– Теперь я все понимаю, Фелисити, – сказала я. – Я знала, что вас что-то гложет.

– И скоро я попаду туда… И останусь совсем одна.

– С мужем.

– Этого я и боюсь.

Я попыталась утешить ее.

– Наверное, многие невесты так себя чувствуют накануне свадьбы.

– Правда?

– Я в этом уверена.

– Я так рада, что вы со мной, Анналиса.

– Вы знаете, для чего я плыву.

– Да. Ради брата.

Немного помолчали.

– Фелисити, вы спите?

– Нет.

– Все будет хорошо, – пообещала я ей.

Она не ответила.


Пока мы пересекали Индийский океан, дни стояли жаркие и нашим постоянным компаньоном был Мильтон Харрингтон.

– Не забывайте, что я дал мисс Картрайт слово не спускать с вас глаз, – напомнил он. – Сейчас бедняжка уже почти дома. Я рад, что смог помочь приуменьшить ее страдания.

– Вы были на удивление усердны в желании помочь ей, – сказала я.

– Я очень гуманный человек.

– Правда, не очень скромный.

– Не люблю скромность. Она почти всегда фальшива. Я предпочитаю игру в открытую. Если я о себе невысокого мнения, почему остальные должны представлять меня другим?

– Потому что в вашем случае вы считаете, что всегда правы. Следовательно, если бы вы были скромны – что почти невозможно вообразить, – на то имелась бы какая-то причина. И поскольку это почти так же невозможно, вы никогда не сможете быть скромным.

– Мне кажется, вы несколько все усложнили, но в целом ваши рассуждения верны, мисс Анналиса. Когда доберемся до Сиднея, а ждать осталось уже совсем немного, я бы хотел, чтобы вы побывали со мной на Карибе.

– Но я собираюсь какое-то время пожить с Фелисити.

– Вы же знаете, я обещал глубокоуважаемой мисс Картрайт позаботиться о вас. Я должен буду посадить вас на корабль и проследить, чтобы вы вернулись домой с подходящими компаньонами.

– О поездке на Карибу не было сказано ни слова.

– Я хочу показать вам плантацию. Почему вы так неприветливы? Вы – снежная королева, вот вы кто. Но я знаю, как растопить лед, и, поскольку даже королевы – это всего лишь женщины, если лишить их королевских регалий, они превращаются в обычных живых людей.

– Я удивлена, что вы находите меня такой холодной. Мне казалось, я веду себя очень приветливо.

– О да, вы проявили благодарность за то, что я сделал для мисс Картрайт. Иногда, встречая вас на палубе или где-нибудь еще, я, кажется, даже замечаю искорку тепла в ваших глазах… Как будто вы рады меня видеть.

– Вы мне кажетесь забавным.

– Вот как? Сказать вам, какой вы кажетесь мне?

– Не сомневаюсь, вы скажете это и без моего разрешения.

– Вы снова правы. Вы мне кажетесь очаровательной.

Когда я ничего не ответила, он взял мою руку и поцеловал.

– Я хочу, чтобы вы побывали на Карибе и пожили там какое-то время, – сказал он. – Я не собираюсь вас терять. В этом я уверен.

– Что вы имеете в виду?

– То, что я постоянно думаю о вас. Мне нравится в вас все. Как вы смотрите, как разговариваете… даже ваша холодность со мной. Это самое приятное и восхитительное путешествие из всех, в которых мне доводилось бывать, а путешествовал я немало. Но почему, спросите вы. Ответ очевиден. Из-за вас, мисс Анналиса Мэллори.

– Кажется, я должна вам признаться, что подумываю о браке с одним человеком в Англии.

– В таком случае вам нужно перестать об этом подумывать.

Я не удержалась и рассмеялась.

– Вы слишком самонадеянны.

– Это вам во мне и нравится.

– Кто вам сказал, что вы мне нравитесь?

– Вы. Тысячей разных способов. Слова не всегда нужны. Вы и я… вместе… Так должно быть. Я отвезу вас на плантацию. Мы чудесно проведем время вместе. Не думайте о том человеке в Англии. Разве может он вас любить? Да если бы он вас любил, никогда бы не позволил плыть одной на другой конец света. Где он? Я бы не отпустил вас от себя.

– Какие страстные слова, мистер Харрингтон! Я думаю, на острове вас дома ждет жена, и все это – прелюдия к соблазнению.

– Я не женат… пока что. Но собираюсь исправить это.

– Это что, предложение?

– Вам кажется, я могу предложить что-то другое леди вашего воспитания и нрава?

– Это нелепо.

– На этом корабле можно сойти с ума. Здесь повсюду люди. Мне хочется остаться с вами наедине, но здесь некуда идти. Я хочу показать вам, что такое быть любимой по-настоящему.

– Я уже сказала вам, что очень хорошо знаю, каково это – быть любимой. Всю жизнь меня окружали люди, которые любили меня и которых любила я. И повторяю, дома меня ждет человек, который очень дорог мне. Вернувшись, я выйду за него.

– Я не верю, – сказал он.

Я пожала плечами.

– Ваши вера или неверие ничего не изменят.

– Я вас не отпущу, вы же знаете. Я не тот человек, чтобы встретить единственную женщину на земле, на которой я хочу жениться, и потом дать ей уйти.

– Вы очень напористый человек, привыкший добиваться своего, в этом я не сомневаюсь. Но это тот единственный случай, когда выйдет не по-вашему. Услышав сейчас эти ваши слова, я думаю, отныне нам надо видеться реже.

