Джил Грегори - Побещай мне рассвет

Саймон смотрел на него с растущим изумлением, и Джастин кивнул. В нем чувствовалось то скрытое волнение, которое Саймон прежде уже не раз наблюдал. Таким он становился перед началом морского сражения. Грозным, внушающим трепет. Выражение его лица сулило гибель всем недругам и вселяло уверенность в его собственных людей.

– Да, Саймон, у меня есть предчувствие, что близится час нашего побега. Если не ошибаюсь, кое-кто уже вынашивает планы помочь нам. Скоро, друг мой, очень скоро мы станем свободными.

Время близилось к полуночи. Ночная мгла, посеребренная лунным серпом, окутала деревню Сейлем. Неподвижный маслянистый воздух насквозь пропитался ароматом первоцвета и фиалок, бурно разросшихся в лесу, у самой площади. Деревня спала, ее обитатели отдыхали перед утренними тяжкими трудами. Но два человека не спали. Две сумрачные ночные тени украдкой пробирались на угол площади, каждый своим путем.

Белинда Кэди лежала на тюфяке, прислушиваясь к ночным шорохам. Ей не спалось. Начиная с ужина она начала отсчитывать время до рассвета. Теперь оставалось лишь несколько драгоценных часов. Страх, изнуряющий, гнетущий, усиливался с каждой минутой. Тело было липким от испарины и таким холодным, словно уже омертвело. Она сейчас боялась, как никогда прежде. Смерть подстерегала ее – ужасный призрак, подкрадывающийся все ближе, начинающий терзать разум и сердце задолго до встречи с ней. Белинда лежала неподвижно, борясь с подступавшей истерикой, с желанием закричать или разрыдаться, потому что знала: ни то ни другое ей не поможет. Более того, теперь ей вообще ничто не в силах помочь.

Ах, Джастин… Имя это, звучащее в мозгу, словно молитва, не приносило утешения, а лишь пронзало болью. На короткое время мир стал таким прекрасным, полным надежд! Когда она была с Джастином, все, буквально все казалось возможным, и даже капли дождя блестели, словно бриллианты. Теперь же все вокруг стало унылым и серым. Она знала, что предаваться подобным мыслям – сумасшествие, и все-таки испытывала непреодолимое желание еще раз увидеться с ним перед смертью. Даже после всего, что произошло между ними, Белинде хотелось просто посмотреть на него. Слезы защипали веки и обожгли щеки. Она перестала сдерживаться и заплакала, приглушенно, мучительно всхлипывая. Не в силах больше держать себя в узде, она позволила выплеснуться наружу страданиям и боли, которые прежде пыталась подавить. Лицо ее было мокро от слез, она сотрясалась от озноба, закрыв лицо ладонями. «Джастин, Джастин… почему ты так поступил со мной? Я так тебя любила! Любила всегда, несмотря ни на что… Джастин…»

Постепенно рыдания ее стихли. Она лежала обессиленная, надломленная – словно веточка, не выдержавшая беспрестанных порывов ветра, и образы возникали перед ней. Они приходили, непрошеные, эти прекрасные, радостные картины любви. Она снова видела смуглое, красивое лицо Джастина Гардинга, его серые глаза, взгляд которых заставлял ее сердце трепетать – взгляд острый и пронзительный. Она видела его губы – такие теплые и нежные… Видела его великолепное могучее тело… Он склонялся над ней в постели, обнаженный, его кожа поблескивала в свете очага… Видения эти с каждым мгновением становились все более яркими. Она и Джастин предаются любви у кухонного очага в Сейлеме… Их тела, слитые воедино, на чердаке… Ночь в доме Джастина на Оливер-стрит… Вот он с улыбкой подает ей чашку утреннего кофе, целует ее в лесу… Она снова почти физически ощущала вкус его губ, вспоминая их первую встречу у пруда, под сенью клена. Как затрепетало ее сердце, когда он обхватил ее гибкий стан! Тогда в первый раз Джастин пробудил в ней страсть, обдав жаром своего желания. А потом было еще много, так много чудесных мгновений любви…

Воспоминания сменяли друг друга непрерывной чередой, и ее постепенно обволакивала дрема. Она настолько погрузилась в воспоминания, плавая в туманном полусне, что поначалу даже не расслышала, как заскрежетал ключ в дверном замке камеры… как дверь со скрипом открылась. Внезапно приоткрыв глаза и различив чьи-то неясные очертания, Белинда проснулась окончательно, и сердце замерло у нее в груди, оттого что она почувствовала в камере чье-то постороннее присутствие.

– Что?.. Кто это?.. Кузен Джонатан!

Она резко вскочила, и ужас отразился в каждой черточке ее лица. В лунном мерцании, проникавшем через окно, она увидела нависшую над ней тощую фигуру кузена, и ей показалось, что он слегка покачивается в полумраке камеры. На какое-то мгновение она лишилась дара речи, ошеломленно глядя на его худосочное, бледное лицо и яростно горящие глаза. В эту ночь он являл собой особенно странное, гротескное зрелище – человек-скелет, скрививший губы в глумливой усмешке.

– Добрый вечер, кузина, – прошептал он, и его голос отдался негромким эхом в крошечной камере.

По ее телу побежали мурашки. Белинда бросила быстрый взгляд на Люси, спавшую на тюфяке у стенки. Чувствуя, как черное шерстяное платье прилипает к потному телу, она неуверенно поднялась и отбросила прядь со лба.

– Что вы здесь делаете? – спросила она, холодея. – Вы не должны находиться здесь сейчас! Уходите!

