— Представляю. Он рассмеялся.

— Большую часть времени мы стояли на постое у горожан.

— Да, мой бра… Том писал мне о том, как плохо бывает на постое, особенно если до этого в доме уже стояли французы.

Он, кажется, не заметил ее обмолвки.

— Он так писал? Значит, вы лучше осведомлены обо всем этом, чем большая часть англичан. Они, судя по всему, полагают, что война — это великолепное приключение.

— У меня на сей счет, нет никаких иллюзий.

Он с отвращением прошипел сквозь зубы:

— Черт бы побрал мой болтливый язык.

Он выглядел таким несчастным, что Люсинда невольно кивнула.

— Не хотите ли опереться о мою руку?

Люсинде показалось, будто солнце исчезло за облаками, которые плыли по небу. Внутренний голос твердил ей, что это к лучшему, но сердце у нее слегка сжалось. Это нужно прекратить. Ей хочется, чтобы все было иначе, но это не имеет значения — ей нечего предложить этому человеку, да и вообще кому бы то ни было.

— Я сама, благодарю вас.

Идя следом за ним, Люсинда перелезла по ступенькам через ограду и пошла по тропинке, огибающей заросли березы и лещины.

Деревья кончились, и открылся пейзаж, который она, когда была моложе, назвала бы волшебным. Перед ними простиралась луговина, поросшая изумрудной травой. С одной стороны эта луговина была ограничена говорливой речушкой, от дороги ее отгораживали деревья. Деревянный мостик со сплетенными рогожкой поручнями вел через поток к построенному в романском стиле летнему домику.

— Ода, — произнесла Люсинда. — Здесь великолепно. У деревьев, можно будет расставить палатки. Вон там устроить игры, — ну, знаете, бег парами, «яйцо и ложка» и все прочее для детей.

Услышав, что он резко втянул в себя воздух и чертыхнулся, Люсинда посмотрела на него и была поражена гримасой боли, исказившей его лицо.

— Прошу прощения. Я болтаю, а ваша нога причиняет вам страдания. Позвольте, я понесу что-нибудь из вещей.

— Из вещей? — На мгновение он пришел в замешательство, а потом опустил тючок и корзину на землю. — Простите. Что вы сказали?

Должно быть, он снова повредил ногу. Поскольку не хотел говорить на эту тему.

— Я просто восхищалась красотой этого места, прикидывая, где мы разместим палатки и устроим игры.

— Их можно разместить вон там, — сказал Уонстед; лицо его снова стало непроницаемым. — Много тени и достаточно далеко от реки, чтобы никто не свалился в воду.

— Нам понадобится навес на случай дождя. Нехорошо, если в эль попадет вода.

Напряженные складки вокруг его рта исчезли.

— А если будет жарко, кто-то из молодых, возможно, захочет искупаться. — Он округлил глаза и покачал головой. — Нет, это плохая идея.

Уонстед имеет в виду их одежду. Люсинда с трудом сдержала смех.

— Согласна. Но что нам понадобится, так это веревка, натянутая от одного берега до другого. Что скажете насчет состязаний — Грейндж против Холла?

— Пожалуй, — произнес он с сомнением. — Вряд ли Джевене или старый Альберт годятся для этого, а Дрейбет, насколько мне известно, работает теперь на конюшне.

— Человек вашего телосложения мог бы один составить целую команду.

— Эй, попрошу не насмехаться над теми, у кого не хватило ума, вовремя перестать расти.

— Но вы правы, — продолжала Люсинда. — Из мистера Брауна и Трента получилась бы хорошая команда.

Люсинда прошла по периметру, отмечая удобства то одного, то другого места. Лорд Уонстед следовал за ней. Он наклонился, сорвал травинку, натянул ее между пальцами и дунул. Раздался громкий и довольно грубый звук.

— Не очень-то музыкально, — сказала Люсинда.

Он проделал все во второй раз, звук стал более громким и долгим, и, наконец, ему удалось добиться того, что бы звук походил на побудку, при этом забавно раздувал щеки.

Люсинда рассмеялась и не могла остановиться. Она зажала руками уши.

— Прекратите сию же минуту, иначе я… Он посмотрел на нее с надеждой.

— Съедите весь ленч?

Тут в животе у Люсинды заурчало.

— Ленч так ленч.

— Слава Богу, — пылко проговорил Уонстед. — Я бы не посмел посмотреть в глаза миссис Хобб, если бы привез всю еду обратно.

Люсинда посерьезнела. Неужели все в деревне узнают об этом пикнике?

— Мы будем, есть под дубом. Там трава посуше, — сказал лорд Уонстед. Он оглянулся. — Но может быть, вы предпочитаете другое место?

— Лучшего места не найти.

Уонстед разложил подстилку и одеяло, поставил корзину в одном углу и взмахнул рукой.

— Прошу вас, садитесь.

Люсинда опустилась на колени на краешек одеяла. В столь маленькой деревне пикник в лесу с холостым мужчиной может вызвать настоящий скандал. И хотя она вдова, ее репутация может пострадать так же, как и у незамужней барышни. Ах, если бы она действительно была вдовой.

Уонстед сел рядом с ней и поднял крышку корзины.

