Ирина Степановская - Под крылом доктора Фрейда

Вошли.

— Раздевайтесь, пожалуйста. Проходите в комнату! — Дима искренне старался быть любезным. — Сейчас я чайник поставлю.

Ираклий сделал Ларисе знак молчать. Настя прошла в Димину комнату и осталась там. Правда, дверь за собой закрывать не стала.

— Милая, достань, пожалуйста, красивые чашки.

Дима вышел из кухни с заварочным чайником в руках. Настя сделала вид, что не слышит. Лариса видела, как дочь одетая плюхнулась в кресло и стала листать какой-то журнал.

— Отчего же чашки? — сказал Ираклий. — По-моему, надо уже бокалы доставать. Есть в этом доме шампанское?

— Нет, — растерялся Дима.

— Жалко, и мы не взяли, — вздохнул Ираклий. — Сейчас бы сразу свадебку бы и отпраздновали.

— Какую свадебку? Ты что? — одернула его Лариса.

— А что, мать? — Ираклий демонстративно обнял жену. — Не видишь, дети любят друг друга? По-моему, надо их поженить! Жить у них есть где. Муж будет с образованием — как-никак эскулап. Чем не пара? В прежние времена тот, кто девушку увез, был обязан жениться!

Настя вышла из комнаты и встала на пороге.

— А вы не слишком обнаглели вообще?

— А ты помолчи! — заметил ей отчим.

Дима стоял опустив глаза. Потом поставил чайник на стол.

— Я понимаю, как вы думаете обо мне. Пождите немного. Мы с Настей сами все решим. — Он повернулся к Ларисе и добавил: — Поверьте, со мной Насте будет лучше.

— Ну да, — Лариса скептически поджала губы. — Сделаешь ей ребенка и отправишь назад. А мы будем расхлебывать.

— Зачем вы так?

— А что? Гарантируешь, что этого не будет?

— Значит, тебе, мамочка, можно ребенка иметь, а мне нельзя? — выступила вперед Настя. Идея ей понравилась. Если родится ребенок — все будут заняты им, а не ей.

— Я за тебя и за Колю сама отвечаю. А ты за кого можешь ответить? — Лариса побледнела, и губы у нее затряслись.

— Ради бога, успокойтесь! О ребенке пока не может быть и речи. — Дима встал между Ларисой и Настей. — Нам нужно осмотреться, приспособиться друг к другу…

— Разумный молодой человек! — Ираклий встал и пожал Диме руку.

— Вы иронизируете? — Дима принял рукопожатие.

— Нисколько. — Ираклий прошел в коридор и подал жене куртку. — Поехали, мать: у нас ребенок не кормлен. А эти сами разберутся.

Он взял Ларису за плечи и подтолкнул к двери.

— «Ребенок у них не кормлен»! — передразнила Ираклия Настя. — Ушли и даже денег не оставили!

Дима устало остановился возле наполовину накрытого стола.

— Никто нам ничего не должен. Будем жить сами. Почистим картошку? — Он открыл дверцу холодильника. — Масла нет, но остался майонез. Тоже неплохо.

— Я не хочу. Нет ли у нас в самом деле чего-нибудь выпить?

— Только коньяк. Там, в баре. Но тебе нельзя!

— Я немного. — Она налила себе рюмку и выпила. — Будешь?

— Пожалуй, нет. Пойдем, картошку почистим.

Настя немного посидела в кухне, пока Дима чистил картошку, потом ушла в комнату.

— Голова болит. — Дима услышал, как она включила телевизор.

«Как-то у нее странно все с родителями, у меня — не так…» — думал он, ставя на плиту кастрюлю с водой. Потом положил сварившуюся картошку на самую красивую тарелку, полил майонезом, выдавил сверху дольку чеснока — для повышения иммунитета, — повязал себе полотенце на пояс и с поклоном внес тарелку в комнату.

— Кушать подано.

— Давай! — Настя небесно улыбнулась. Положила что-то назад в сумочку и принялась есть. — А ты?

— Я тоже.

Он принес кастрюльку и стал есть прямо из нее.

— Ты чего так?

Он замялся.

— А все равно майонеза больше нет.

— Давай я тебе дам.

— Не стоит. От меня чесноком будет пахнуть.

— А от меня?

— А от тебя — одно удовольствие! — Он потянулся к ней и поцеловал прямо в пахшие чесноком уста.

— Пусти, я тарелку сейчас уроню!

— Наплевать! — Дима взял ее на руки.

Но тут опять зазвонил ее телефон.

— Это мать. Я не хочу с ней разговаривать!

— Я сам поговорю. Давай телефон. — Он порылся в Настиной сумке.

— Алло?

Ларисин голос звучал так, будто они были знакомы много лет.

— Дима, спустись, пожалуйста, вниз.

— Зачем?

— Я прошу, спустись!

— Не ходи! — Настя вцепилась ему в руку. — Не ходи! Я их знаю! Они тебя убьют! Или нарассказывают обо мне каких-нибудь гадостей.

— Да не волнуйся, я сейчас.

С Настиным телефоном в руке он спустился в лифте. Машинально, пока ехал, разглядывал панель мобильника. Красивая панель. По виду очень дорогая.

— Вот, возьми! — Лариса стояла у подъезда с двумя огромными пакетами.