– Я должен был увидеться с тобой… еще один раз. Кэди приблизился на шаг, и Белинда попятилась.

Она отступала до тех пор, пока не наткнулась на стену с окошком. Дальше отступать было некуда. Джонатан Кэди находился в считанных дюймах от нее.

– Ты боишься меня, Белинда, не так ли?

– Убирайтесь отсюда! А не то я сейчас закричу и подниму на ноги всю деревню!

Он покачал головой. Ехидная улыбка появилась на его тонких губах.

– Безмозглая девчонка. От криков в тюрьме не проснется ни одна живая душа. Такие звуки – обычное дело.

– Что вам нужно? – прошипела Белинда. – Вы что, с ума сошли – врываетесь сюда в такой час?

– Сошел с ума? – Кэди покачал головой. – Нет. Я снова в здравом уме! В здравом уме и в ладу с самим собой. Теперь, когда ты оставила мой дом, теперь, когда я знаю, что через несколько часов ты умрешь. – Он протянул руку, дотронулся до ее волос и рассеянно погладил густые золотисто-рыжие локоны, не замечая, что Белинда оцепенела от отвращения. – Я знал, что ты порочна, кузина Белинда, с того самого момента, когда впервые взглянул на тебя. Ты напомнила мне… одну женщину. Она была такой же красивой, как ты. Красивой и порочной. С тех самых пор, как я впервые прикоснулся к этим дьявольским волосам, у меня зародилось подозрение, что ты, подобно ей, колдунья, прислужница дьявола, склонная обольщать невинных людей. Время подтвердило мою правоту. – Его глазки – странные, маленькие, блеклые, поблескивающие, словно ледышки, – впились в ее лицо. Пальцы еще крепче вцепились ей в волосы, заставив ее поморщиться. – Теперь ты умрешь. На виселице, как и положено ведьме и прислужнице сатаны!

Белинда вскинула руку и оттолкнула его ладонь. Щеки ее белели в лунном свете, проникавшем сквозь решетку крошечной камеры.

– Если вы так презираете меня, кузен Джонатан, то зачем пришли сюда посреди ночи? Зачем прикасаетесь ко мне? – спросила она. Ее глаза вспыхнули от гнева. – Не такой уж вы праведник, за какого себя выдаете, мой набожный, достопочтенный кузен! Иначе вы бы не пробирались ночью в эту камеру, на тайное свидание к осужденной ведьме! – Краем глаза Белинда вдруг заметила, что дверь за спиной у Кэди открыта. Безумная надежда загорелась в ее душе.

Пунцовый румянец залил лицо Кэди, окрасив даже длинную, костлявую шею. Глаза его гневно засверкали.

– Ах ты, бесстыжая ведьма! – прохрипел он, вскидывая руку, но Белинда увернулась от удара.

– Люси! – закричала она. – Проснись!

Люси подскочила как ужаленная, глаза ее широко раскрылись. Увидев в камере Джонатана Кэди, она вскрикнула.

– Вставай! – крикнула Белинда, изо всей силы отталкивая кузена. – Он не запер дверь! Бежим!

Девушки бросились к двери, но Джонатан, опомнившись, устремился за ними. Он схватил Люси за руку и, рванув к себе, опрокинул ее на пол. Белинда резко пнула его в колено и одновременно ударила кулаком в лицо в тот самый момент, когда Люси, пошатываясь, поднялась и бросилась ей на помощь. Джонатан Кэди вскрикнул и стал оседать на пол. Белинда и Люси снова метнулись к двери, но вдруг застыли как вкопанные. Крик застрял у них в горле. Путь к выходу был отрезан. Его заслонила фигура еще одного человека.

– Господи! – ахнула Белинда, и сердце загрохотало у нее в груди. – О нет!

– Да, госпожа Кэди. Это я! – Том Фелпс ухмылялся, преграждая своим могучим телом путь к бегству. – Или мне следует назвать тебя ведьма Кэди? Потому что ты и есть убийца-ведьма! – Он расхохотался, увидев, как Люси в ужасе схватила Белинду за руку.

Тут из-за их спин вперед протиснулся Джонатан Кэди.

– Я желаю… знать, что здесь происходит! – начал он, теребя свой растрепанный шейный платок. – Йомен Фелпс, что все это…

– Я пришел за ведьмой.

– Что?

– Что слышали, мировой судья. Я пришел за ведьмой, Белиндой Кэди. Так же как и вы. Но достанется она мне.

– Да как вы смеете! – Джонатан Кэди выпрямился. Он воззрился на ухмылявшегося Фелпса со всем достоинством, на какое только был способен. Его тощее тело содрогалось от ярости и недоброго предчувствия. – Вон отсюда, бессовестный негодяй! Вам нечего здесь делать!

– Так же как и вам, мировой судья! – Верзила похотливо облизал губы. Поигрывая могучими мускулами, он оглядел стоявших перед ним девушек. – Мы оба пришли за одним и тем же, мировой судья, да только вы все равно останетесь ни с чем. Ведьма Кэди – моя!

– Нет!

Белинда ухватилась за дверь, пытаясь захлопнуть ее перед носом Фелпса.

Но он с легкостью распахнул дверь настежь, едва не сбив ее с ног. Выбросив вперед руку, он обхватил девушку за талию и подтащил к себе. Белинда отчаянно вырывалась. Люси старалась высвободить подругу из рук Фелпса, а Джонатан Кэди вопил:

– Я требую, чтобы вы ее отпустили! Вы не имеете никакого права!..