— Это было слишком давно, папа, — быстро вставила Дорина, пытаясь не дать отцу углубиться в пространную лекцию о событиях прошлого.

— Не важно, будучи там, я столкнулся с ведьмами, колдунами, заклинаниями, а мой приятель, который был старше и опытнее меня, изгнал множество различных привидений, злых духов, не раз снимал порчу, и я, помогая ему, тоже научился неплохо это делать.

— Именно это я хотела узнать, — торопливо пробормотала Дорина. — Я прошу тебя, папа, пойти и изгнать дьявола из спальни старого графа, дьявола, которого призвал кузен Джарвис. Я сама слышала, как он призывал сатану и богов ненависти и убийства к себе на помощь.

— О чем это ты, дорогая? — в полнейшем недоумении охнул отец.

— Я хочу, чтобы ты знал, папа, — испуганно прошептала Дорина, — Джарвис использует черную магию, чтобы убить графа.

Викарий нашел все это настолько невероятным, что Дорине пришлось потратить немало времени на подробный рассказ о подслушанных заклинаниях Джарвиса. Она с трудом убедила отца, что нисколько не преувеличивает. Только когда Дорина сообщила отцу, что граф отравлен, викарий резко воскликнул:

—Это необходимо немедленно остановить, а Джарвиса нужно арестовать за попытку убийства.

— Сомневаюсь, чтобы кто-то поверил в это, папа, ведь и ты не сразу поверил, — покачала головой Дорина. — Сначала необходимо оказать противодействие дьявольским намерениям Джарвиса, поэтому прежде всего прошу тебя поехать в Ярд и изгнать зло, которое, я знаю, все еще таится в спальне и может погубить графа.

— Я немедленно еду, — коротко бросил викарий и, взяв молитвенник и висевший на стуле стихарь, молча последовал за Дориной. Гарри поздоровался с ним, и все трое уселись в фаэтон. Экипаж был предназначен только для двоих, и Дорина, стиснутая между мужчинами, едва дышала. Однако девушка, сознавала, что если придется ехать за более просторной каретой, то на поездку уйдет слишком много времени, и потому терпела. Она, как и Гарри, чувствовала, насколько важно не потерять ни минуты.

Уже через десять минут они оказались в Ярде и поднялись в спальню. Викарий немного задержался в гардеробной, чтобы надеть стихарь. Гарри открыл дверь, и увидел, что граф по-прежнему крепко спит. Испугавшись, что он мог внезапно умереть в их отсутствие, Дорина подбежала к кровати и пощупала пульс больного. К ее величайшему облегчению, он оказался сильнее, чем в прошлый раз, и девушка поняла, что противоядие подействовало. Кроме того, ей показалось, что кожа Оскара потеряла синюшный оттенок. Теперь можно было с уверенностью сказать, что яд почти полностью ушел из организма.

Камердинер, преданный графу слуга, бывший его денщиком в армии, потихоньку вышел из комнаты. Гарри закрыл дверь, и Дорина поняла, что отец готов начать церемонию экзорсизма [1] .

Она никогда не слышала ничего подобного раньше, но немного успокоилась, слушая слова молитв и отмечая, с какой силой и властностью звучит голос отца, когда он приказывает злому духу покинуть этот дом.

На девушку сама обстановка и молитвы действовали умиротворяюще, и она была уверена, что вскоре после начала церемонии атмосфера в комнате значительно изменилась, и, хотя жалюзи были наполовину опущены, сумрак словно пронизало солнечное сияние, или, скорее, это был свет, исходивший не от светила, а от Высшей силы.

Она встала на колени, когда отец стал произносить последнее благословение, освящая святым распятием все четыре стороны и осеняя крестом графа.

Больной открыл глаза, но Дорине показалось, будто он не спит уже давно и сознает, что происходит.

На какое-то мгновение — в комнате воцарилась тишина. Потом викарий, чувствуя себя так, словно по-настоящему сражался с демонами, вышел из комнаты, чтобы собраться с силами.

Дорина встала.

— Это было очень впечатляюще, — тихо заметил Гарри, а граф прошептал:

— Я чувствую себя лучше. Спасибо, Дорина!

Девушка словно вернулась издалека в повседневный мир, где от нее требовались практичность и деятельность. Она подошла к столу, где оставила снадобье из трав, которое давала графу раньше. Там еще оставалось достаточно, и, наполнив стакан, Дорина поднесла его к губам графа. Тот молча выпил. Дорина подумала, что придется сделать новую порцию, чтобы хватило на всю ночь.

Викарий вернулся в комнату. Теперь, без стихаря и сутаны, он выглядел очень красивым и, как заметила Дорина, казался гораздо крепче благодаря угощению, присланному графом.

— Как вы себя чувствуете, милорд? — спросил он.

— Немного лучше, — выдохнул граф, — и спасибо за то, что пришли, и за службу, которую только что провели.

— Я уверен, что сумел победить дьявола, — отозвался викарий, — но все равно после того, что рассказала Дорина, считаю необходимым каким-то образом помешать Джарвису осуществить новую попытку убийства.

— Я уже думал об этом, — вставил Гарри. — Очевидно, он считает, что яд подействовал, и сейчас ждет в Лондоне известия о смерти графа Ярдкомба.

