— Здесь ровно столько, сколько вы берете за работу. Если все сойдется, то я заплачу еще столько же.

— Хорошо.

Он вышел, а она села за рояль. Она вновь заиграла «Дождь» Вивальди. И снова, когда закончила играть, на крышке рояля набралась горстка снега...

«Похоже, это мой последний гонорар... Хорошо, что я приблизительно знаю, как обстоит дело с его Настей, ведь это она должна прийти сегодня в гримерную, как пить дать... Но что будет дальше? Неужели мне так и придется всю оставшуюся жизнь работать в музыкальной школе, да к тому же еще и бесплатно?» Ругая себя мысленно за то, что она, вместо того чтобы отложить деньги, потратила большую их часть на поездку по Европе, Наталия вышла из кабинета. Зорин сидел перед чашкой кофе с совершенно убитым видом. Увидев Наталию, он очнулся и тряхнул головой:

— Ну, что вы мне скажете?

— То, что вашу жену подставили. Сегодня в семь часов она должна будет оказаться в гримерной Варфоломеева. Но к самому Андрею она отношения не имеет, никакого... Ее пригласила туда одна женщина, фотография которой у меня есть. Вы сами можете сейчас приехать домой и спросить Настю, о чем они договаривались с этой женщиной. Уверена, речь будет идти либо о белье, либо об одежде или о чем-то нейтральном. — И Наталия рассказала все о Хрусталевой.

— Теперь у вас, я думаю, отлегло от сердца? Так помогите и вы мне... Приходите вместе с вашей женой к парку, что возле театра. Вы подождете нас, а мы с Настей сходим в гримерную. Там уже будет поблизости один мой знакомый с фотоаппаратом.

— Он что, будет снимать Настю?

— Нет, Хрусталеву... Я обещаю вам, что ни вы, ни ваша жена не пострадаете. И еще: до семи часов есть еще время. Запишите на магнитофон все ваши сегодняшние телефонные разговоры. Эта женщина непременно позвонит вам, чтобы заманить в театр для того, чтобы вы смогли увидеть вашу жену в раздетом виде и в присутствии Варфоломеева. Приблизительно в пять минут восьмого или в десять — приходите туда. Надеюсь, что у вас не будет проблем со служебным входом...

— Разумеется... Боже мой, Наташа, какие страшные вещи вы мне только что рассказали! Но мы придем. Уверен, что Настя все мне расскажет, как только я покажу ей фотографию.

* * *

После обеда Наталия уснула. А проснулась от звонка. Звонил Зорин. Голос его был взволнованным:

— Наташа? Вы оказались правы: она мне только что позвонила. И сказала, чтобы я в четверть восьмого пришел в гримерную Варфоломеева, что там я увижу свою жену в объятиях этого негодяя...

— Так, понятно... А каким образом она вам преподнесла эту весть?

— Она представилась невестой Варфоломеева и что ей якобы надоели его измены. Она просила меня, чтобы я присмотрел за своей женой. Вот в таком духе все это было сказано...

— Вы записали разговор?

— Да, конечно.

— Значит, встречаемся в парке возле театра без четверти семь.

— Да, чуть не забыл! Я же говорил с Настей. Как только она увидела фотографию этой женщины, так сразу же мне и сказала, что та обещала ей продать какие-то шикарные вещи, которые ее знакомая артистка привезла из Голландии. Если бы вы только знали, как я вам благодарен! Ведь вы, можно сказать, вернули мне Настю... Ну все, до встречи!

Глава 11

Поводок для Элеоноры

Она проснулась от собственного крика. Она кричала, как в ту ночь, когда ее привезли на квартиру и раздели. Извиваясь всем телом, она кричала, что у нее сифилис. «Если не верите, посмотрите справку, она в сумке... Заберите все деньги, все, только не трогайте меня! Меня муж заразил!» Она не помнила всех тех слов, которыми защищала свое тело, принадлежавшее только одному мужчине.

Эту справку она купила за пятьдесят тысяч — словно чувствовала... Прислушалась к совету одной приятельницы, которую чуть не изнасиловали, но, увидев справку, отпустили, предварительно избив и выбросив из машины, как сломанную куклу.

Это должен был быть ее последний день в гостинице. Завтра все будет иначе. Завтра она начнет новую жизнь, и у нее есть силы.

Она подошла к окну. Шел снег. «Когда же он кончится? Он же засыпает Элеонору...»

* * *

Чету Зориных она узнала сразу. Настя оказалась почти девочкой. Хрупкая, голубоглазая, в голубой норке, она казалась просто ангелом. Нет, такая не способна на предательство. Это написано у нее на лице.

— Ну что ж, пойдемте... А вы, чтобы не замерзнуть, можете зайти в кафе. У вас есть еще полчаса. Только не опаздывайте, — обратилась Наталия к Борису Яковлевичу.

Они вошли с Настей в театр.

— Я останусь здесь, а вы поднимайтесь к его гримерной. Она должна явиться с минуты на минуту. Ничего не бойтесь. Чтобы не вызвать ее подозрения, даже разденьтесь... А когда войдет Варфоломеев, сразу же появимся мы.

