Франческа выбрала простую темно-красную тунику из хорошей тонкой шерсти, без отделки, но прекрасного покроя. И без видимых следов починки. Достаточно нарядную для праздника и в то же время строгую, чтобы не выделяться в церковном шествии, которое завершает первый день ярмарки. Перевязала волосы золотой лентой, а в уши продела серьги с жемчугом и гранатом. У нее на стене висел осколок зеркального стекла. Франческа подошла к нему и взглянула на себя. И осталась недовольной тем, что увидела. Кроме вечных ярких веснушек, ее расстроили волосы: непокорные локоны не терпели никакого принуждения. Но время летело, и ей следовало спешить. Франческа схватила черную бархатную сумочку с церковной вуалью и несколькими золотыми флоринами и вышла из замка.

Двор притих, а доносившийся из деревни шум гуляния только подчеркивал его безлюдность. Франческа поежилась на солнце и машинально взглянула на окна, за которыми, грустно взирая на ведущую в Рим дорогу, Бланш проводила все больше и больше времени. Мать держала в руке бокал, в котором искрилось красное, как рубин, вино. Франческа поколебалась и улыбнулась. Бланш тоже секунду помедлила и улыбнулась в ответ.

Когда-то Бельведер в ярмарочные дни славился своим гостеприимством. Осенью в замке и его пристройках появлялось множество знатных людей. Возбужденные предстоящим торжищем, все они ждали, что граф Пьеро пригласит их на знаменитую медвежью охоту.

Но теперь богатые семьи останавливались в монастырском доме. Так проявлялась врожденная деликатность наивных тосканцев. Не прекращались слухи о стесненном положении графинь Дуччи-Монтальдо, и люди не желали обременять их своим посещением. Но Франческа понимала, что существует и иная, более неприятная причина отсутствия в Бельведере гостей. Тосканцы всегда отличались суеверием, а их приверженность христианству не скрывала проявлений языческого прошлого с его заговорами, заклинаниями и тайными страхами. Год за годом Франческа находила весной в бороздах небольшие фигурки, а осенью видела, как на деревьях ветер раскачивает обереги и амулеты. После скоропостижной смерти графа Пьеро и его сыновей Бельведера стали сторониться. Замок считался проклятым местом, от которого Господь отвернул свой лик.

Сама тосканка, воспитанная в здешних традициях, Франческа все прекрасно понимала и обычно мало тяготилась своим одиночеством. Но сегодня, на пути от ворот Бельведера в деревню, остро его ощутила. Она знала, что послужило тому причиной – проклятый Бельдан Арнонкур. Он казался таким заинтересованным. А когда долгожданный день наступил, сгинул. Вместе со своим Кристиано. Даже весточки не оставил. Внезапно Франческе пришло в голову, что она с таким нетерпением ждала открытия ярмарки именно потому, что Бельдан проявлял к ней явный интерес. Она хотела ему все показать, чтобы он ею гордился, чтобы понял, какую совершил ошибку, разорвав ее помолвку с Ги.

– Разве он мог прийти? – спросила Франческа у выскочившей на тропинку жирной белки. – Он бы рисковал своей жизнью. И жизнью брата.

Но она не спросила, почему ей так грустно без заклятого врага. И вскоре постаралась покончить с невеселыми мыслями о Бельдане.

У городских ворот перемешались обитатели всех замков и хижин округи. Все кричали, весело смеялись и пытались оттолкнуть друг друга. Франческу, на счастье, заметил привратник и провел в небольшую калитку.

– Добрый день, графиня, – поздоровался он. – Я сейчас же закрою за вами дверь. Стыдно, как ведут себя тосканцы.

Внутри Франческа сразу забыла обо всем на свете, кроме рад остей, этого дня. Много лет назад правящая община осознала, что женщины влекут мужчин, а их самих влекут желания их сердец. И в соответствии с этим открытием поощряла продажу всяческих изысков – деликатесов, тканей, одежды. Сюда стали съезжаться торговцы шерстью из Фландрии, перчаточники из Неаполя, продавцы пряжи из Франции, золотых и серебряных дел мастера из Германии. А покупатели прибывали из таких далеких городов, как Лукка и Сиена. И даже гордая Флоренция поднимала свой флаг на их колокольне.

Под ноги Франчески подкатился мячик жонглера. Графиня наклонилась, собираясь бросить его хозяину, но жонглер скрылся в толпе акробатов, магов и глотателей огня. Пару секунд она катала мячик на ладони, а потом бросила его яростно машущему руками человеку. От запаха жареной медвежатины потекли слюнки, но оставалось еще так много дел, что Франческа сомневалась, что успеет подойти к жаровням. Она направлялась по мощеным, узеньким улочкам к центральной площади, радостно кивая в ответ на приветствия людей, которых не видела целый год. Проходя, заметила, что ее ближайшая соседка графиня Риччи беременна. Это будет ее первый ребенок. А у графа одиннадцатый. И все живы. Чего нельзя сказать о его двух предыдущих женах, которые умерли во время родов. Но эта, кажется, здорова. Платье сильно топорщится, а она на седьмом месяце неплохо себя чувствует. Здороваясь с усталой графиней и ее сияющим супругом, Франческа мысленно решила под каким-нибудь надуманным предлогом отправить к ним Летицию. Служанка обладала навыками хорошей акушерки. И ее присутствие могло избавить графиню от печальной участи своих предшественниц.