Он рассмеялся.

– Временами вы можете быть настоящей английской мисс. Мне это нравится. Но на самом деле это не вы.

Вдруг совершенно неожиданно он повернулся ко мне, обнял меня и впился своими губами в мои. Никогда прежде меня так не целовали. Я попыталась его оттолкнуть и тут же почувствовала его неимоверную силу. Я задохнулась, пришла в ярость и все же испытала какой-то сумасшедший восторг.

Наконец он отпустил меня.

– Ну вот, – сказал он. – Жаль, что мы сейчас не одни.

– Неужели вы не можете понять, что в этом мире есть люди, готовые воспротивиться вашим, как вы считаете, неотразимым чарам?

– Не могу. Для меня это слишком сложно, – согласился он.

И я вдруг рассмеялась вместе с ним. Но должна-то была рассердиться, я знала это, поэтому попыталась изобразить сердитость.

Говоря по правде, мне это все доставляло немалое удовольствие. Разумеется, мне льстило, что он на меня обратил внимание. Чутье подсказывало мне, что у него было множество романов и до меня, и я не могла или не должна была обманывать себя и думать, будто в его глазах я чем-то отличаюсь от его предыдущих побед. То, как он сейчас себя вел, несомненно, являлось хорошо отработанным, многократно проверенным методом.

Однако, хоть я и не верила в его искренность, меня влекло к нему, влекло так, как не влекло еще ни к кому. Это было что-то исключительно физическое, или телесное, чего я никогда не испытывала к Реймонду, хотя не сомневалась, что как человек Реймонд достойнее.

Я сказала:

– Надеюсь, вы не станете повторять этого.

– Вы меня плохо знаете, если надеетесь, что я могу… Но, конечно же, вы на это не надеетесь. А возможно, даже надеетесь на обратное.

– Мистер Харрингтон, я вынуждена просить вас прекратить нести это вздор.

– Вы говорите так строго.

– Я и хочу говорить строго.

– Должен заметить, это у вас получается очень даже очаровательно. Когда вы наконец признаетесь себе в своих истинных чувствах, я услышу от вас другое. Вы скажете: «Я люблю вас, мистер Харрингтон».

– Этого вы не услышите никогда.

– Использовать слово «никогда» не очень разумно. Иногда людям приходится брать свои слова назад, что будет и с вами.

– Вы большой оптимист, если так думаете.

– Все-таки вы очень резки со мной. Но мне это нравится.

– У вас довольно странные вкусы, мистер Харрингтон.

– У меня лучшие вкусы в мире. Я выбрал королеву среди женщин. Она пока холодна, но лед ее я растоплю и подо льдом этим найду прекрасную страстную женщину. Единственную во всем мире, достойную стать моей супругой.

Меня снова разобрал смех.

– Похоже, вы действительно находите меня забавным, – сказал он. – Что ж, хоть какое-то начало.

– Если бы вы не были забавны, я бы сочла ваше поведение в высшей степени бестактным.

– Нет, любовь моя. Вам оно очень даже по вкусу.

Я увидела Фелисити, которая шла к нам через палубу.

Он сказал:

– Мгновения волшебства подошли к концу. Но не расстраивайтесь, будут еще.


Все изменилось. Я думала о нем постоянно. Поведение его было, конечно же, возмутительным. Мудрая женщина не поверила бы ни единому его слову. Все знают, что за «дорожными романами» ничего не стоит.

Неужели он принимал меня за такую женщину, которая может завести на несколько недель страстный роман, с тем чтобы по прибытии в порт сказать «до свидания»?

Но он говорил о браке. И я не могла заставить себя перестать думать о свадьбе и о поездке на его плантацию. Мы бы раз в год возвращались в Лондон. Мы бы регулярно наведывались в Сидней. Но не это было важно. Я думала о нем… об этом большом человеке с незабываемой внешностью… о его манере говорить, о том, как он околдовал мисс Картрайт. Другого слова невозможно было подобрать. Она смиренно позволила отправить себя обратно домой и оставила племянницу в руках незнакомого человека… его.

Только колдовством можно было заставить ее так поступить. И все же он сделал это.

А теперь я порой начинала думать, что он принялся опутывать чарами меня. Бывало, я лежала в своей койке, притворяясь спящей, чтобы Фелисити не вторглась в мои мечты… Потому что они в основном были о нем. Его поцелуй, то, как он прижал меня к себе, – вот что заставляло меня думать о том, каково это – познать страсть такого мужчины.

Я пыталась думать о Реймонде, таком спокойном, таком нежном, таком сдержанном. Он был полной противоположностью Мильтона Харрингтона. Мне казалось, что я предавала его, думая о другом, но ничего не могла с собой поделать. Он постоянно вторгался в мои мысли.

Скоро мы окажемся в Сиднее. Нужно ли мне там расстаться с ним навсегда? Эта встреча на корабле останется в моей памяти мимолетным увлечением. Лишь потому, что мы находились на корабле и остальной мир казался таким отдаленным, это смогло произойти. Само понятие нормальности казалось далеким и призрачным. Вот в чем причина. Он был властной натурой, он излучал силу и с самого начала выделил меня, что льстило. Что поделать, в конце концов я ведь живой человек из плоти и крови. Мне нравилось внимание, нравилось думать, что я привлекаю внимание. Все это было вполне понятно. Значит… я должна прекратить думать о нем и сосредоточиться на цели своего путешествия, которое милый Реймонд помог устроить.