Николай, проклиная все и вся, с сумасшедшей скоростью крутил лебедку. Напротив него тем же самым занимался второй триммер. Как двое из ларца, они мастерски настраивали гигантские, словно лопасти аэробуса, паруса, строго следуя распоряжениям шкипера. Рядом, умудряясь выполнять несколько действий в одну секунду, вкалывали другие спортсмены. Никто не расслаблялся. Последние минуты гонки решали все, и рулевой выжимал из корабля и команды последние силы. Пот стекал по спинам, пальцы немели от усталости, но яхта шла первой. Опять. Как утром, так и вечером. Первый день международной парусной регаты подходил к концу, двенадцать экипажей успели по четыре раза сразиться в коротких парных матч-рейсах, и претендент на первое место был более чем очевиден.

Никто так и не понял, какой демон вселился в Олега Сафронова. Тот не щадил ни себя, ни товарищей. В первый день из пяти отданная в полное подчинение профессиональному шкиперу яхта, буквально летала, не касаясь воды. Течение, ветер, сама трасса - Олег использовал все ресурсы. Команда готова была молить о пощаде. Все как избавления ждали вечера и в тайне радовались, что на следующие четыре дня согласно правилам у штурвала встанет владелец яхты, а Сафронов отойдет на вторую роль. Четыре дня гонок флота - никаких поединков один на один. Долгие общие заплывы на скорость. И что самое главное - нынешний шкипер будет лишь наблюдать и подсказывать капитану.

Николай последний раз крутанул ручку лебедки, убедился, что парус стоит, как надо, и устало осел на палубу. Последний финиш высосал из него все силы. Вроде и не первый раз на таком турнире, не первый день рядом с другом, а не узнавал того. Вторая профессиональная регата этого месяца оказалась еще безумнее первой. Олег как заведенный ставил рекорды в классе, испытывая на прочность яхту и экипаж. Не щадил никого, а себя меньше всех. Он побеждал. И даже Плотников боялся ослушаться рыжего деспота. Но здесь, на Сплите, Сафронов превзошел себя, словно само место толкало на сумасшествия. Это беспокоило Николая больше всего.

Санкт-Петербург.

Офис Виктора Строганова

Развалившись на шикарном диване, Рогозин внимательно смотрел телевизионную трансляцию награждения победителей второго этапа парусной многодневки RC44 Championship Tour. Рядом со своего рабочего места за трансляцией следил и хозяин офиса.

С экрана зрителям радостно улыбался немолодой худощавый мужчина.

- Бывают сражения, в которых победа - это счастье и радость, а бывают победы, когда ничего не ощущаешь из-за груза ответственности, - вещал с победного пьедестала Афанасий Плотников, капитан и владелец одной из команд. - Еще пять лет назад мы были новичками в гоночном классе RC44. Мы тянулись в хвосте, догоняя сильнейших, и учились. Ни одной российской команды, ни одного обученного гонщика. Пионеры рядом с прославленными новозеландскими, американскими, греческими экипажами. Но мы старались! Пять лет упорных тренировок, экспериментов и ошибок пролегли на нашем пути к успеху. И вот мы здесь. - Он постучал пяткой по дощатому настилу. - Мы лучшие среди равных!

- Вить, выруби эту херню, - лицо Рогозина перекосило от отвращения. - Слушать противно. Этот Плотников всегда был выскочкой и пустобрехом. Им и остался.

- Выскочка - не выскочка, а победа во всех матч-рейсах - это показатель. Пятьдесят процентов победы куется в первый день. Он выковал. Если бы еще на гонках флотов так себя проявил, стал бы яхтсменом года.

- На матч-рейсах его и на яхте не было! Не мне тебе рассказывать. Там рулил шкипер, а уж никак не этот...

- Правила это допускают, - зная заранее, для чего Рогозин завел беседу, Виктор не стал подбрасывать дрова в топку спора. - Матч-рейсы профессионалам, гонки флотов – любителям. Специфика класса.

Собеседник махнул рукой и рывком поднялся с места. Второй за неделю разговор заканчивается одним и тем же - Строганов гнул свою линию, не слушая никаких аргументов, а он был вынужден изворачиваться и уговаривать.

- Кто бы только знал, как все меня достало! - Лев Семенович не выдержал. - Через неделю должны начаться тренировки новой команды, а ты... Продай мне «Александру»! За любые день продай!

- Мы уже говорили, - вздох. - Яхта не продается. Это совместный проект. Совместным и останется.

- Ну так какого лешего ты каждый раз отклоняешь кандидатуру на роль нашего шкипера?

- Кроме Сафронова в мире хватает талантливых моряков.

- В мире? - Рогозин схватил со стола последний выпуск журнала "Большой спорт" со статьей о самых талантливых яхтсменах планеты и громко хлопнул им о столешницу.

Обложку журнала украшало фото Сафронова. Щурясь от солнца, молодой подтянутый капитан смотрел вдаль и счастливо улыбался. Кадр из хорватской любительской регаты. Фотограф идеально выполнила свой заказ, а пара строчек с впечатлениями о путешествии сделали статью интереснее и теплее. За утро Строганов наизусть выучил каждое слово, сказанное невестой о бывшем сопернике: "Прекрасный капитан и чудесный человек. Рядом с ним любое испытание казалось по плечу, и не хотелось, чтобы регата заканчивалась". Две долбанные строчки, написанные любимой женщиной. Стандартные шаблонные фразы, которые, возможно, и не она сказала, а журналист приписал ей. Но взбесили. Будто именно та неделя в море и сам Сафронов были виноваты в отчуждении, возникшем между ним и Александрой в последнее время.

