Когда время все-таки пришло, она сдержала данную ею когда-то клятву.

Но как только сообщение о ее свадьбе было опубликовано и она направилась в Ривайвл, ее стали одолевать сомнения. Сесили старательно отгоняла их прочь, убеждая себя, что они беспочвенны.

Мадди переключила внимание на Пенелопу:

– Откуда ты узнала об этом?

Пенелопа, обладавшая чувством такта, которое Сесили в ней всегда ценила, объяснила все очень просто:

– Об этом было напечатано во вчерашних газетах. Неужели никто из вас не читал?

– Я не выписываю газет, – пожала плечами Мадди.

– А я вот хочу во всем разобраться, – злобно произнес Шейн, вновь обретая дар речи.

Сесили словно ударило током, она обхватила себя крест-накрест руками, как бы защищаясь от того, что неумолимо надвигалось на нее. Она была расстроена и подавлена.

Шейн схватил ее за локоть и повернул к себе лицом.

Впервые в жизни ей захотелось убежать от опасности. Если бы не было слишком поздно, она, наверное, пустилась бы наутек.

У всех четырех женщин, бывших на кухне, глаза от удивления полезли на лоб: происходило нечто невероятное и непонятное, кто-то даже шумно и изумленно вздохнул.

Поморщившись, Сесили предостерегающе произнесла, наклонив голову в сторону окаменевших зрительниц:

– Шейн.

– Забудь о них, – отмахнулся он. В его зеленых глазах светился страшный огонь холодного бешенства, от которого у Сесили душа едва не ушла в пятки. Он никогда не простит ее?! – Ты собралась замуж? Что за чушь?

– Это не чушь. Это правда. – Слова с трудом слетали с ее языка.

Он сжал ее еще сильнее.

– За кого, за Майлза Флетчера? За этого старого кретина, который тебе почти в отцы годится?

Мягко говоря, это не соответствовало истине, хотя доля правды в его словах, безусловно, была. Однако Сесили не стала спорить, так как поняла, что Шейн, по-видимому, знаком с Майлзом. Впрочем, тут не было ничего удивительного, Майлзу принадлежала крупная энергетическая компания, и скорее всего они не раз сталкивались друг с другом на деловых встречах.

– Да, – кивнула она. Правда была на стороне Шейна.

Желваки заходили на его скулах, а зеленые глаза превратились в ледяные кристаллы, от его взгляда мороз пробежал по ее коже.

Сесили стало больно. Она уже успела привыкнуть к его теплому отношению, к его сильным и таким надежным рукам. Даже к тому, как он смотрел на нее.

Нет, она явно что-то теряла из-за такого замужества. Это было ясно как день. Цена, заплаченная ею, больше не казалась пустяковой – напротив, теперь цена выглядела в ее глазах непомерно высокой. Как странно, неужели Шейн стал ей настолько дорог? А ведь она его почти не знала!

Пенелопа кашлянула пару раз, чтобы разрядить обстановку, затем сказала:

– Мне кажется, нам… гм-гм… лучше уйти.

Наивная, ничего не понимающая Мадди переводила удивленный взор с брата на Сесили и обратно:

– Что тут происходит?

Сесили потупила глаза, пальцы Шейна словно тисками сжимали ее локоть.

– Оставьте нас, – прохрипел Шейн, и по его голосу было понятно: сейчас не стоит задавать ему лишних вопросов, а лучше всего выполнить его просьбу.

Женщины, словно стая напуганных птиц, – между прочим, Сесили была напугана не меньше, чем они, – вылетели из кухни. Одна Шарлотта не двигалась с места. Ее матери явно хотелось кое о чем спросить свою дочь.

Сесили кивнула ей, давая знак, что с ней ничего плохого не случится.

Шарлотта открыла было рот, желая что-то возразить или спросить, но затем тоже вышла.

Когда дверь плотно закрылась за всеми вышедшими, Шейн дернул Сесили за локоть:

– Объясни мне, а то я ни черта не понимаю.

– Что я должна объяснить?

– Тебе не приходило в голову поделиться со мной своими свадебными планами, раз мы были так близки, а?

Откровенно говоря, особенно в те минуты близости, никакие мысли как о замужестве, так и о Майлзе Флетчере, не приходили Сесили в голову, потому что между ней и Флетчером ничего не было, ни чувств, ни интимной связи, а было лишь одно голое деловое соглашение. Но признаться в этом Шейну она, конечно, никак не могла. Может быть, это было и к лучшему.

– Прости, мне очень жаль. – Она покачала головой.

– Тебе очень жаль! – Он закричал так громко, что от его крика задрожали потолочные балки. – Вот значит как?! Тебе больше нечего сказать?

Привычная каменная маска помогла Сесили скрыть свои истинные чувства:

– Да, надо было заранее рассказать тебе.

– Вот как? Да ну? – Он отпустил, нет, почти отбросил ее руку от себя. – И это все, что ты хочешь сказать в свое оправдание?

Комок застрял в горле Сесили, слезы стояли в ее глазах. Почему теперь ей было так тяжело и больно? А ведь совсем недавно ей так легко удавалось выглядеть спокойной и равнодушной рядом с ним!

– Мне больше нечего тебе сказать.