— Интересно, что у нас здесь? Вино. Хлеб, сыр, холодный ростбиф. Два пирожных. Пикули. Яблоки и изюм.

Корзина казалась бездонной. Миссис Хобб плохо считает, но готовит великолепно.

— Она, видимо, решила, что в пикнике будут участвовать несколько человек.

— Вода, — сказал он, вынимая флягу и ставя рядом с Люсиндой. Потом поднял бутылку. — Вина?

— Мне, пожалуйста, воды.

Он открыл флягу. Люсинда вынула два толстых оловянных бокала и подала ему. Он наполнил один и вернул ей.

Пальцы их соприкоснулись. Люсинда, как всегда, отреагировала на прикосновение. Она ничего не могла с собой поделать. Ее влекло к этому мужчине.

— Позвольте, я передам вам булочку и кусок ростбифа, — предложила Люсинда.

— Благодарю вас.

Люсинда положила себе пирог с мясной и картофельной начинкой, приправленной пряностями, сочный и необыкновенно вкусный.

— Мм…

— Нравится, да?

Он подумает, что она отвратительно прожорлива. Люсинда положила пирог на тарелку и подняла глаза на лорда Уонстеда.

— Великолепно.

Судя по его виду, нельзя было сказать, что она вызывает у него отвращение. Скорее наоборот.

— Я попросил миссис Хобб приготовить пирог особым образом. Можно мне попробовать?

Она протянула ему кусочек.

— О да. Таким он мне и запомнился. Самый вкусный пирог в Англии.

Она собралась, было рассказать о тех пирожках, которые пекла кухарка ее матери, но вовремя спохватилась.

— Скажите, миссис Грэм, у вас было счастливое детство с пикниками и тому подобным?

На Люсинду нахлынули воспоминания. Разумеется, было, подумала она. Вспомнила мать, братьев, сестер.

Люсинда была самой старшей. Остальные мал мала меньше. Вместе с ней всего девять. Пикники, разумеется, устраивали. Люсинда очень скучала по родителям, братьям и сестрам. Она совершила огромную ошибку, покинув ту усадьбу, где каждый уголок был любим, несмотря на размеры дома. Только теперь она это осознала.

— Блаженно счастливое, — ответила Люсинда. Уонстед округлил глаза:

— Блаженно?

Она посмотрела на лужайку, чтобы избежать его пронзительного взгляда. Не наговорила ли она лишнего? Но отречься от своей семьи было бы предательством.

— Да. Блаженно счастливое. — Она собрала остатки булочек и положила в корзину.

— В таком случае я вам завидую белой завистью. — Вы?

— Это кажется вам смешным, да? — Он вздохнул.

— Вы не были счастливы в детстве?

— По крайней мере, несчастен я не был. — Уонстед нахмурился. — Мы с отцом очень походили друг на друга.

— Вот как. Это очень похоже на… — Она чуть было не сказала на Джонатана, — моего брата. — Но мама поддерживала в доме мир.

— А вы похожи на вашу матушку?

— То есть, умею ли я поддерживать мир? Нет. — Люсинде не хотелось говорить о прошлом, и она сменила тему. — Почему вы пошли служить в армию?

Он едва заметно поморщился.

— Это длинная история. А что ваш муж? Нравилась ли ему армейская жизнь? Как он перенес разлуку с вами?

— Солдат идет туда, куда ему прикажут, милорд.

— Он знал о ребенке до того, как уехал?

— Нет. Появление дочери явилось настоящим сюрпризом. — Люсинда улыбнулась. — Этот сюрприз принес много радости.

— Остается лишь удивляться вашей храбрости. Растить ребенка одной!

— Делаю что могу. — Голос ее дрогнул, и она совсем расстроилась.

— Странно, что вы не вернулись в лоно вашей счастливой семьи.

Во рту у нее пересохло. Она судорожно сглотнула.

— Все изменилось.

— Роды были легкими? — спросил Уонстед. Люсинде стало не по себе.

Господи, о чем еще он может спросить? И что отвечать?

— Не очень подходящая тема для разговора, слишком интимная, но роды были легкие.

— Вам воистину повезло. — Он прислонился к дереву, закрыл глаза, расслабился и уже не казался таким суровым. Морщины на лбу и в уголках губ разгладились.

Ей захотелось поцеловать эти неулыбчивые губы. Но он не для нее. Другая женщина испытает радость, сделав его счастливым.

Обратил бы он на нее внимание, появись она в свете? Предпочел бы ее стройным, элегантным лондонским леди? Разумеется, нет. Если только не вознамерился жениться на деньгах.

Во рту у Люсинды пересохло. Сердце учащенно забилось. По телу побежали мурашки. В ней вспыхнуло желание.

Его взгляд упал на ее губы. Он придвинулся ближе.

«Отодвинься, Люсинда».

Он коснулся губами ее губ. Губы у него были горячие, мягкие, вызывающие желание.

Люсинда обвила руками его шею, пальцы скользнули в его шелковистые волосы.

Это было ни с чем не сравнимое блаженство.

Губы шевелились на ее губах, его язык дразнил, поощрял. Люсинда раскрыла губы. Ощутив во рту его язык, Люсинда, забыв обо всем на свете, выгнулась. Их сердца гулко стучали в унисон.