― Боже мой, сэр, неужели? Прошу меня простить.

― Я хочу тебя предостеречь, мой мальчик! ― сказал Бонами, игнорируя его деланное удивление. ― Я не знаю, что за представление ты затеваешь и не прошу мне рассказывать, потому что это не мое дело, но если ты хочешь одурачить людей, чтобы они поверили, что ты ― действительно молодой Денвилл, не предлагай им сухой табак и не открывай табакерку двумя руками!

― Так вот оно что! ― сказал Кит. ― Я подозревал, что выдал себя, но не понял как!

― Черт возьми, Кит. Ивлин научился обращаться с табакеркой способами Бруммелла! Одной рукой и всего одно движение большого пальца, чтобы открыть ее! Запомни это!

― Я запомню, сэр, ― обещал Кит. ― Спасибо! Вы, должно быть, считаете, что я обязан вам объяснить…

Сэр Бонами предостерегающе поднял руку.

― Нет, я не считаю! ― произнес он поспешно. ― Я уже сказал, что это не мое дело! И я доволен, что это так, потому что оно мне кажется очень сомнительным.

― Не такое сомнительное, как может показаться, ― сказал ему Кит.

― Если даже наполовину такое сомнительное, как кажется, я ничего не хочу иметь общего с ним! ― ответил сэр Бонами без обиняков. ― И насколько я знаю тебя и Ивлина, я не для этого приехал сюда, чтобы валять с тобой дурака. Если Ивлину не удалось выжить меня за все те годы, что он пытался это сделать, то уж тебе и подавно не удастся!

― Но я этого вовсе не желаю, сэр! ― произнес Кит.

― Теперь, когда я думаю об этом, ― согласился сэр Бонами, ― я вспоминаю, что ты никогда не проявлял такого недовольства при виде меня, как твой озорник братец, так что я полагаю, что ты говоришь искренне. На самом деле именно это и вызвало у меня подозрение: ты не должен был делать вид, что рад меня видеть! Тебе должно быть известно: юный Денвилл достаточно хорошо воспитан, но слегка задается.

― Неужели? Я собью с него спесь! ― сказал Кит со смехом. ― В любом случае я не должен был этого делать: я так благодарен вам, что вы приехали поддержать нас! Я знал также, что мне нечего опасаться, даже если вы меня узнаете.

― Нет, нет, вовсе нечего опасаться! ― заверил его сэр Бонами. ― Но я уже не столь молод. Кит, и не надо думать, что если ты очертя голову прыгнул в омут, я прыгну вслед за тобой, потому что я этого не буду делать! Поэтому ничего мне не говори! Если твоя мать пожелает, чтобы я знал, она мне очень скоро все расскажет сама, благослови ее Господь! ― С беспокойством он добавил:

― Нет нужды ее подталкивать, чтобы она мне рассказывала, запомни!

Кит заверил его в этом, и он ушел, чувствуя, что сделал для своего юного друга так много, как только можно ожидать от человека его возраста и положения.

Когда на следующее утро леди Денвилл узнала об этом инциденте, она не только расхохоталась, но проявила не совсем приличное озорное желание втянуть своего злополучного обожателя в неразбериху, которую с гордостью считала делом своих рук.

― Нет, мама! ― твердо сказал Кит. ― Ты этого не сделаешь! Мы весьма обязаны этому старому придворному чудаку, и я не хотел бы над ним насмехаться. Никто не может осудить его за то, что он хочет держаться подальше от этого дела: если бы нам удалось выпутаться из нашего положения, никого больше не вовлекая в этот скандал, я был бы счастлив.

― Я не сделаю ничего, что бы тебе не понравилось, мой мальчик! ― обещала она. ― Но ты не должен падать духом!

― Я не то что падаю духом, я просто стал малодушным!

― О, нет, Кит! ― возразила она, расстроенная таким признанием. ― Только не это! Кроме того, с чего это ты стал малодушным? Я признаю, что нас могут ожидать сложности, и, конечно, положение бывает крайне затруднительным, но выход найдется!

― Почему ты так уверена, мамуля? ― спросил он, глядя на нее с нежным упреком.

― Всегда находится выход, и в особенности когда кажется, что тебе уже пришел конец. Только подумай, сколько раз я попадала в неприятное положение! Я всегда придумывала, как выйти из него, даже если оно казалось безнадежным! Послушай, почему ты смеешься, проказник? Это чистая правда! Нет никакого смысла беспокоиться о том, чего нельзя поправить. Надо всегда надеяться, что что-то произойдет, или мне внезапно придет какая-нибудь идея, и мы благополучно решим наши проблемы. Мне часто приходят такие идеи ― действительно очень удачные.

― Я не знал, что часто, ― сказал он. ― Только умоляю, сразу же говори мне!

― Дорогой мальчик, нельзя же быть таким дурачком! Я буду просто вынуждена сказать тебе, потому что если я придумаю умную комбинацию, то для тебя в ней будет отведена не последняя роль!

― Именно этого я и опасаюсь! ― откровенно признался он.

― Тебе не по себе, и я знаю почему, ― объявила она. ― Это омар. Я сама почувствовала себя немного нездоровой посреди ночи, но у меня есть замечательный порошок, его мне дал доктор Эйнсли, я его тут же приняла, и моментально мне стало лучше. Пойдем со мной в спальню, бедняжка, я тебе приготовлю порцию.