Он смотрел на нее долго, очень долго, и с каждой проходящей секундой его взгляд становился все более холодным и неприязненным. На щеке дергалась мышца, как будто он что-то говорил про себя.

– Мне стоило внимательнее отнестись к моему первому впечатлению о тебе.

Сесили молча кивнула.

Шейн повернулся и вышел из кухни, с силой захлопнув за собой двери.

Он возненавидел ее, наверное, это даже к лучшему. Да, в конечном счете, это было к лучшему.

Он уверился в том, что она бессердечная, бесчувственная дрянь. А она… она станет такой, какой он теперь ее считает.

Проблема, как быть с Шейном Донованом, разрешилась сама собой.


Шейн бросил ключи от машины на стойку бара и сердито буркнул Сэму Робертсу:

– Двойной виски, неразбавленный.

Брови бармена вопросительно изогнулись.

– Трудный денек?

Шейн злобно прищурился:

– Давай живее твое чертово пойло!

– Какое есть. – Сэм неторопливо подошел к бару, по пути подхватив стакан для виски и положив туда кубики льда.

Шейн пригладил рукой волосы. В баре было темно и пусто, что как нельзя лучше подходило его обозленному настроению и мрачным мыслям.

Смириться с тем, что Сесили выходит замуж, он не мог. Шейн кипел от негодования, возмущение переполняло его, но, как ни странно, он не испытывал к ней ненависти.

Ненависть не ослепила его, не помутила рассудок. Это было ему на руку, надо было осмыслить происходящее.

Чтобы прожить рядом с ней две следующие недели, следовало во всем разобраться.

В выражении ее глаз было нечто такое, что не давало ему покоя. Ее глаза были полны, черт, он не мог определить чем именно – то ли отчаянием, то ли горечью утраты. Она не только не выглядела счастливой, напротив, скорее подавленной и опечаленной. Словно она совершила ошибку. Он же ясно видел, как она пыталась взять себя в руки, и в этот миг он оставил свое намерение во всем разобраться: вместо вполне понятных злобы и негодования он испытывал к ней сострадание, ему хотелось защитить ее, избавить от страданий.

Это походило на какое-то безумие.

Шейн стиснул зубы. Она выходит замуж. Больше говорить не о чем. Ей не нужны были ни его сочувствие, ни его поддержка. Черт, ей вообще ничего не было нужно от него.

Все кончено. Точка! Конец всему.

Хотя…

Но тут, как нельзя вовремя, вернулся Сэм, прервав ход его печальных размышлений. Он поставил перед ним стакан и плеснул в него хорошую порцию виски. Шейн мельком взглянул на бутылку, отметив про себя то, что это хорошее выдержанное виски. Восемнадцать лет выдержки!

– Неужели здесь в Ривайвле есть ценители виски, которым не жаль отдать несколько сот баксов за такую бутылку?

Сэм, как ни в чем не бывало, поставил виски на стойку.

– Неплохо иметь про запас на всякий случай нечто особенное.

Шейн схватил стакан. Верно подмечено. Сейчас именно такой случай. Он выпил виски тремя жадными глотками. Несмотря на то, что он даже не попробовал оценить его несомненно высокие вкусовые качества, он не мог не отметить, что виски, как говорится, что надо. Он подтолкнул стакан, чтобы он заскользил по стойке:

– Еще.

Сэм налил виски на два пальца, и Шейн почти залпом выпил вторую порцию.

– Еще.

Сэм взял его ключи от машины и помахал ими.

– Придется мне забрать твои ключи, если у тебя такая жажда.

– Отлично. Я ничуть не против. – Шейн махнул рукой в знак согласия.

Виски ударило ему в голову, и это обрадовало его – вдруг алкоголь вправит ему мозги, так сказать, поставит их на место.

Сэм плеснул виски на дно бокала. На этот раз Шейн уже не спешил, он пил, смакуя, именно так, как и полагается пить такое виски.

– Чертовски хорошее.

Сэм согласно закивал головой и спрятал ключи от машины к себе в карман.

Немного придя в себя, Шейн огляделся вокруг и увидел, что бар, каким был, таким и остался – тусклым, серым и довольно убогим.

– Как я погляжу, тут мало что поменялось.

Что правда, то правда: обстановка в баре почти не изменилась с тех пор, когда он в первый раз попал сюда. Тот день можно было сравнить разве только с ночным кошмаром. Он искал сбежавшую из дома сестру и нашел ее здесь, в задней комнате, в таком состоянии, что лучше об этом было не вспоминать.

Сэм потер заросший щетиной подбородок и огляделся вокруг:

– Я вот тоже иногда думаю, а на кой черт он мне сдался?

– А если продать? – предложил Шейн. Для того чтобы порог бара переступали не только алкоголики и маниакально-депрессивные личности, в него сначала надо было вложить кучу денег и энергии.

Сэм рассмеялся, предложение Шейна его нисколько не обидело:

– Мне нравится незыблемость, если не принципов, то хотя бы окружающих нас вещей. Кроме того, я приобрел бар всего два месяца тому назад, купив его у Митча. Теперь, когда он мой, можно подумать и о благоустройстве.

Шейн сделал небольшой глоток так, чтобы виски лишь приятно обожгло горло:

– Когда что-нибудь надумаешь, дай мне знать, я пришлю к тебе своих парней.