— Сколько времени вы здесь? — Он был взбешен.

— Не так давно. — Брид бросила на него свирепый взгляд.

— Я повсюду ищу тебя. Повсюду! — повторял он. — Бройчан в доме нашей матери. Он зол! — Акцент, который он сделал на последнем слове, говорил о многом.

— У меня каникулы. — Брид бросила вызов.

— Каникулы? — Гартнайт озадаченно повторил это слово. Затем, не дожидаясь разъяснения, схватил ее за руку и поставил ее на ноги. — Ты здесь с А-дамом? — На его лице последовательно сменялись: гнев, страх, подозрение. — Брид, и ты находишься здесь? Здесь? По другую сторону?

Брид задрала подбородок, во всяком случае, подняла его немного выше. Лицо ее слегка залила краска.

— Мне здесь нравится. Я побывала в деревне Адама, видела его дом, — вызывающе проговорила она.

— А что ты скажешь дяде?

— Ничего не скажу. Я прибыла повидаться с матерью.

Адам не осмеливался смотреть Гартнайту в глаза. Он понимал, что нельзя было делать то, что делали они. Это его вина. Он мужчина. Ему следовало сказать «нет». Нужно было отослать ее назад. Но лишь они двое знали, что это невозможно. Даже сейчас, когда он смотрел на Брид и видел, как лицо ее все сильнее заливалось краской стыда, видел шелковистый блеск ее волос, по-прежнему растрепанных после того, как они занимались в палатке любовью всего за десять минут до появления Гартнайта, и линию ее длинных, тонких, загорелых бедер под юбкой, он чувствовал, как страсть вновь забурлила в его жилах. Сжав кулаки, он оторвал от нее взгляд.

— Неужели ты не можешь сказать, что не нашел ее? — обратился он к Гартнайту.

— Ты хочешь, чтобы я лгал? — Гартнайт пренебрежительно взглянул на него.

— Нет. — Наступила очередь Адама покраснеть. — Просто скажи, что повсюду искал ее.

— Он знает, что я искал повсюду, — парировал Гартнайт. — Он знает, что искать больше негде.

— Он не должен знать, что ты приходил сюда, — озабоченно проговорила Брид.

— И ты не должна, сестренка. — Гартнайт покачал головой. — Или он убьет нас обоих.

Воцарилось молчание. Адам почувствовал, что на затылке у него волосы вдруг встали дыбом.

Огромные серые глаза Брид были сфокусированы на глазах брата. Казалось, оба забыли, что и Адам находится здесь.

У Адама перехватило дыхание.

— Послушайте, я знаю, он разозлится, но я объясню… — Он замолчал, вспомнив о предыдущих встречах с Бройчаном.

Брид была мертвенно-бледной.

— А-дам. Ты останешься здесь, в палатке. Я сама схожу к дяде. Потом вернусь. — Она была весьма уверенна в себе.

— Я пойду с тобой.

— Нет, ты же понимаешь, что это невозможно. Лучше, чтобы он не знал, что я снова вижусь с тобой, мой А-дам. — Ее голос неожиданно смягчился, когда она увидела его испуганное лицо, и она поспешила поцеловать его в лоб. — Я скоро вернусь. Ты видишь… — Ее голос внезапно оборвался, и он заметил, что она пристально всматривается в то место, где заканчивалась поляна.

В приступе внезапного страха Адам вытянул шею, чтобы оглядеться вокруг, и, к своему громадному облегчению, увидел знакомое лицо, всматривающееся в них через край насыпи. Его друг Робби карабкался к ним, приветливо улыбаясь, но затем резко остановился, пронзенный страхом. Адам увидел, что Гартнайт вынул нож, который он обычно носил на ремне.

— Гартнайт, — встревоженно закричал Адам. — Это мой друг. Все в порядке. — День превращался в страшный кошмар. — Убери нож. Он — мой друг.

Гартнайт нехотя зачехлил нож, но его лицо оставалось мрачным и враждебным, когда после секундного колебания Робби вышел вперед.

— Адам, старина, я и не подозревал, что ты собирался в поход. — Он узнал палатку. У него раньше тоже была такая, и оба мальчика часто разбивали палатки бок о бок. Он внимательно посмотрел сначала на Брид, затем на Гартнайта. — Кто твои друзья?

Адам нахмурился, не желая представлять их. Гартнайт и Брид были частью его особого мира, тайного мира, не имеющего ничего общего с его домом. Он назвал их имена без особого энтузиазма.

— Они уходят, — добавил он, когда двое молодых людей холодно поклонились друг другу.

Брид подошла к Адаму и безо всякого стеснения поцеловала его в щеку.

— Я скоро увижу тебя. — Она улыбнулась ему и прикоснулась рукой к его лицу. На мгновение она сложила пальцы в виде когтей, и ему показалось, что он действительно услышал нежное мурлыканье. Затем они с Гартнайтом ушли.

Робби присвистнул.

— Кто они такие, черт возьми? — Он сидел рядом с Адамом и смотрел на него строгим взглядом. — Они не местные. Какая у них странная одежда!

Адам дрожал. Уже не в первый раз он понимал, что в Брид было что-то такое, что сильно пугало его.

— Я встретился с ними по ту сторону холма, — медленно произнес он. — Гартнайт — резчик по камню. Он не имеет постоянного места работы.

