулок. Их Витя отказался носить наотрез. Правая нога, из которой были взяты вены для шунта, отекала, места разрезов чесались, но больной упрямо стоял на своем: «Переживу и так!» Але и Анатолию Борисовичу потребовалось два дня, десятки аргументов и три ссоры, чтобы Строганов сдался и позволил натянуть на ноги «позорные гамаши».

Казалось, самое неприятное позади. В палате снова воцарился мир, но через неделю после операции появилась очередная причина для размолвки. Вместо обтирания врачи позволили Виктору принять душ. Как и следовало ожидать, постороннюю помощь упрямый больной принимать отказался. Александра в этот раз даже не спорила. Терпеливо ждала в комнате, когда он сам ее позовет, и только после того, как из ванной комнаты послышались цветистые проклятия, бросилась на выручку. К счастью, все обошлось. Медицинская помощь после душа не понадобилась. Однако оба участника конфликта не произнесли ни слова до следующего утра.

***

Этот день мало чем отличался от предыдущих. Договорившись с Алей о встрече в больнице, Олег заранее разобрался с текущими делами и приехал на место. В приемном покое было немноголюдно. Тихий час еще не закончился, и кроме персонала да пары посетителей рядом никого не было.

Поглядывая на часы, Сафронов смиренно ждал свою даму. Подпирал спиной стену и старательно гнал дурацкие мысли, которые упрямо лезли в голову. Получалось слабо. Из недр подсознания по-прежнему вещала об "отпустить" Елена Васильевна, а кислая физиономия Строганова светилась злорадной ухмылкой на заднем плане. Комплект начинающего мазохиста. Не помог сменить направление мыслей даже двойной эспрессо из автомата. Тот пованивал старыми стельками и на вкус был как помои. В результате гадко стало не только на душе, но и во рту.

Аля задерживалась. Из полученного сообщения, Олег понял, что она у лечащего врача, и решил двинуться навстречу. Найти кабинет Анатолия Борисовича не составило труда - в больнице за прошедшие дни он научился ориентироваться как у себя дома. Благо, и останавливать никто не стал. Фамилия Строганова за две недели стала среди младшего медицинского персонала именем нарицательным. С ним самим и с его посетителями никто не желал связываться без особой необходимости. Вот и сейчас необъятная вахтерша зыркнула на молодого мужчину недобрым взглядом, но посторонилась.

- Не больница, а проходной двор. Совсем некоторые оборзели, - услышал Олег недовольное фырканье и ускорил шаг.

***

В отделении кардиологии царила тишина. Больным, находящимся здесь, было не до развлечений. Никто не смотрел трансляцию последнего футбольного матча, никто не гулял из палаты в палату, предлагая перекинуться в картишки. Все смирно лежали на своих койках и ждали начала единственного доступного занятия – ужина.

Пройдя мимо палаты Виктора, Сафронов невольно остановился. До выписки давнего соперника оставалось недолго. На днях ему должны были снять швы, провести еще одно полное обследование. Совсем скоро. А после… О дальнейшем Олег старался не думать. Аля должна остаться с ним. Не со Строгоновым, а только с ним! Никаких жестов доброй воли. И никаких жертв. Если Аля сама не поймет этого, он готов был лично поговорить с Виктором и расставить все точки над «и».

- А нужно ли ждать? – этот вопрос Олег произнес вслух.

После операции прошло немало времени. Виктор уже не был слаб и находился в полном сознании. Иногда Аля проговаривалась о «достижениях» своего подопечного. Судя по ее словам, восстановление шло полным ходом, и даже регулярные ссоры с ней и врачами никак не сказывались на его состоянии. Раздумывал Олег недолго. Слова Алиной матери будто пинком подтолкнули его к двери палаты. Та открылась без звука.

***

Первый раз он увидел его больше десяти лет назад. Уже тогда Виктор Николаевич Строганов был живой легендой отечественного парусного спорта. Потомственный яхтсмен, он блистал на Олимпийских играх и в международных гонках. Олег и представить не мог, что когда-нибудь сможет на равных сразиться с ним.

Вторая встреча состоялась через пару лет, но и тогда Строганов выглядел недосягаемым. Играючи, Виктор обошел именитых соперников и вписал имя российского экипажа в историю профессиональных гонок.

Третья встреча стала событием для обоих. К тому времени он, молодой амбициозный моряк из одесского яхт-клуба, уже успел набить шишки и заматереть в парусном деле. Он смело рисковал и пользовался у своего экипажа абсолютным авторитетом. Восходящая звезда яхтенного спорта вспыхнула сверхновой именно в третью встречу. Тогда Олег победил самого Строганова. Старый герой был повержен. Удача пьянила. Все казалось по силам, а прежний кумир - обычным смертным.

В тот миг он ни о чем не жалел. Гонка была честной, и униженный соперник не вызывал ничего кроме сочувствия. Сейчас все оказалось иначе. Строганова было не узнать. Вначале Олег даже подумал, что ошибся палатой. Потом, присмотревшись, понял, что нет. На кровати определенно лежал именно Виктор. Только не такой, каким помнился, а постаревшая на десяток лет его версия. Осунувшееся лицо на фоне белой наволочки, казалось, отливало зеленцой. Плотно сжатые губы, закрытые глаза и по-старчески глубокие морщины выдавали те страдания, которые он испытывал. Даже во сне боль не отпускала Строганова из своих объятий.