— Что это?

— Продукты из супермаркета. Мы с мужем себе покупали и вам решили завезти.

— Что вы, не надо!

Она посмотрела ему в глаза, и он понял: продукты надо брать. Матери так будет легче.

Он взял пакеты.

— Я забочусь пока не столько о тебе, — сказала Лариса, — сколько о дочери. Хотя ты нам с Ираклием понравился. Очень. Имей это в виду.

— Спасибо, — пробормотал Дима.

Лариса внимательно на него посмотрела.

— Ты правда любишь Настасью?

Он помолчал и коротко ответил:

— Да.

— Ну, вот и хорошо.

Она повернулась и пошла, а он вдруг спросил ее вдогонку:

— Простите за нескромность, но можно узнать: в больнице у Насти были какие-нибудь деньги?

Лариса вернулась.

— Рублей пятьсот. А почему ты спрашиваешь?

Он показал ей телефон.

— Настя купила.

По лицу Настиной матери пробежала тень.

— На те деньги, что мы ей давали, она эту штуку купить не могла.

Дима улыбнулся.

— Ну ничего. Как-нибудь прояснится. Я уверен, все будет хорошо. До свидания?

— Иди, милый мальчик. До свидания.

И пока он поднимался от входной двери к лифту, Лариса задумчиво разглядывала его спину.

С утра в день конференции Бурыкин зашел к Альфие в кабинет.

— Работаешь?

— Работаю. У тебя ко мне какое-нибудь дело?

— Я слышал, ты делаешь сегодня доклад, — словно поневоле, проговорил он.

— Да. Ты придешь?

— Нет.

— Почему?

— Тебя разделают сегодня, как бог черепаху. Я видел сегодня Дыню. Зашел к тебе сказать.

— И ты меня не поддержишь?

— Дыня просил, чтобы я выступил. Принес материалы для ознакомления. Я посмотрел, выступать не буду. Твоя позиция очень шаткая. Отмени доклад.

— Не могу. Больная заряжена, программа составлена. Я уверена в своей правоте. Не могу же я из здорового человека делать больного?

— Когда-то ты была умная девочка, Аля.

Она улыбнулась.

— Те времена давно прошли. Так ты не придешь?

Всем своим видом Володя дал ей понять, что его решение непоколебимо.

— Что ж, спасибо за предупреждение. Хотя если бы я была на твоем месте, я бы пришла.

Он пошел к двери. Обернулся. Как бы что-то вспомнив.

— У тебя в отделении нет случайно…

Он сказал название препарата — и она поняла. Он приходил меняться. Баш на баш.

— Спроси у Нинель. Скажи, что я разрешила дать.

Он помолчал.

— Доиграешься. Что тогда будешь с матерью делать?

Она замерла.

— Ты о чем?

— Не притворяйся. Я ведь знаю, что в отделении ты прячешь свою мать.

Альфия ничего не ответила. Подошла, молча открыла дверь и выпустила Бурыкина.

— Большое спасибо за встречу с нами, — поблагодарил Татьяну Старый Лев после того, как Альфия сделала доклад и все расспросы завершились. — Помогите, пожалуйста, больной вернуться в отделение.

Нинель подошла и взяла Таню под руку.

— Я могу дойти сама, — попробовала улыбнуться Таня. Она прекрасно выглядела в своем элегантном светлом костюме, с прической, в дорогих туфлях.

— Спасибо, больных у нас провожают. Так принято, — настойчиво сказал Преображенов.

Тане хотелось громко возразить, что она не «больная», но она сдержалась.

— Спасибо всем за внимание, — отчеканила она и вышла вместе с Нинель.

Старый Лев удостоверился, что дверь за Таней закрылась плотно. Альфия, бледная от напряжения, сидела в первом ряду, вцепившись обеими руками в папку с докладом.

— Приступим к обсуждению.

Некоторое время царило молчание.

— Кто хочет высказаться первым? — спросил главный врач.

Все ждали звука охотничьего горна.

С другой стороны двери к Тане подошел ожидавший ее Виталий.

— Пойдем?

— Я хочу подслушать, — сказала она.

— Этого нельзя, — заметила Нинель.

— Но я должна услышать то, что будут обо мне говорить! Мне совсем не понравились ни лица врачей, ни их вопросы, ни тон, которым мне их задавали.

— Пойдемте. — Нинель потянула Татьяну за руку.

— Но я же уже не больная! Меня должны были выписать еще вчера!

Давыдов подошел к жене и поцеловал ее.

— И все-таки тебе лучше уйти. Я сам послушаю. Все потом тебе передам.

— Обманешь, наверное. — Таня взяла себя в руки, попробовала улыбнуться.

— Конечно же, обману, — пошутил он. — Ну, иди.

Когда они с Нинель уже шагали по тропинке меж сосен, Сова, как бы между прочим, сказала:

— Не дело это — знать мужьям, что врачи говорят об их женах.

Таня сначала призадумалась, а потом почти весело махнула рукой.

— Куда он денется-то, Ниночка, из подводной лодки? — Она подняла лицо к небу и посмотрела вверх сквозь шумные сосновые ветви. — Он ведь, между нами, девочками, говоря, без меня в работе — круглый ноль.