Затем ее опытный взгляд отыскал прилавок сапожника из Утильо. Франческа хотела проверить, хорошо ли действует на его больную ногу рекомендованное ею лекарство. Средство подействовало, хромота сделалась менее заметной, и сапожник рассыпался в благодарностях.

Настолько бурных, что привлек внимание молодой и явно богатой пары, которая выбирала сладости и пряности в ярко раскрашенной лавчонке остроглазого венецианца. Муж обернулся, и его лицо окаменело, когда он увидел Франческу.

Графиня тоже замерла. Но хорошее воспитание требовало от нее радушия. И мужчина ожидал любезности. Джованни д'Амбри Франческа прекрасно знала, потому что они вместе выросли.

Он был младшим сыном в знатной флорентийской семье, которая вела свой род от предков из Римской империи, но в последнее время обеднела. Ходили слухи, что честолюбивый Джованни чуть ли не в утробе матери начал охоту на безродную, но богатую девушку, чтобы разрешить свои затруднения. Три года назад усилия увенчались успехом, и его зоркий взгляд остановился на хорошенькой и тщеславной дочери банкира из Пизы.

Ухаживания и обручение заняли не больше двух недель, зато свадьба д'Амбри и Коста оказалась самой пышной на памяти людей. Празднества, в которых принимал участие весь цвет итальянской аристократии, продолжались три дня. Пригласили, кажется, всех, кроме графинь Дуччи-Монтальдо. Об этом стали судачить, поскольку д'Амбри приходились дальними родственниками графу Пьеро и семьи всегда дружили. О причине такого невнимания Франческе не сообщили, а она, конечно, не спрашивала. Но сразу все поняла, когда Джованни потупил взор, а новоявленная графиня, наоборот, взглянула с торжеством на ее потрепанную тунику.

– Дорогая графиня, – защебетала жена (Франческа никак не могла вспомнить ее имени). – Мы так и думали, что встретим вас здесь. Ведь Сант-Урбано, если не ошибаюсь, до сих пор под покровительством Бельведера? А мы здесь проездом. Я много слышала об этом торговце гвоздикой и пряностями. Надо кое-что купить, хотя через пару недель мы переезжаем в наш дворец в Риме. Джованни очень приближен к кардиналу Конти, и его преосвященство нас милостиво пригласил. Представляю, как ужасно жарко на юге, а о нашем новом дворце не хочется даже думать – в нем еще очень много недоделок. Но жизнь в Италии неспокойна, и если кардинал зовет, нужно ради долга жертвовать всем. – Она понизила голос: – Франческа, скажите, как поживает ваша матушка? Всегда есть надежда, что можно покончить с пристрастием к вину...

Злобная выходка графини д'Амбри ошарашила Франческу. Но зато Джованни повел себя сообразно воспитанию: кивнул и передал привет графине Бланш. А затем скрылся с женой в толпе. Однако Франческа успела заметить, какой пустой у него взгляд. Джованни купили. Он запросил высокую цену, и теперь приходилось расплачиваться.

Но утешение оказалось слабым. Пустота жизни д'Амбри только подчеркнула унылость ее собственной жизни.

– Все на свете ищет себе пару, – пробормотала она, заметив, что светлоглазые подростки больше не бегают по улицам стайками, а каждый кавалер – будь то рыцарь или кузнец – подобрал себе красивую спутницу. Как будто в Тоскане рождались только двойняшки.

Франческа боролась со своим одиночеством, как и раньше: с головой погрузилась в кипучую деятельность – не пропустила ни одного торговца, ни одного прилавка. Попробовала марципаны и цукаты из Флоренции, высказала свое мнение по поводу привезенных с Кипра и из Сирии новых приправ, подбодрила бродивших по улицам флейтистов и барабанщиков. И сумела удачно ответить, когда купец заявил, что он оставил хороший отрез зеленого шелка, который Франческе понравился в прошлом году. Того, дорогого, что не так-то просто продать. Но утром пришел темноволосый джентльмен и забрал все – не оставил даже самого малого лоскутка.

– Не соизволит ли графиня выбрать что-нибудь красных тонов? – предложил он.

– Чтобы ярче казались веснушки?

Но купец не понял ее шутки.

Со времен первых ярмарок сложилась традиция на период празднеств выносить из церкви на площадь статую святого Урбано – покровителя деревни, а в сумерках водружать ее на прежнее место в пыльную нишу. Когда подошла Франческа, большинство соседских девушек заняли места в процессии. Графиня раскраснелась и запыхалась от быстрого шага, но предвкушала момент, когда святой окажется в церкви и она до начала танцев уйдет в замок. Корзина с ее скромными покупками оставлена у привратника. Нужно только откланяться и можно идти.

Франческа заняла место во главе процессии и достала из бархатной сумочки тяжелую кружевную золотую вуаль. Но когда крепила ее к волосам, ощутила, как немеет затылок.

Кто-то смотрел ей в спину.

Франческа тут же вспомнила о Симоне Мальвиле и его обещании приехать на ярмарку. Здесь наверняка находились соглядатаи – это естественно для большого сборища людей во время войны. Но она не заметила никаких подозрительных глаз, следящих за ней из-под маски. Однако инстинкт заставил ее обернуться.