Для тепла и удобства Манди надела несколько его вещей — рейтузы, утепленные шерстью, тунику в серо-голубую клеточку, короткий, отделанный мехом плащ, капюшон и накидку для головы, перчатки из овчины, чтоб защитить свои пальцы от холода. Он сказал, что она выглядит очень привлекательно, а она подняла на него глаза и назвала его льстецом. Она не могла не признать, что одежда очень уютна и двигаться в ней очень легко. Платье бы мешало ходить, и только привело бы к тому, что одежда волочилась бы по земле.

Александр прокатил их один раз и собирался прокатить еще раз. При его дыхании изо рта вырывались облачка воздуха на каждом выдохе.

— Я не хочу вставать, — засмеялась Манди.

— Нельзя просиживать так много времени на мягком месте, — хмыкнул он, собираясь подтолкнуть их. — Давай покатаемся на коньках. Понравится, обещаю.

— Где и когда ты этому научился?

— Как-то зимой в Орбеке, с сыном моего господина Маршалла, на замерзшем пруду. — Он встал на коньки сам и помог надеть такие же, но поменьше, Манди.

Манди очень осторожно поднялась на ноги. Это похоже на деревянные башмаки, подумала она, но с более узким краем и поверхностью такой скользкой, как дорога в ад.

— Держись за меня, — весело сказал Александр. — Смотри, что я делаю. Смотри, ты должна поставить ноги вот так. Доверься себе на льду. Не думай, просто лети.

Он сделал это без особых усилий, но, подумала она, немного неразумно. Основой его рыцарского мастерства было его атлетическое сложение. Но она не смогла продержаться долго, особенно после того, как с криком «Ох!» сделала неверное движение, из-за которого он упал первым, пока она отчаянно махала руками, стараясь удержаться на ногах…

Время, проведенное в таком веселье, прошло быстрее, чем казалось. Половина населения Лондона, казалось, выехала на каток, чтоб получить удовольствие. Кадка-салазки Александра не были единственным новшеством. Кто-то еще катался на плетеных хлебных корзинах, и она заметила, что кто-то пользовался кусочком барьерного ограждения. Молодые люди играли в рыцарей на коньках, орудуя длинными деревянными шестами. От них донесся шум столкновений и сильных падений.

Когда стали болеть щиколотки, Манди решила погреть руки около одной из каштановых жаровен, стоящей прочно на льду, пока Александр толкал Флориана одного в кадке. Она следила за мужчиной и ребенком с улыбкой на губах и глубокой болью привязанности, обвивающей ее сердце.

Это было почти Рождество, Новый год быстро приближался, и она чувствовала перемены в себе, как будто она бежала от прежней жизни с раскрытыми объятиями для будущей. Что-то непременно станет не так, как сейчас.

Но она знала то, что это скоро произойдет. Быть может, сразу после Рождества. Они оба должны были пробыть в Винчестере несколько последующих дней. Александр — по делам Маршалла, она — для того чтобы сделать новую мантию для молодой королевы, как рождественский подарок от Иоанна. Что будет после, то будет после. Улыбаясь себе, она повернулась и купила мешочек каштанов.

С пылу с жару, они обожгли ей пальцы, но тепло, исходящее от них, было прекрасным, и на вкус они были божественны, окутанные дымом, как мукой. Она искала глазами Александра и Флориана, намереваясь позвать их. Но чья-то рука вынырнула рядом с ней и вытащила два каштана из мешочка.

— Ну и ну, а еще говорят, что привидений не бывает! — продекламировал Удо ле Буше, его черные глаза сверкнули. Он перебрасывал каштаны из одной руки в другую, а потом разгрыз один поломанным зубом.

— Манди де Серизэ. В последний раз, когда я вас видел, вы были в каком-то осажденном лагере в Нормандии, в компании братьев де Монруа.

Он бросил горелую скорлупу на лед и стал жевать нежный белый орех.

— Что вы здесь делаете?

Холод пробрался до позвоночника Манди. Его тон был достаточно дружелюбным, но дружбы в нем не чувствовалось. Это было сродни тому, как чувствует себя человек, оставленный приманкой для волка.

— Я наслаждаюсь днем, — ответила она, зная, что не сможет освободиться из-за привязанных к ногам коньков.

Ле Буше улыбнулся, шрамы на его лице из-за холода стали мертвенно-бледными.

— Вы живете в Лондоне? — И посмотрел на ее руки.

Где те дни, когда она не носила колец, храня в ларце серебряное, которое было с ней еще со времен турниров, и золотое, бывшее когда-то материнским?

— Не всегда. — Она начала медленно отъезжать от него, высматривая Александра. Двое мужчин и три женщины, очевидно, компаньоны ле Буше, стояли на другой стороне, праздно глазея на них. Лица женщин были накрашены, а резкий смех одной из них напомнил Манди о Гризель, потаскухе, с которой ей пришлось бороться за материнское имущество. Все они были пьяны, и пар, вырывающийся изо рта и ноздрей ле Буше, содержал явный запах вина.

Ле Буше расколол еще один каштан.

— Замужем? — спросил он. — Чья-то ты хорошая женушка?

— Это вас не касается!

Ле Буше приподнял бровь.

