— Как ты себя чувствуешь из-за этого? — её зеленые глаза, кажется, видят меня насквозь.

Мама кладёт руку на мою, и я произношу то, что хотел сказать с той самой ночи, когда оттолкнул Лорен.

— Ужасно, — признаюсь я.

— Сынок, я знаю, что ты в очень трудной ситуации. Уверен, что не хочешь поговорить с доктором Линч? Я знаю, что тебе не понравилось, что она скрывала от тебя твоё состояние, но она очень хороший врач, — говорит моя мама, и я закатываю глаза.

— Нет. Я больше не имею с ней дел, — заявляю я категорично, и она кивает.

— У меня нет ответов, которые тебе нужны. Я не могу объяснить, что ты чувствуешь и почему, — она вздыхает. — Но я не думаю, что было бы разумно принимать настолько меняющее жизнь решение, из-за которого ты чувствуешь себя так противоречиво, — тихо говорит мама.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я её. Она говорит то, о чём я думаю?

— Может быть, вы с Дженной должны сделать перерыв? — предлагает моя мама, осторожно глядя на меня.

— Я... я не могу этого сделать. Дженна не воспримет это как перерыв, особенно после того, как я сделал ей предложение.

— Кристофер, когда ты женишься на ком-то, не должно быть никаких сомнений или вторых вариантов, — говорит моя мама, её мягкий тон становится строже. — Когда я выходила за твоего отца, я знала, что могла провести с ним остаток жизни, и не думала дважды. Никого другого я не представляла и не хотела представлять на его месте, — говорит она с тёплой улыбкой, распространяющейся по её лицу. После всех этих лет она всё ещё любит его. — Если ты не можешь этого сказать, существует большая проблема, — категорично говорит она. — Я знаю, что Дженна была рядом с тобой, что она была для тебя хорошим другом, пока я болела. Я люблю её за это и рада, что у тебя был кто-то, кто смог вытащить тебя из депрессии и помочь тебе разобраться.

Я слышу приближение «но».

— ...Но в то время так много всего происходило, и ты просто возвращался в свою жизнь, которая так часто прерывалась. Я знаю, что ты любишь её, — мама берёт меня за руку. — Ты в неё влюблён, милый? Сейчас ты с Дженной потому, что любишь её и не можешь себе представить её отсутствия в твоей жизни?

Я начинаю думать о том, что она только что сказала. Я люблю Дженну, люблю. Я влюблен в неё... моё сердце бьётся с каждым словом, которое она произносит. Я никогда не задумывался о влюблённости в человека. Фильмы всё романтизируют. Они заставляют влюблённых казаться слащавыми, сюрреалистичными. Я думаю, что любовь – это жертва. Настоящая любовь – это быть с кем-то в трудные времена, в болезни, в нищете. Мои родители столкнулись со всем этим. Я знаю, что они любят друг друга.

Я знаю, что могу сделать это для Дженны. Я знаю, что Дженна сделала бы это для меня. Всё ещё есть такие моменты, как сейчас, когда моя мама говорит о моём отце и её глаза загораются. Моменты, когда они вместе и никто не смотрит, когда они действуют не для показухи, поэтому я думаю, что, возможно, любовь – это не сказка... и когда Кэл посмотрел на Лорен – когда я посмотрел на Лорен. Внезапно моё сердце начинает стучать в ушах. Я нервничаю, у меня горячая кожа, и дышать становится всё труднее. Словно моё тело забыло, как это делать. В моей груди становится всё теснее и теснее.

— Кристофер, ты в порядке? — моё зрение размывается.

— Я... я не могу дышать, — я задыхаюсь. — Моя грудь, — говорю я, вставая, пытаясь отдышаться, но это не работает. Я вижу, как глаза мамы расширяются от ужаса.

— Уильям! Уильям!

Её выкрики превращаются в полноценный крик, когда я слышу шаги, удаляющиеся из комнаты. Всё моё тело дрожит. Дышать всё труднее и труднее.

— Я звоню в девять-один-один, — слышу я, как кто-то начинает говорить, но всё ещё звучит глухо.

Я не знаю, кто и что говорит.

Затем…

Я чувствую тёплую руку на своей руке, и меня отталкивают на диван.

— Я думаю, что у него сердечный приступ, — говорит голос.

— У него не сердечный приступ, — говорит другой голос.

Через мгновение кто-то садится на меня, тёплые руки хватают мой подбородок и поднимают голову.

Это Лорен, она сидит на мне, на моих коленях. Её руки дрожат, удерживая мою голову и заставляя меня смотреть на неё.

— Крис, ты должен дышать, — говорит она, её голос дрожит, но в нём есть строгость. — Всё в порядке. Ты просто должен дышать, — говорит она снова, я киваю, пытаясь делать то, что она говорит. Моя мама держит Кэйлен на руках, но всё ещё разговаривает по телефону.

— Дыши глубоко, Крис. Всё в порядке, — говорит она, поглаживая меня по голове, прижимая мою щеку к своей груди.

Обруч, сдавливающий мою грудь, спадает, и воздух снова наполняет мои лёгкие. Я чувствую, что температура падает, а сердце мчится уже не так быстро.

— Всё будет хорошо. Теперь дыши носом, — говорит она, продолжая гладить мою голову. Её голос уже не дрожит, он спокойный, сладкий, как колыбельная, все мои чувства медленно возвращаются в норму.