- В мире есть достойные спортсмены.

- Вот он твой мир, - Лев Семенович указал пальцем на журнал, а затем на телевизор. - Команда Плотникова – первое место. Какой еще мир тебе нужен? Будешь Конюхова из кругосветки отзывать или у Ларри Эллисона переманивать? Я себе это живо представляю. Придем вдвоем и попросим: "Ларри, а не одолжишь ли ты нам Эйнсли или Спитхилла? Мы тут лодку построили точь-в-точь как у тебя, а гонять некому".

- Хватит! - Строганов не выдержал. - Я уже веду переговоры с нужными людьми.

- Какими нужными? - сквозь зубы. - В нашем колхозе в кои-то веки появился шкипер мирового уровня. Свой! Самородок из допотопного одесского яхт-клуба, который в тридцать рвет матерых голландцев, как Тузик грелку.

- Я не могу доверить "Александру" Сафронову! - Виктор поднялся из кресла, оперся руками о стол.

- А я не хочу видеть на борту первой русской яхты ни одной иностранной морды. - Напротив него с точно таким же непримиримым выражением лица остановился Рогозин.

- Нет.

- Да. И не заставляй меня накладывать вето на весь проект.

***

В уютной старенькой фотостудии на окраине Питера сегодня было шумно и весело. За хохотом детворы не были слышны щелчки фотоаппарата и недовольное ворчание администратора. Маленькие модели, забавно картавя, выпрашивали у родителей то конфеты, то сок, а девушка-фотограф, стараясь быть как можно менее заметной, исправно ловила каждый радостный момент своим фотоаппаратом.

Третья съемка за день. Аля не успевала ни поесть, ни передохнуть. От неудобных поз и ползания на коленях уже болела спина, а от пустого чая урчал желудок. Но она не замечала. Юная фотомодель, рок-музыкант, семейная пара с детьми - у каждого была своя неповторимая аура. Каждый по-своему раскрывался за короткое время фотосессии. И Аля не могла себе позволить упустить те искренние моменты, когда среди осторожной важности или пугливой насмешливости проскальзывали живые яркие эмоции.

Как теннисист удар, она ловила каждый сокровенный миг, и забывала обо всем. Горела любимым делом. Глотала в перерывах черный чай из термоса. Не глядя, ловко меняла батарейки в сменном башмаке фотоаппарата. Успевала повсюду и лучилась восторгом. Волшебное время, ради которого стоило терпеть любые неудобства и упреки близких.

У нее получалось. С каждым днем, с каждой фотосессией фото выходили все лучше и лучше. Прежние клиенты приводили новых, рекламные агентства сами находили номер телефона, предлагая съемки. Журналы печатали фотографии. Все так же, как и раньше, только намного интенсивнее, с полной отдачей. И ни мама, ни жених, почти полностью потерявший ее из вида на полтора месяца, не останавливали.

Вот и сегодня. Виктор хотел пообедать с ней в ресторане, а вечером отвезти к себе. Обычное, вполне естественное желание жениха провести свободное время со своей невестой. Но съемка и необходимость заняться обработкой фотографий спутали все карты. Аля не узнавала свой голос, когда отказывалась. Извиняясь и в десятый раз за месяц умоляя не сердиться, сбегала в работу. В мир фотошопа и лайтрума из горячих объятий, от разговоров о будущем.

Такая глупость. "Непростительная ошибка" как сказала бы мама. Вот только сама Аля смотрела сейчас на большую очаровательную семью и чувствовала, что иначе не смогла бы. Внутри все словно переворачивалось от странной пустоты и тревоги, перебороть которую не получалось. Безумный поцелуй с одним мужчиной и последовавшая за ним долгая ночь рядом с другим выбили почву из-под ног. Как она такое допустила? Как сейчас смеет думать об Олеге, вспоминать его губы, волнение от поцелуя и восторг? А как же Витя?

"Всего один поцелуй, и я на распутье!" - Аля поражалась сама себе. Подготовка к свадьбе не прекращалась. За маем пришел июнь, за июнем - июль, приближая невесту к дате бракосочетания. А она все плыла по течению, не в силах сказать любящему жениху, что запуталась. Она молчала, а сам Виктор, казалось, даже не замечал перемен. Словно черепахи под панцирем, скрывались оба. Днями. Неделями.

А малыши с родителями счастливо улыбались друг другу. Забыв о фотографе и съемке, возились с игрушками и громко смеялись. Две милые нарядные девчушки и любящие их мать и отец. Аля наводила объектив, меняла свет - делала свою работу. Сегодня чуть усерднее, чем обычно. Распланировав график до позднего вечера, по уши погрузившись в процесс. Рьяно, лишь бы только не увидеть случайно на витрине какого-нибудь киоска обложку журнала с знакомой фотографией. Лишь бы только не расплакаться от бессилия.