Это было восхитительно. Наваристый мясной бульон тек по горлу, согревая пустой желудок. Женщина молча протягивала ей кусочки хлеба, смоченные в бульоне, Белинда жадно их проглатывала, и глаза ее пощипывало от слез – таким блаженством стала для нее эта бесхитростная трапеза. Съев все, до последней крошки, до последней капли, она протяжно вздохнула и, повернув голову, слабо улыбнулась своей благодетельнице:

– С-спасибо.

– Молчите, детка, не надо меня благодарить. Ухаживать за такой хорошенькой крошкой, как вы, одно удовольствие. Хозяин принес вас домой изголодавшуюся, полуживую. Бедняжка! Как представлю, что вам пришлось пережить, меня прямо-таки в дрожь бросает.

– Кто… вы?

– Меня зовут миссис Гэвин. Я экономка. Ну а теперь хватит изводить себя разными мыслями. Попробуйте снова заснуть, а потом…

Кто-то решительно постучал в тяжелую дубовую дверь, и женщина вздрогнула.

– Кто там? – окликнула она.

Вместо ответа дверь распахнулась, и на пороге появился Джастин Гардинг. Его могучие руки были скрещены на груди. Взъерошенные черные волосы в беспорядке падали на нахмуренный лоб.

– Но, господин Гардинг, вы ведь не станете расстраивать бедную детку, ведь она только пришла в себя! Поймите, у нее снова начнется жар. Ей нужно…

– Довольно, миссис Гэвин. – Ледяной тон Джастина положил конец пререканиям.

Взглянув на его суровое лицо, миссис Гэвин поджала губы и поспешно удалилась из комнаты, прихватив с собой пустой поднос. Джастин даже не удостоил ее взглядом. Не сводя глаз с Белинды, он медленно прикрыл дверь и двинулся к ее кровати величавой походкой пантеры.

При виде Джастина в памяти у девушки всплыло то, что случилось в переулке. Это просто чудо, что он наткнулся на нее здесь, в Бостоне. Белинда не знала, как развивались события, но одно было ясно: когда она лишилась чувств, Джастин отбил ее у констеблей и принес сюда, в уютную, тихую комнату с потрескивающим камином. Но почему он так сердится? Почему смотрит так, словно хочет ее задушить?

– Джастин, почему ты здесь? Как я сюда попала? У меня в голове так все перепуталось. За что ты на меня сердишься?

Его серые глаза грозно сощурились.

– Я думал, что между нами уговор, Белинда. Ты дала мне обещание.

Что-то в его голосе испугало ее. Белинда старалась собраться с мыслями. Обещание? Какое обещание? Вспомнив, она подняла на него глаза:

– Д-да, я говорила тебе, что подожду неделю, прежде чем покинуть Сейлем. Но, Джастин, ты не знаешь…

– Неужели? – Он презрительно скривил губы. – Ты сбежала, не прождав и дня… Ты вообще не собиралась дожидаться моего возвращения, не так ли? – Его руки, опущенные вдоль туловища, сжались в кулаки, костяшки пальцев побелели. – Не так ли, забияка? – повторил он жестко.

Белинда невольно отпрянула, пораженная свирепостью его лица и голоса.

– Нет, конечно, – слабо прошептала она. – Больше всего на свете мне хотелось тебя увидеть снова.

Он насмешливо хмыкнул:

– Поэтому ты ударилась в бега уже на следующий день, не задумываясь о том, где и как я стану тебя искать, если ты покинешь деревню Сейлем? И как, по-твоему, мы должны были встретиться, любовь моя? По волшебству?

Тут Белинда, хотя и совершенно обессилевшая, почувствовала приступ гнева. Отбросив со лба золотисто-рыжие локоны, она выпрямилась на кровати и посмотрела на него в упор.

– Если бы ты дал мне возможность объясниться, то понял бы, почему я не могла тебя ждать. Мне пришлось немедленно оставить Сейлем!

– Да, именно так ты предпочла поступить. – Его серые глаза холодно мерцали. – Лишь по чистому совпадению я наткнулся на тебя сегодня, когда тебя сцапали эти констебли. Возможно, – продолжал он неторопливо, безжалостно, – тебе пошло бы на пользу, если бы я позволил тебя увести.

Пунцовые пятна выступили на щеках Белинды, а глаза ее бешено засверкали.

– Ты просто невыносим! Как… Как ты смеешь так со мной разговаривать?! Я не заслужила твоих упреков, Джастин! Я была вынуждена покинуть Сейлем – у меня не было другого выхода! И после всего, что мне пришлось пережить…

– Всего, что тебе пришлось пережить! – Джастин стиснул зубы, чтобы не взорваться, не дать воли своему гневу. Его могучее тело вздрагивало от еле сдерживаемой ярости.

Как объяснить Белинде, что последние десять часов он дожидался ее пробуждения, снова и снова рисуя в уме страшные испытания, которым она себя подвергла и после которых могла уже не оправиться? Эти часы беспомощного ожидания, на протяжении которых ее организм боролся с истощением и лихорадкой, стали для Джастина сущим адом, пыткой более мучительной, чем любое из испытаний, выпадавших когда-либо на его долю. Он был потрясен, измотан и как никогда прежде боялся потерять ее.

Когда миссис Гэвин наконец объявила, что Белинда пришла в себя, чувство облегчения нахлынуло, словно огромная, мощная волна, но к нему почти тотчас же примешалась дикая ярость. Проклятие, эта девчонка чуть не погубила себя! Она, черт бы ее побрал, рвет ему сердце на части! Джастин не знал, на кого зол сильнее – на нее или на себя.

