Замечаю хмурый взгляд Куинна.

Класс! Теперь он подумает, что я шлюха, готовящаяся к своему грандиозному «свиданию».

– Что ж, тогда мне лучше уйти, – произносит он. Весь задор в его голосе улетучился.

Куинн подходит к своей корзине, берет ее в руки и дарит мне напоследок напряженную улыбку.

– Ну, повеселись. Увидимся, как-нибудь, – поворачивается и уходит, не дожидаясь ответа.

Я не знаю почему, но мне не нравится, что он просто ушел. Но я должна принять это. Так будет лучше.

Я не могу позволить Куинну войти в мою жизнь, потому что однажды я ни за что не захочу его отпускать.

* * *

Притащив полный пакет продуктов, купленных в супермаркете, я бросаю все на свою кровать. Да уж в следующий раз не нужно брать столько много.

Я обычно не готовлю, но это не значит, что я не люблю вкусно поесть.

Это потому, что раньше я ни для кого не готовила. Я довольно часто расстраивалась из-за этого. Когда-то в возрасте десяти лет, сидя на грязной кухне, я готовила для отца жареный сыр, в надежде на то, что он оценит мои старания. Он вернулся тогда в дом после трех дней пьянки.

После этого я просто опустила руки.

Став постарше, я могла подкрепиться, где-нибудь по дороге. Чаще всего это была пресная стряпня, но это хотя бы немного заглушало болезненное чувство голода и давало энергии тащиться дальше по улицам, доставляя наркотики.

Однако, спустя время, мое тело привыкло быть голодным. Питалась я в основном в дешевых забегаловках, где еда была похожа на картон, и, по всей видимости, также питательна как грязь. Так что я ела только тогда, когда уже наступал критический момент. Это поэтому я такая худая, и я ненавижу это. У меня всегда была небольшая комплекция, но сейчас, я просто выгляжу тощей.

Переодеваюсь в футболку «Смашинг Пампкинс» (прим. пер.: «Смашин Пампинкс» (англ. The Smashing Pumpkins) – американская альтернативная рок-группа, образованная в Чикаго в 1988 году), беру пакет с продуктами и иду на кухню готовить.

Запираю дверь и тихонько спускаюсь по лестнице в кабинет. Хэнк сказал, что есть небольшая кухня в кабинете, за темно-бордовой занавеской, где я смогу приготовить нам ужин.

Смотрю в окно на зеленую террасу, покрытую травой, и не могу поверить, насколько сильно изменилась моя жизнь всего лишь за неделю. Это полное сумасшествие, но я чувствую, что живу. Кто бы мог подумать, что приехав сюда, в такое тихое и скучное место, я на самом деле изменюсь и смогу радостно назвать его моим домом.

Но, разумеется, я не могу этого сделать.

Прохожу в небольшой кабинет, и слышу звуки телевизора за занавеской.

– Хэнк? – зову я, осторожно отодвигая занавеску, потому что не хочу так неожиданно врываться. А вдруг он спит или занимается какими-нибудь другими делами.

И на этот раз я была права.

Оглядываю комнату, и подмечаю, что она обставлена весьма просто. Но нечто причудливое или современное в такой классической комнате выглядело бы неуместно.

Маленький телевизор, показывающий повтор комедийного телесериала «Я люблю Люси», расположился на деревянной тумбочке. На потолке виднелось пару подтеков, расположенных по углам комнаты, но по какой-то причине это больше походило на выцветший зеленый ковер и прозрачные белые стены. Старый деревянный столик на двоих, уже переживший свои лучшие времена, стоял посередине комнаты. На нем была расстелена красная скатерть, которая гармонировала по цвету с пледом на диване, где лежал дедушка и похрапывал.

Когда я смотрю, как при спокойном дыхании опускается и поднимается его грудь, мне становится интересно. А я также выгляжу, как и он, во сне?

Очень сомневаюсь. Мои ночные кошмары никак нельзя считать признаком спокойного сна. Но в этом никто не виноват, кроме меня самой.

Беру пульт, который соскользнув с дедушки, лежал на полу рядом с диваном. Отключаю звук телевизора и на цыпочках иду к мини-кухне. Я поражена тем, как такое маленькое пространство способно вместить все принадлежности для готовки.

Включаю свой новенький «Айфон», и нахожу нужный рецепт сегодняшнего ужина. Начинаю вытаскивать продукты из пакета и складываю все на маленькую белую стойку. Делаю глубокий вдох от того, сколько работы мне предстоит сделать.

Я особо строго следую за инструкцией приготовления, для того, чтобы все было идеально. Это первый раз, когда я готовлю для кого-то, поэтому для меня это очень важно.

* * *

После приступа икоты и чуть не отрезав пол пальца, я делаю вывод, что у меня все-таки есть кулинарный навык.

Я почти закончила нарезать яблоки, когда услышала, как просыпается дедушка.

Он наконец-то встал. Я пыталась вести себя тихо, грохот кастрюль и несколько непристойных слов могут разбудить даже мертвого.

– Привет, дитя, – говорит он из-за двери.

Я оборачиваюсь и еле сдерживаю смех от того, каким потрепанным и сонным выглядит Хэнк.

– Добрый день, соня.

Дедушка хохочет, потирая глаза.

