― Ничего подобного! Ты должна постоянно помнить, что Ивлин ― завидный жених, и это придаст тебе чувство превосходства.

Но хотя леди Денвилл и признала, что Ивлин представляет собой большую ценность для невесты, это ее не утешило. Она сообщила Киту, что если грозная старая леди знает кого-то с колыбели, то подобные соображения на нее не действуют. И подбирая блестящие складки своего платья, чтобы подняться по лестнице, она добавила трагическим тоном:

― Я знаю из верных источников, что она описывала меня как хорошенькую дуру! А когда она смотрит на меня своим пронзительным взглядом, я начинаю чувствовать себя действительно дурой.

― Но очень хорошенькой! ― вставил ее сын.

― Да, но ей на это наплевать! ― ответила ее светлость. Она поднялась до середины лестницы и добавила:

― И не навлекай на себя неприятностей, говоря, что я занимаю более высокое положение, чем она, потому что на это ей тоже наплевать!

С этими словами, полными горечи, она поднялась на второй этаж. Он догнал ее и сказал с обидой, что, если она уйдет спать, не поцеловав его на ночь, он не сможет заснуть ни на минуту. Это вызвало у леди Денвилл приступ смеха, и когда сын заметил, что испытание, ожидающее ее, ничто по сравнению с тем, что перенес он, она полностью растаяла, сказав:

― Нет, в самом деле, мой бедный дорогой мальчик, можешь на меня рассчитывать, я окажу тебе любую поддержку! Чего бы только я не сделала для любого из моих сыновей!

Поцеловав ее с поразительной сердечностью, он поблагодарил ее, и они расстались очень довольные друг другом. Фимбер ожидал его в спальне. Помогая ему освободиться от сюртука Ивлина, он спросил тоном человека, знающего заранее, узнал ли его кто-нибудь. Услышав, что никто, он произнес:

― И не следовало ожидать, что кто-нибудь узнает, сэр. Когда я помогал вам одеваться нынче вечером, мне пришла в голову мысль, что я бы и сам ни о чем не догадался. Вы просто слепок с его светлости, мистер Кристофер!

На вопросы о мистере Лактоне он строго и весомо сказал:

― У этого молодого джентльмена все показное, сэр, можно было бы сказать, липовое!

― Можешь называть как хочешь, ― сказал Кит, расстегивая рубашку, ― но не знаешь ли ты, что за предложение он сделал моему брату, ответ на которое ожидал получить на следующий день?

Надолго задумавшись и освободив Кита от его жилета, Фимбер, наконец, сказал:

― Нет, сэр, об этом его светлость мне не сообщил. Но по тому, что я знаю о мистере Лактоне, я осмелился бы предположить, что он хотел продать его светлости одну из своих охотничьих собак.

― Кому придет в голову покупать охотничью собаку в это время года? ― спросил Кит скептически. ― Не моему же брату?

― Нет, сэр, совершенно верно! Но его светлость славится своим хорошим характером: ему трудно сказать «нет», а мистер Лактон очень часто в долгах. Мы выясним, что может знать об этом Челлоу, когда он явится за поручениями завтра утром. Я должен поставить вас в известность, мистер Кристофер, что я взял на себя смелость сообщить Челлоу о последних событиях. Я полагаю, вы одобрите меня.

― А если нет, больно это тебя расстроит! ― заметил Кит. ― Будем надеяться, что он знает, чего ждет Лактон от моего брата! Если нет, я окажусь в тяжелом положении!

Но Челлоу, появившись на следующее утро, оправдал ожидания своего обеспокоенного хозяина.

Это был коренастый человек с седеющими волосами и слегка кривоватыми ногами, какие часто бывают у тех, кто с детства привык к седлу. Он научил близнецов ездить на их первых пони, он выручал их после бесчисленных проказ, но в то же время умел решительно воспротивиться их более опасным затеям, и хотя на людях он держал себя почтительно, наедине по-прежнему обращался с ними, как со школьниками. Он, приветствовал Кита широкой улыбкой, в ответ на предложение «дать свою лапу» пожал протянутую руку Кита и сказал:

― Ну, хватит, мистер Кит, сколько раз я вам говорил, чтобы вы следили за вашими выражениями, а не то ее светлость услышит, какие вульгарные словечки вы употребляете! А кого в этом будут винить, скажите на милость?

― Конечно, тебя ― по крайней мере, ты всегда это говорил нам, хотя я не думаю, чтобы мама или папа когда-нибудь винили тебя за то, что мы говорим! Челлоу, я попал в чертовскую переделку!

― Все в порядке, сэр: не станете же вы беспокоиться из-за пустяков! ― весело ответил Челлоу. ― Не буду отрицать, что происходит редкая путаница. Но не падайте духом! Клянусь жизнью, все уладится! Не вижу причин, чтобы вы не справились, не говоря уж о том, что вы всегда действуете наверняка. Если бы Фимбер мне не сказал, я бы не узнал, что вы не его светлость, то есть, конечно, издали не узнал бы! 

― Я хотел бы знать, что с моим братом?

― Я точно так же хотел бы это знать, мистер Кит. Раньше я очень беспокоился, воображал всяческие ужасы, но теперь я пришел к выводу, что его светлость как кошка: его можно бросить как угодно, он всегда встанет на ноги! А сейчас я вижу, что вы спокойны, и я готов дать письменное показание, что он цел и невредим. ― Он скосил умные глаза на Кита и усмехнулся. ― Боже, сэр, за какого болвана вы меня держите? Меня, который знал вас, когда вас еще водили на помочах! Если у его светлости неприятности или ― или хуже, это тоже пришло мне на ум, ― вы должны это знать? Не так ли?