— А эта красивая барышня? — Робби был не прочь поинтриговать.

Адам выдавил из себя улыбку.

— Она его сестра.

Робби хлопнул его по плечу.

— Ах ты, старый развратник! Как тебе удалось закадрить такую девушку!

Адам покраснел и почувствовал, что поддается приступу раздражения и страха. Вопреки своему желанию, он огляделся вокруг. Но они были одни в этой огромной чаще, окруженной холмами.

— Не говори глупостей. Она мне никто. Просто случайная знакомая. — Однако, произнеся эти слова, он понял, что предает ее, но Брид с Гартнайтом и Робби принадлежали к противоположным мирам, и он рассчитывал оставить все как есть. Он вдруг ощутил холодный груз серебра на груди и движением плеча одернул открытый воротник своей рубашки, незаметно застегнув пуговицу. Он не хотел, чтобы Робби видел у него на шее подвеску. Когда он останется один, снимет ее.

Ту ночь он провел в палатке в одиночку, Брид не вернулась. Не вернулась она и на следующую ночь, а в воскресенье Адам упаковал свое имущество и отнес его назад к себе домой.


Адам выбросил ее из головы с определенной долей облегчения. На следующей неделе он трижды ездил на велосипеде к Робби, и они вместе планировали, чем займутся, когда будут в Эдинбурге. До Адама наконец стало доходить, что он фактически покидает эти места, и в своих мыслях он все реже и реже возвращался к Брид: они посещали его лишь по ночам во сне. Ее серебряный амулет хранился в коробке в ящике стола.

Усилия Адама не пропали даром: он получил отличные оценки и был зачислен на медицинский факультет. Он узнал об этом в кабинете отца и, потеряв дар речи от потрясения и волнения, стоял и смотрел на письмо, которое держал в руках.

— Поздравляю, Адам. — Отец улыбнулся ему. — Я очень горд за тебя.

Адам несколько секунд не мог произнести ни слова. Он вновь перечитал письмо. Сомнений не было.

— Огромный шаг вперед, — продолжал отец. — В один прекрасный день ты станешь прекрасным врачом, сынок.

— Спасибо, отец. — Наконец Адам смог заговорить.

Через полчаса случившееся дошло до него во всей полноте. Он уезжает. Он будет жить в городе. Он навсегда покидает свой дом. Он не собирался возвращаться, даже на каникулы. Он станет врачом.

На сей раз он ни на секунду не вспомнил о Брид.


Когда Брид вернулась с Гартнайтом в лачугу, Бройчан ждал, сидя у огня. Джеммы не было видно.

— Итак, ты переступаешь границы нашего мира. Ты лжешь, обманываешь и нарушаешь данные тобой клятвы!

— Нет! — Брид смотрела на него, ее щеки горели. — Я никого не предала!

— Ты предала меня. И своих богов. — Бройчан не повышал голоса. — Седлай лошадь. Мы едем на север.

— Я останусь здесь…

— Ты не останешься! — Бройчан встал, затмив ее своим ростом. — Ты предала брата и мать. Ты предала кровь, которая течет в твоих жилах. Ты предаешь свое призвание…

— У тебя нет доказательств! Одни лишь домыслы…

— У меня достаточного доказательств. Я наблюдал за тобой у костра и в воде. Я видел, как ты, подобно проститутке, валялась с этим парнем, сыном жреца Иисуса. — Он двинулся к ней, и Брид попятилась назад. — Собирай вещи и выходи, иначе я свяжу тебя, как рабыню, и поволоку тебя позади лошади.

У нее не оставалось выбора. Дрожащими руками Брид собрала вещи, поцеловала Джемму, которая молча и с опаской поджидала в лачуге, и влезла на своего пони. Как бы то ни было, она сумела ехать с высоко поднятой головой, а ее лицо было по-прежнему залито краской, когда двигавшийся впереди Бройчан выехал на дорогу, где его ждали слуги и свита.

Солнце едва успело переместиться на небе на ширину ладони, как всадники въехали в близлежащую долину и скрылись из виду.


Вернувшись в Крэг-Падрайг, она окунулась в рутину семинарской жизни, стараясь по возможности избегать Бройчана, скрывая свое неповиновение, сдерживая возрастающий гнев, утешая себя одинокими вечерами тем, что Бройчан завидует ее силе, и наблюдая издалека за Адамом. Когда он вместе с Робби катался на велосипеде или бродил по холмам, она наблюдала за ними, превратившись в жаворонка, летающего высоко в небе; когда он ночью лежал в постели, мечтая о ней, она знала это, прокрадываясь к подоконнику в образе домашнего кота и мурлыча от тайного восторга; а когда он плавал в ручье на склоне холма, наслаждаясь последними жаркими днями лета, она мысленно проникала в гибкое коричневое тело горной форели и постегивала хвостом по его обнаженным бедрам.

Однажды грозовым осенним вечером, когда она следила за Адамом в своей тихой келье, вошел Бройчан и застал ее врасплох.

— Так-так, котенок, ты научилась шпионить за своим любовником. — Голос Бройчана журчал вкрадчиво.

Брид вскочила, объятая страхом. Комнатка, освещенная лишь коптящим пламенем масляной лампы, наполнилась мечущимися тенями. Бройчан смеялся, глядя на нее.