– Эй, я все еще сохранил свою красоту даже после сна, – дразниться он, закрыв рот морщинистой ладонью от зевка.

Я коротко улыбаюсь ему и поворачиваюсь обратно, продолжая готовить.

– Что ты делаешь? – спрашивает он. Подходит ко мне и заглядывает за мое плечо, но при этом не так близко, чтобы не мешать мне.

– Свиные отбивные в яблочном соусе с зелеными бобами и жареным картофелем. Пока я ничего не испортила, – тихо смеюсь я. – Я пока здесь ничего не сожгла, но это только начало.

Хэнк усмехается и зевает еще раз.

– Иди, можешь присесть. Мне осталось совсем немного, – улыбаюсь я, отделяя яблоки для яблочного пюре.

– Давай я накрою на стол, – предлагает дедушка, тянется к шкафу у стены и начинает вытаскивать тарелки и приборы.

– Ты такой упрямый, – говорю я, качая головой.

– Ты говоришь как моя Бетти, – вздохнув, отвечает он. Я поворачиваюсь и стараюсь незаметно посмотреть на него и замечаю, какими стали грустными его глаза при упоминании ее имени.

– Что с ней случилось? – осторожно задаю вопрос, в надежде, что не переступаю дозволенную черту.

Хэнк сильно прижимает к груди желтые и синие тарелки. Слабая улыбка появляется на его губах, когда он устремляет свой грустный взгляд в маленькое окно.

– Она умерла три года назад от сердечного приступа. Самая обыденная болезнь, какая могла вообще случиться. В один прекрасный день она не встала на свою обычную утренею прогулку. Я думал, что она не пошла, потому что немного простыла, даже хотел вызвать ей доктора, но она настояла на том, что прекрасно себя чувствует. И я не беспокоился о ней. Она сказала тогда, как обычно, дразнящим голосом: «Хэнк, займись делами, они ведь не сделают себя сами».

Это очень горькое воспоминание для дедушки. Я могу представить, как часто он с грустью думает о последних минутах Бетти. Все что у него есть – это последнее печальное воспоминание.

– Я поцеловал ее на прощание, – продолжил он, – тогда я в последний раз видел ее живой.

Вздохнув, я прикрываю рот рукой.

– Ох, Хэнк, мне очень жаль.

– Все нормально, дитя. Доктор сказал, что все произошло мгновенно, она не мучилась. Словно она пошла спать, и так больше и не проснулась, – отвечает он, пытаясь выглядеть не слишком расстроенным.

– Но все же, это было не просто, – говорю я, смотря на него сочувствующим, а не жалеющим взглядом.

Терпеть не могу жалость.

– Верно. Но я знаю, что моя Бетти попала в рай, и оттуда сверху ворчит на меня за то, что я иногда даю слабину, и говорит мне, чтобы я продолжал работать, – усмехается Хэнк, как будто на самом деле она говорит ему об этом.

– Тогда она кажется превосходной женщиной, – с уверенностью заявляю я.

– Точно. Она была сердцем этого места. Она убедила меня расставить цветы во всех комнатах и оставлять шоколад на подушках. Все эти мелочи она делала без какого-либо злого умысла. Проявляла любовь к этому месту. Но сейчас осталась лишь оболочка от былой красоты.

Мое сердце сжалось от этой истории. Я никогда прежде не встречала такой сильной любви, но могу представить, как старик скучает по своей жене.

– Но я не унываю, Пейдж. Это именно то, что мы делаем. Мы живем за тех, кто этого уже не может сделать. Это единственное решение, при котором они живы в нашей памяти.

Смотрю прямо на мужчину передо мной. Мне очень интересно узнать больше о жизни Хэнка, но я ничем не могу ему помочь. Все тяготы и переживания, которые привели к такому исходу событий как сейчас, это именно то, на что он надеялся в своей жизни?

Я надеюсь, что так и есть.

Звук машины прерывает наш разговор, и я незаметно вытираю глаза тыльной стороной ладони. Я не плакала, но на моих глазах появились слезы, слушая его историю. А у кого бы они ни появились.

– Я лучше посмотрю, кто там, – говорит дедушка, вытирая слезы с глаз. Он выходит, оставив меня в одиночестве с моими мыслями.

Встречу ли я когда-нибудь таких людей как Бетти и Хэнк?

Я надеюсь, что да.

Это не касается моего прошлого, но было бы классно иметь свою собственную похожую историю, которая также задевала бы за живое как рассказ о Хэнке и Бетти.

Я трясу головой, отгоняя все грустные мысли прочь, так как мне нужно приготовить ужин.

Я режу картофель на четвертинки, когда слышу, как Хэнк общается с кем-то в кабинете. По их разговору я не могу догадаться кто это, но кто бы это ни был, он ведет довольно беззаботную беседу с Хэнком. Голос этого человека я точно не могу распознать.

– Пейдж? – зовет меня дедушка, – а у нас достаточно еды еще для одного человека?

Смотрю на количество продуктов передо мной и кричу.

– Да, Хэнк, у нас достаточно еды для небольшой голодающей нации.

Слышу, как он смеется над моими словами и продолжает разговор с незнакомцем.

Я смотрю в небольшое окно прямо напротив меня и улыбаюсь сама себе, когда замечаю, как бабочка на занавесках тихо покачивается от ветра. Без сомнения, это работа Бетти.