— В таком случае он будет разочарован, — ответил граф.

— Неплохо бы, — продолжал Гарри, — проучить его так, чтобы он навсегда запомнил этот урок!

Все в комнате взглянули на него, и граф медленно выговорил:

— Конечно, самым большим удовольствием было бы изметелить его как следует кулаками или вызвать на дуэль, но если он надумал избавиться от меня, то обязательно совершит вторую попытку, и на этот раз уже не промахнется!

Дорина в ужасе вскрикнула:

— Вы думаете, что он снова попытается убить вас?

— Конечно, — кивнул граф. — Он по уши в долгах и сможет заплатить их только в том случае, если получит наследство.

— Но как можно жить месяц за месяцем, год за годом с сознанием того, что над твоей головой нависла угроза гибели? — охнула Дорина.

— Именно это я и чувствую, — покачал головой граф.

— Но это невыносимо! — воскликнул викарий. — Необходимо сделать что-то, и сейчас же! Я поговорю с Джарвисом.

— Сомневаюсь, что он послушает тебя, папа, — возразила Дорина, зная, что Джарвис презирает отца и всю их семью за бедность и преданность Господу. Как же он должен их ненавидеть, раз сам поклоняется сатане и его приспешникам!

— Но что же делать? — беспомощно спросил викарий.

— Необходимо придумать что-то, — твердо сказал Гарри. — Как верно говорит ваша дочь, ни один человек не способен спокойно жить, когда над головой висит дамоклов меч, зная, что еда может быть отравлена и каждую минуту он может быть прострелен пулей или стать жертвой несчастного случая.

— От твоих слов мне стало еще хуже, — объявил граф, слегка улыбаясь, и по тону его голоса Дорина с облегчением поняла: противоядие победило яд, и теперь не стоит спрашивать у графа, есть ли у него еще тошнота.

Очевидно, он действительно находится на пути к выздоровлению.

— Если тебе так нехорошо, Оскар, — встревожился Гарри, — мы можем спуститься вниз и поговорить там.

— Но вы обсуждаете мою жизнь, — запротестовал граф, — и я предпочел бы, чтобы вы оставались здесь. Я хочу слышать все до последнего слова и принимать участие в выработке планов.

— Тогда мы, конечно, останемся, — объявила Дорина. — Но вы не должны переутомляться. Насколько мне известно, вам сейчас должно быть трудно говорить и глотать.

— Откуда вы знаете? Я не имел ни малейшего понятия, что вы прекрасно разбираетесь в травах и обладаете таким множеством талантов!

— Я всему выучилась от матери, — объяснила Дорина. — Все деревенские жители приходили к ней, когда заболевали, и поскольку снадобья творили чудеса, считали ее доброй волшебницей.

Она невольно взглянула при этом на отца, и викарий нерешительно подтвердил:

— Боюсь, это правда. Сам я не одобряю колдовства ни в какой форме, но люди легче верят в волшебство, чем в целебные силы природы.

— Так или иначе, — улыбнулся граф, — я очень благодарен Дорине за лечение. Утром я не мог ни говорить, ни глотать и думал, что вот-вот умру.

— Именно на это и надеялся ваш кузен Джа-рвис! — рассерженно перебил Гарри. — Дайте мне только добраться до этого молодого человека, он у меня неделю ни ходить, ни говорить не сможет!

— Он приедет, — спокойно заметила Дорина, — полный решимости добиться своего и стать графом Ярдкомбом.

Наступило гробовое молчание. Наконец Дорина воскликнула:

— У меня идея!

— Какая именно? — поинтересовался Гарри.

— Я подумала о том, что вы сейчас сказали, мистер Харрингтон.

Гарри недоуменно поднял брови, но девушка продолжала:

— По вашим словам, Джарвис будет ждать в Лондоне известий о смерти кузена. Что, если мы распустим слухи о тяжелой болезни графа? Думаю, кузен Джарвис немедленно поспешит сюда, чтобы завладеть наследством, и мы сумеем запугать его угрозами или насилием, чтобы ему больше и в голову не пришло решиться на такое еще раз.

Мужчины, не отвечая, обдумывали слова девушки, и Гарри заговорил первым:

— По-моему, вы правы, мисс Стенфйлд. Лучше всего дать ему понять, что мы все знаем, а если он снова подвергнет опасности жизнь Оскара, его немедленно арестуют по подозрению в убийстве и повесят.

— Думаете, на него это подействует? — спросил викарий.

— Я скажу ему так, что подействует! — взорвался Гарри. — Другого выхода ведь все равно нет, верно?

Граф продолжал молчать, и Дорина спросила:

— Но как заставить Джарвиса поверить, что его кузен смертельно болен?

— Напишу ему письмо, — решил Гарри, — причем настолько дружелюбное, что ему в голову не придет, будто его подозревают.

— Что вы сообщите ему, мистер Харрингтон? — спросил викарий.

— Напишу, что мой друг Оскар при смерти и я посчитал нужным уведомить родственников. Но поскольку я никого не знаю, то прошу его приехать в Ярд и помочь мне отыскать ближайшего наследника.

— Как умно! — воскликнула Дорина. — Конечно, вы так долго пробыли за границей с графом, что никого не знаете из его родных, кроме Джарвиса.