— Может быть, да, а может, и нет. — Он оглядел ее с ног до головы, удивляясь ее мужскому наряду. — Вы всегда так одеваетесь?

— Если это мне идет.

— О, это идет вам, золотце. — Он ухмыльнулся, его сходство с волком усиливалось из-за сломанных зубов. — Но это едва ли наряд прикрытой респектабельности, не так ли?

— Я уверена, что вы распознаете респектабельность, когда она бьет вам в лицо.

— Попробуйте. — Он подставил щеку в насмешливом приглашении.

Без предупреждения овальная кадка проскользнула по льду, задев ногу ле Буше и сбив его с ног. Он тяжело перевернулся на бок, воздух вырывался изо рта, как из проколотого пузыря. Раздался резкий женский смех.

Александр скатился за кадкой, Флориан зацепился за его спину.

Он подошел и стал поворачивать кадку, и, казалось, при повороте совершенно случайно задел ногу ле Буше. Когда он восстановил равновесие, костяные коньки проскользнули по руке ле Буше.

Удо ле Буше так сильно ударился при падении, что не мог не то что кричать, а даже проклинать. Друзья подбежали помочь, а женщина все кудахтала и подталкивала всех, пока один из них не упал на лед с криком боли. Александр усадил Флориана в салазки, схватил Манди за руку и повел их подальше от опасности.

Когда они были довольно далеко, он остановился, тяжело дыша; в глазах вспыхивали искры.

— Христос, не будь здесь Флориана, а меч при мне… — Он покачал головой и вздохнул.

Манди перестала развязывать свои коньки. Ее руки тряслись. Она посмотрела вдаль, но не было и намека на преследование. Александр посмотрел тоже, его глаза бегали, не останавливаясь.

Она заставила себя дышать медленно и глубоко, морозный воздух заполнял ее легкие.

— Что он тебе сказал?

Она пересказала ему все, пытаясь в то же время сбросить коньки.

— Однажды ты упомянул, что Удо подходил к Харви с просьбой о женитьбе на мне. Ты помнишь?

Отвращение скользнуло по его лицу.

— Я не забуду это никогда: это день, когда ты бежала, Харви сломал ногу, а ле Буше оставил меня бездыханным.

Она чувствовала переполняющую его злобу, кипевшую и из-за прошлого, и из-за случившегося несколько минут назад. Тысячи вещей поменялись с того дня, о котором они говорили, но эти перемены вели их по замкнутому кругу.

— Как ты думаешь, он все еще хочет заполучить меня или просто проверяет, как я отреагирую?

— Ты внучка Томаса Стаффорда, — мрачно сказал Александр. — Почему же ему не хотеть тебя?

— Иисусе, — прошептала она и вжалась в короткий плащ; зубы стучали от тревоги и отвращения так же сильно, как от холода.

— По крайней мере, он не знает, где ты живешь. — Его голос понизился. — Ты же не сказала ему правды?

Она скованно покачала головой.

Сузив глаза, Александр посмотрел вокруг, затем расслабился, выпуская вдох облегчения.

— Я думаю, что он живет в каком-то соседнем городе. Надо выяснить, где. Попробую разузнать… по крайней мере, пока что лишь это, — он продолжал с мрачным удовольствием. — Надеюсь, я сломал ему ногу, так же, как он сделал это Харви, но не думаю, что ударил его достаточно сильно. Хотя он и будет хромать какое-то время.

— Он был полупьян.

Александр взял ее под руку.

— Идем, ты белее снега. Я отведу тебя домой.

Они пошли обратно в город, избегая приближаться к торговцу каштанами. Флориан слишком устал и поэтому задал всего пару вопросов о человеке, которого Александр переехал салазками, получив в ответ пояснение, что это был несчастный случай.

Уже темнело, когда они достигли дома, который снимала Манди, похожего, только чуть-чуть поменьше, на дом в Руане, с садом, смежным с Криплгэйт. В мире замерзшего голубого и серебряного света, искрившегося инея на всех поверхностях, седая дымка маскировала путь. Колокола святого Жиля призывали ко всенощной. В жилищах мерцали свечи, и запах горящего дерева тяжело оседал в воздухе, синеватая поволока добавлялась к дымке.

Тизл лаял за дверью и царапал дерево коготками. Манди достала ключи из-под мантильи и засунула их в замок. Когда замок щелкнул, она повернулась к Александру.

— Останься у нас, — торопливо произнесла она, как будто слова должны прозвучать до того, как откроется дверь. Заклинание на пороге, чтоб защитить дом от дьявольских духов. — Очаг еще теплый, а у нас там тушеная баранина и свежий хлеб.

— Как я могу отказаться, — сказал он, шутливо сморщившись. — Еда, тепло и компания. Что еще нужно сердцу мужчины?

В этот момент Тизл нажал на дверь и вылетел оттуда мимо Александра с визгом радости, избавляя Манди от ответа.

Они ели тушеную баранину и разговаривали о житейском, о забавных ежедневных случаях из жизни их сына. Александр поиграл с ним в кости и учил его простой игре, пока веки ребенка не стали слипаться. Потом он отнес его по ступенькам в маленькую кроватку, находящуюся напротив стены рядом с кроватью Манди.