Она ушла, и вскоре показалась Хрусталева. С бледным лицом, напудренным до безобразия, в черном платье. Наталия услышала ее голос — она что-то говорила Насте. Затем послышался звук отпираемой двери, потом все стихло. Через мгновение дверь снова открылась, зацокали каблуки — Хрусталева шла вниз, куда-то в подвал. Оттуда сначала донесся какой-то шорох, потом все стихло.

«Наверное, там находятся какие-нибудь мастерские...» Мысль о том, что там может быть запасной выход, в голову почему-то не пришла.

Наконец появился Варфоломеев. Наталия стояла к нему спиной и делала вид, что рассматривает фотопортреты актеров. Когда он ушел в гримерную, откуда ни возьмись возник Сапрыкин:

— Ну что, пора? Он уже поднялся.

— Думаю, что пора...

Подойдя к гримерной, они принялись стучать в дверь. Она тотчас открылась. На пороге стоял изумленный Варфоломеев, полураздетая Настя прижалась в угол. Тут же появился заснеженный, похожий на Деда Мороза Зорин.

— Где эта дрянь? — закричал он.

— Внизу, в подвале... наверное, там мастерские, — сказала Наталия, делая знак Зориной, чтобы та одевалась.

— Послушайте, произошло какое-то недоразумение! — Варфоломеев был смертельно напуган. Он узнал Зорина и теперь чувствовал, что его карьере приходит конец. — Уверяю вас, в этой гримерной должна была находиться совершенно другая женщина... У нее был ключ...

— Да не переживайте вы, молодой человек, — успокоил его Зорин, — я все знаю.

— Но что вы можете знать, когда ничего не было?! — не успокаивался актер.

— Я вам еще позвоню, — сказал Зорин на прощанье Наталии.

Когда они ушли, Варфоломеев накинулся на нее:

— Да объясните же мне, черт возьми, что здесь происходит?!

— Как-нибудь потом, — сказала Наталия. — Вы не узнаете меня?

— Вы? Вот черт... не узнал!

— Богатая буду. Вы позвоните мне, и я вам все объясню. А сейчас объясните, куда делась ваша приятельница Саша Хрусталева, с которой у вас здесь была назначена встреча?

— Понятия не имею.

— Она спустилась вниз... У вас там что, мастерские или что?

— Если вы имеете в виду лестницу, ведущую вниз, то там у нас запасной выход. И никаких мастерских...

Наталия с Сапрыкиным, который так и не понял, зачем вообще притащился с фотоаппаратом, быстро помчались вниз. Прямо возле входной двери они обнаружили туфли — те самые, в которых была Хрусталева. А ее самой, конечно, уже и след простыл.

— Надо же, какая предусмотрительная! У нее здесь, должно быть, одежда была и сапоги... Удивительная женщина... Хотя мы ее теперь не догоним. Но, в любом случае, она никуда от нас не денется, — довольно спокойно сказала Наталия.

— Ты мне, может, объяснишь, зачем я брал с собой фотоаппарат?

— Наверно, чтобы сфотографировать кого-нибудь... Если честно, то я сейчас и сама не знаю — ведь невозможно же все предугадать. Значит, ты так и не сделал ни одного снимка?

— Почему же, сделал! Снял полуголую Зорину, она ведь хорошенькая...

— А вот этого ты как раз и не должен был делать. Ну ладно, Сережа, можно возвращаться. Ты себе даже представить не можешь, какое доброе дело мы с тобой провернули. А теперь ответь мне на один вопрос: у Стаса Караваева была жена?

— Откуда я знаю? Но для тебя узнаю, конечно. Кстати, а почему ты так спокойно отнеслась к тому, что мы не схватили эту гадину?

— Да куда она может деться? Она же и представления не имеет о том, какой сценарий мы только что разыграли. Сделала свое дело и убежала.

— А ты знаешь, где она живет?

— Конечно. На Садовой.

— Так, может, прокатимся?

— Ты серьезно? И что дальше?

— Все просто: посадим в машину, привезем в прокуратуру. Возбудим против нее уголовное дело. Или же просто задержим и подождем, когда оклемается Савельев. Уж он-то найдет, что с ней сделать.

— Не знаю, может, ты и прав... Тогда давай заедем за Игорем. Сейчас только восемь, он наверняка еще в прокуратуре.

* * *

— Садовая, 38, говоришь? Наталия, когда же ты угомонишься? Все приличные люди уже дома... — Логинов смотрел, как она ведет машину и каждый раз сдерживался, чтобы не схватить ее за руки, когда она на полной скорости сворачивала, того и гляди рискуя перевернуться. — Ну куда ты всегда так летишь?

— Если честно, то мне просто не терпится надавать ей пощечин.

— Не имеешь права.

— Разве ты сегодня не испытал шок от записки, которую она сунула тебе в карман? Все, приехали, вот ее дом. И свет в окнах горит — она дома.

Они поднялись на восьмой этаж.

— Может, эта стерва нас чайком напоит? — усмехнулся Сапрыкин, видимо, не осознавая всей опасности, которую представляет эта женщина.

— Чайком — только с цианистым калием. Или коктейлем из мышьяка со ртутью, — засмеялась Наталия.

Они позвонили.

— Что-то долго не открывает?

— Откроет, куда ей деваться, не прыгать же с восьмого этажа...