Кит кивнул.

― Да, я думаю. Я не сказал этого маме, но могу поклясться, что около недели тому назад с ним произошел какой-то несчастный случай. Поэтому-то я и приехал домой так внезапно. Я решил вернуться, потому что был неспокоен, ― ну, это неважно! С ним, должно быть, что-то случилось, но я не думаю, что он в смертельной опасности. Я даже в этом уверен: если бы он был мертв или в безнадежном состоянии, я бы почувствовал это.

― Я тоже так думаю, ― согласился с ним Челлоу. ― Он не умер! Скорее всего, попал в какую-нибудь историю! Я не должен был отпускать его, но он буквально сбил меня с толку, мистер Кит. Не думал, что он отправится искать приключений, после того как согласился дать себя оженить. Нам только остается помочь ему здесь, пока он не вернется, сэр, и это все, что мы можем сделать! А теперь, если желаете сегодня ездить верхом, то здесь есть замечательная лошадка, которая вам прекрасно подойдет! Или парный двухместный экипаж и пара превосходных лошадей: прекрасные лошади, с хорошим ходом, как раз такие, с которыми можно показаться в Гайд-Парке! Или можете взять новое тильбюри[2] ее светлости: на этих тильбюри сейчас все прямо помешались!

Но Кит коротко и ясно дал понять, что в его намерения никак не входит показываться в парке или где-нибудь еще, отклонил все эти предложения и спросил, что известно Челлоу о таинственном деле Лактона.

― Этот! ― сказал Челлоу с презрением. ― Пытается продать его светлости лошадь, которую тот не хочет покупать: она не подходит для наших конюшен!

― Но если его светлость не хочет покупать эту лошадь, почему он это не сказал мистеру Лактону?

― Вы знаете его светлость, сэр! Она стоит половину тех денег, которые за нее просят. Но мистер Лактон не такой человек, которому можно просто так отказать, он вцепляется словно клещами. Он помахал нам в парке, его светлость остановился, и тогда он принялся расхваливать свою гнедую с плоскими боками, которую он недавно приобрел, пытаясь обмануть милорда и заставить его поверить, что эта лошадь как раз для него. Не говоря уж о том, что никому не нужна лошадь, купленная мистером Лактоном, эта гнедая не стоит и половины того, что он за нее просит. «Она замечательно берет препятствия», ― сказал он милорду. ― «Прыгает высоко», ― сказал он. Да, думаю я про себя, хотелось бы мне ее видеть! И я легонько толкнул милорда локтем, и он сказал мистеру Лактону, что подумает и даст ответ на следующий день, имея в виду, как он объяснил мне, что напишет ему отказ. Я полагаю, он забыл об этом, потому что на следующий день мы уехали в Рейвенхерст. Так что вам не следует беспокоиться, мистер Кит.

― Как же не беспокоиться! Мистер Лактон придет завтра за ответом! Полагаю, я должен буду купить это создание. Сколько он просил?

― Мистер Кит, ни в коем случае! Он сказал его светлости сто шестьдесят фунтов, но я скажу, что красная цена восемьдесят фунтов!

― Я предложу ему сто, а если он откажется, тем лучше для нас. Не могу же я сказать, что не хочу лошадь, после того как человек ждал десять дней! Я дам ему чек в мой банк! О, черт побери! Я ведь не могу этого сделать! Ну, хорошо, ты для меня сходишь в банк, Челлоу, и возьмешь деньги наличными. Я дам тебе чек. Лучше возьми двести фунтов, мне самому понадобится некоторая сумма. Смотри, чтобы тебя не ограбили!

― Это вас собираются ограбить, сэр! ― сказал Челлоу с глубоким неодобрением.

― Не меня! Я покупаю лошадь от имени брата и оказываю ему услугу! ― сказал Кит.

Несколько позже он отправился пешком на Маунт-Стрит, облачившись в городской костюм строгого, но модного покроя. Сюртук из превосходной темно-синей ткани Ивлин совсем недавно сшил у Уэстена и еще ни разу не надевал. Батистовая рубашка была по моде строгой, без гофрировки, но застегивалась на простые пуговицы; в жилете роскошь сочеталась со скромностью, а шляпа с высокой конусообразной тульей, надетая чуть набекрень на его блестящие кудри, была почищена щеткой и сильно отличалась от приземистой ворсистой касторовой шляпы, против которой так возражал Фимбер. Только ботфорты на нем были его собственные. Попытавшись в течение десяти минут натянуть на себя сапоги Ивлина, Кит приказал Фимберу забрать из его багажа всю обувь. Фимбер, питавший предубеждение против венского слуги Кита, с пристрастием изучал его ботфорты, но не нашел изъяна ни в фасоне, ни в ослепительном глянце. Накрахмаленные уголки воротничка рубашки были умеренной высоты, завязанный с математической точностью галстук, перчатки из собачьей кожи, элегантный брелок и тросточка из ротанга дополняли туалет мистера Фэнкота и вызвали у его мамы восклицание восторга. Подготовившись таким образом, он спокойно отправился на свидание с мисс Стейвли.