— Что только что произошло? — судорожно спрашивает мама. Я смотрю на неё, краски почти сошли с её лица. Она трясётся, с Кэйлен в одной руке и телефоном в другой. — О да, мэм, не важно. Всё в порядке. Он будет в порядке, — говорит она в трубку.

— У него просто была паническая атака, — говорит Лорен, всё ещё держа меня рядом с собой. Я замечаю, что мои руки обёрнуты вокруг неё. Я даже не помню, чтобы клал их туда, но это чувствуется естественно, и я не отпускаю её. — У моей подруги они были, — тихо добавляет она.

Я чувствую, что она отстраняется от меня, и ослабляю хватку на её талии. Я слишком смущён, не могу смотреть на неё. Она приподнимает мой подбородок, чтобы я посмотрел на неё, и улыбается. Это самая сладкая улыбка, которую я когда-либо от неё видел, самая красивая улыбка, которую я когда-либо видел в своей жизни. Она как ангел.

— Ты спасла меня, — говорю ей, глядя в эти большие карие глаза. До этих пор я не понимал, как соскучился по ним.

Она качает головой.

— Ты не умирал, — хихикает она.

— Я почти умерла! — говорит моя мама, выпуская вздох облегчения, держа руку на своей груди.

— Что происходит? — голос моего отца резкий и злой, и всё внимание в комнате обращается к нему. Лорен тут же соскальзывает с моих колен.

— Крис, у него была какая-то паническая атака, — объясняет мама.

— Я думал, что у меня сердечный приступ, — объясняю я, теряя тепло тела Лорен. Отец хмурится.

Лорен возвращается со стаканом воды. Я забираю его.

— Спасибо, — благодарю.

— Без проблем, — просто отвечает она с маленькой улыбкой.

Лорен снова смотрит на меня.

— Я действительно думала, что он умирает, — говорит мама задыхаясь. Лорен забирает Кэйлен из рук моей мамы, которая сразу же после этого мчится ко мне и обнимает меня.

— Прости, мам, — говорю я. Она выглядит более испуганной, чем я.

— Не делай так больше, — строго говорит она, и я смеюсь, когда она начинает расцеловывать мою голову, как будто мне пять лет. — Спасибо, Лорен, — благодарит ее мама, затем подходит к ней и сжимает её в объятьях. — Я была так напугана, Уильям, — говорит она, снова окунаясь в воспоминания, а потом шлёпает моего отца по плечу. — Почему ты так долго? — гневно спрашивает его.

— Я пришёл так быстро, как мог, — говорит он, обороняясь.

Сначала ДРИ, а теперь и панические атаки? Какой у меня большой улов, но, по крайней мере, это лучше, чем потеря памяти.

— Что случилось? — грубо говорит мой отец.

— Оно просто появилось из ниоткуда. Мы разговаривали, и он побледнел. А потом задрожал и сказал, что не может дышать, — отвечает за меня мама.

Лорен смотрит на меня немного подозрительно.

— О чём вы говорили? — спрашивает отец.

— Ни о чём особенном, — снова отвечает мама.

— Слава Богу, Лорен была здесь. Появился бы ещё один медицинский счёт, который нам совершенно не нужен, — говорю я, вставая с дивана и растягивая конечности.

— Да, слава Богу, — бормочет отец, прежде чем выйти из комнаты. Теперь я чувствую тепло на лице, и всё вокруг меня начинает размываться – я больше не в доме своих родителей, а в маленькой квартире с составленными коробками.

— Слава Богу, это последняя. Не думала, что в этой квартире может поместиться такое большое количество одежды, — говорит Лорен, плюхаясь на маленький белый диван в крошечной квартире. Её волосы собраны в хвостик, она одета в короткую белую футболку, открывающую её живот, и низко сидящие на талии треники. — Что ж, не каждый шкаф размером с чёртову гостиную, мистер Скотт, — усмехается она, подходя ко мне. Он тянет её за руку, чтобы усадить к себе на колени.

— Твой теперь будет, — возражает он, когда его губы находят её шею.

— Будет, — она хихикает, шевелясь на его коленях.

— Не буди монстра, если не хочешь, чтобы он вышел поиграть, — говорит он ей на ухо.

— А может быть, я хочу поиграть, — соблазнительно говорит она, её руки потирают его промежность, и через секунду он уже нависает над ней на диване. — Я пошутила! — она смеётся ему в лицо, и он щекочет её, пока Лорен не становится красной. — Остановись. Кэл. Пожалуйста, — говорит она между приступами смеха.

Он останавливается и целует её в шею, а она обнимает его.

— Неужели всегда будет так здорово? — искренне спрашивает она.

— Будет ещё лучше, — уверенно говорит он, и Лорен закусывает губу и вздыхает.

— Не могу поверить, что в следующем месяце мы поженимся, — визжит она, а затем выражение её лица меняется. — Ты уверен, что действительно хочешь жениться на мне? Быть со мной и только со мной до конца своей жизни? Когда я буду морщинистой, седой и мои сиськи провиснут до пола? — спрашивает она, сверкая глазами.

— Я не подписывался на отвисшие сиськи, — отвечает он с гримасой, покачивая головой. Она хмурится на него, а потом он улыбается. Она отталкивает его. — У меня не было других вариантов с того момента, как ты сказала «да», — говорит он с уверенностью. — Ты видишь во мне что-то хорошее. Ты смотришь на меня не так, будто я проблема или злодей, — говорит он, потирая кожу на её спине, и она выглядит обеспокоенной.