Теперь, видя ее на кровати, с бледным лицом, матово поблескивающим при свете каминного пламени, такую хрупкую, такую прекрасную – даже с царапинами, кровоподтеками, со спутанными, грязными волосами, – Джастин испытывал противоречивые чувства. Ему хотелось заключить ее в объятия, осыпать поцелуями и никогда, никогда больше не отпускать – и в то же самое время хотелось ее ударить. Глупая, нетерпеливая девчонка, которая своим безрассудством ставит под угрозу собственную жизнь и сводит его с ума. Как можно быть такой сумасбродной? Негодование его росло, по мере того как он осознавал, насколько легко мог ее потерять, как мало для нее значили его советы или собственные обещания.

Глаза Джастина все суровели. Чувство облегчения, разумные соображения были сметены слепой яростью, без остатка овладевшей его воспаленным сознанием. Именно ярость, порожденная страхом, болью и безмерной усталостью, заставляла его говорить с ней так жестко.

– Ну а теперь, когда ты пришла в себя после пережитого, можешь убираться к черту! Ты не хочешь меня, не нуждаешься во мне – это очевидно, поскольку приняла решение, которое должно было вычеркнуть меня из твоей жизни. Итак, ты вольна уйти, любовь моя. Нет, обязана уйти. Я не желаю, чтобы ты оставалась в этом доме.

Глаза Белинды расширились. На какое-то мгновение она потеряла дар речи и оцепенела. Сердце ее разрывалось от боли – слишком ужасно все обернулось, разум отказывался верить, что это явь, а не очередной кошмарный сон. Протянув руки к Джастину, она хотела попросить, чтобы он обнял ее, приласкал, но слова замерли на ее устах. Руки опустились. Суровое выражение его лица делало мольбу бессмысленной. Собрав остатки гордости, Белинда сдержала слезы, грозившие выдать ее страдания. А потом ей на выручку пришел гнев. Он всколыхнулся в ее тоненьком теле, словно жаркое белое пламя, неожиданно придав ей сил.

Оскорбленный крик вырвался из ее горла. Отшвырнув одеяла, дрожащая Белинда спрыгнула с кровати. Кто-то – она надеялась, что миссис Гэвин, – снял с нее порванное платье и закутал в мягкий бледно-розовый халат, уютно облегавший измученное тело. Она повернулась к Джастину Гардингу.

– Отдайте мою одежду, и я уйду отсюда с огромным удовольствием! – процедила она сквозь зубы. – Я не нуждаюсь в ваших подачках.

Джастин снял со спинки стула грязные лохмотья – то, что осталось от домотканого платья, – и швырнул ей. Его суровое лицо не выражало ничего, кроме презрения.

– Благодарю вас! А теперь извольте выйти, пока я буду одеваться. – Белинда почти выкрикнула эти слова, боясь, что из глаз хлынут слезы. Ее бил озноб, с головой творилось что-то странное – она пылала и разламывалась от боли. Не желая, чтобы Джастин стал свидетелем ее слабости, она постаралась побороть приступ головокружения.

Джастин какое-то время смотрел на нее пристально, поигрывая желваками на скулах. Потом резко повернулся и направился к двери. Рука его ухватилась за медную ручку, сжав ее с ужасающей силой.

Глухой стук раздался у него за спиной.

Обернувшись, Джастин увидел Белинду на полу, в куче смятой одежды. Лицо его помертвело. В два прыжка он оказался возле Белинды, опустился на колени и осторожно приподнял ее голову. Глаза девушки были закрыты, она едва дышала. Страх пронзил Джастина, во сто крат более сильный, чем прежде.

– Миссис Гэвин! – хрипло вскричал он. – Скорее сюда!

Через несколько секунд примчалась маленькая экономка. Увидев обмякшее тело Белинды, ее побледневшее лицо, она прикрыла рот ладонью.

– Что вы сделали с бедной крошкой? – строго спросила она, забыв на какой-то момент, кто перед ней, но, заметив страх и раскаяние Джастина, тут же смягчилась: – Ничего, сэр, не волнуйтесь, мы ее потихоньку выходим. Побольше отдыха, обильная пища – вот что ей сейчас нужно. Сбегайте на кухню, скажите кухарке – пусть заварит слабого чаю и испечет пирожков. А я сама присмотрю за деткой.

И Джастин Гардинг, гроза морей, наводивший ужас на самых отъявленных негодяев, бросился из спальни, повинуясь указаниям своей экономки. Он поклялся себе, что все исправит, когда Белинда очнется. Поцелуями уймет ее боль, согреет ее губы своими. Станет молить о прощении и, черт побери, выслушает ее объяснения – какими бы они ни были.

Прошло много часов, прежде чем Белинда снова пришла в себя. Всю ночь она металась и стонала. Позволив миссис Гэвин напоить себя чаем или бульоном, она зачтем, давясь от кашля, снова проваливалась в обморочное забытье, и тело ее наливалось тяжестью. Однако к утру, когда солнце осветило уютную комнату, она пробудилась совсем другой, и миссис Гэвин облегченно заметила, что лицо ее подопечной приобрело нормальный цвет. Белинда даже улыбнулась, когда экономка уселась возле нее с тарелкой жидкой овсяной каши.

– Фу! Миссис… Гэвин, да? Неужели мне придется есть эту гадость?

Маленькая седовласая женщина захихикала.