― Нет, мама, это не омар!

― Ну, хорошо, Кит, дорогой, я не буду к тебе приставать, хотя я тебя уверяю, этот порошок совершенно не противный. Не беспокойся, ладно? Когда Ивлин возвращается домой, все всегда становится на свое место, вспомни!

― Ты знаешь, мама, мы это твердим с самого начала этого маскарада, и один Бог знает, как я хочу, чтобы он вернулся домой! Но разве тебе не приходит в голову, что, когда он и в самом деле вернется, мы попадем в еще более сложное положение?

― И все-таки это омар! ― воскликнула ее светлость.

Он засмеялся и сказал:

― Нет, пожалуйста, подумай, мама, милая! Если бы Ивлин вернулся сегодня, что мы стали бы делать? Я бы, допустим, исчез, но даже Эмброузу хватило бы получаса, чтобы обо всем догадаться ― точно так же, как и леди Стейвли! Одно дело обманывать людей в течение вечера, совсем другое ― делать это при наших обстоятельствах. В самом начале никто из них не знал меня хорошо, а леди Стейвли не знала вовсе. Но теперь-то все они меня знают. Они не могут встретиться со мной за завтраком, а с Ивлином за обедом и не заметить между нами разницы.

― Конечно, нет! ― сказала она испуганно. ― Это в самом деле опасно! Я удивляюсь, почему это не пришло мне в голову? Мы не должны терять времени, пытаясь строить предположения. О, я знаю, как преодолеть эту трудность! Конечно, Ивлин должен прикинуться тобой!

Объяснив, что теперь ему надо заняться счетами, мистер Фэнкот удалился, предварительно позаботившись о развлечении своих гостей мужского пола. Как и вдовствующая особа, сэр Бонами покидал свою спальню раньше полудня только в экстраординарных случаях. Так что, когда Кит узнал от Нортона, что мистер Клифф уехал вместе с Эмброузом посмотреть, каких успехов тот добился под руководством егеря, его мысли обратились к дамам. Поиски тетушки нельзя было бы назвать иначе, чем поверхностными, но ему сильно повезло: стоя посреди холла и обдумывая, где искать мисс Стейвли, он заметил, что она спускается по широкой лестнице. Она была одета в простое, но очаровательное платье с закрытым воротом из французского муслина, и как раз в тот момент, когда он отметил, как она хороша, он вдруг заметил, что лицо у нее расстроенное и брови нахмурены. Он быстро спросил:

― Что случилось, Кресси? Вы чем-то огорчены? Она остановилась, глядя на него сверху, и, прежде чем ответить, некоторое время молчала. Затем озабоченное выражение исчезло с ее лица и она, улыбнувшись, спустилась вниз и сказала:

― Пожалуй, да. Точнее сказать, огорчена, но не так сильно, как бабушка. Я боюсь, что она в бешенстве, но я ее убедила, что глупо во всем обвинять бедную крестную! Или папу! Никто из них не сделал бы такого. Конечно, это одна из выходок Албинии ― она пытается подтолкнуть события. Я полагаю, вы еще не видели лондонских газет?

Он покачал головой, и она протянула ему газету, которую держала в руке. Взглянув на нее, он обнаружил, что она раскрыта на странице, посвященной светской хронике, объявлениям и изложению сплетен. Он вопросительно взглянул на Кресси. Она только с отвращением наморщила нос и указала пальцем на одну из колонок. Там после перечисления различных персон, которых можно встретить на природе в Уэртинге, говорилось, что вдовствующая леди Стейвли, хорошо известная своим пристрастием к сему элегантному курорту, в этом сезоне изменила своим привычкам и, взяв с собой внучку, почтенную Крессиду Стейвли, отправилась в Рейвенхерст-Парк, главную резиденцию лорда Денвилла, где их принимает именитый хозяин и его мать, вдовствующая графиня. Пишущий эти строки предполагает, что в скором времени следует ожидать интересного объявления.

― Моя мама никогда не отправляла ничего подобного в газету, ― воскликнул Кит, покраснев от досады, ― и ничего такого, что могло бы дать пищу для подобных наглых сплетен.

― Нет, конечно же, нет. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что это дело рук Албинии ― она пытается навязать мне свою волю. К тому же, ― подумав, мрачно добавила Кресси, ― я бы не удивилась, если бы обнаружила, что она приложила все усилия, чтобы убедить отца напечатать в газете объявление о моей помолвке с лордом Денвиллом! Что у нее за куриные мозги! Должна была бы его лучше знать. Можете себе представить, насколько это вывело бабушку из себя? ― Она рассмеялась. ― Я не знаю, от чего она сильнее пришла в ярость: от отвратительно подлого намека или от нахальства Албинии, которая решила, что имеет право сообщать в «Пост» подробности о ее, бабушкиных поездках!

В глазах Кита запрыгали искорки:

― И она подумала, что мама, мама смогла бы…

Она прервала его, положив руку на его локоть, и быстро добавила:

― О, прошу вас, не надо бередить старые раны, Денвилл! ― Кресси негромко рассмеялась. ― Даже в приступе гнева она отдала крестной справедливость, сказав, что никогда бы о ней такого не подумала, а уж что она сказала по поводу бедного папы, когда решила, что это его рук дело! Она заявила, что это в его духе. Однако я уверяю вас: это не так.