Проходя по гостиной, примыкающей к ее спальне, она заметила пачки нераспечатанных телеграмм, рассыпанных повсюду между корзинами цветов, которые стояли на столах, диванах и даже на полу. Завтра телеграммы надо будет собрать и отправить в его офис, и завтра же Джози просмотрит все визитные карточки, прикрепленные к корзинам, и составит список людей, которых надо поблагодарить. А сейчас ей предстоит одеться и спуститься вниз к гостям. Рано или поздно они уйдут, и тогда она останется наедине с Вито и с тем единственно важным, что он должен узнать за этот долгий день, в котором было столько шума и веселья.


Устало улыбаясь, Вито и Билли уже прощались с последними гостями, как вдруг позвонил охранник и сказал, что к дому подъехал еще один человек и спрашивает мистера Орсини.

— Джо, кто бы там ни был, скажите, что уже слишком поздно и прием окончен, — ответил Вито. — Что? Кто вы сказали? Вы не ошиблись? Да, да, все правильно, пропустите такси.

— Нет, это просто невозможно, — еле ворочая языком, возмутилась Билли, — здесь были даже повара и официанты, работавшие на картине. Вито, извинись, но не пускай больше никого. Я ложусь спать, если найду силы подняться по лестнице, я действительно с ног валюсь.

— Ну, конечно, дорогая, я сам управлюсь.

Минут десять спустя, когда она уже сидела перед зеркалом в ночной рубашке и начала снимать косметику, в комнату вошел Вито и закрыл за собой дверь.

— Так кто же это был, скажи на милость? — Она в изнеможении оперлась о туалетный столик.

— Э-э-э… это долгая история.

По его интонации и голосу она поняла, что он чем-то потрясен и что это не связано с только что закончившейся вечеринкой.

Она повернулась на банкетке и вопросительно взглянула на него.

— Неприятные новости, да?

— Не пугайся, Билли. Это не имеет отношения к нам, не имеет отношения к тебе.

— Значит, к тебе! Вито, так в чем же все-таки дело?

— О господи, — он со вздохом опустился на стул и, избегая смотреть на нее, уставился в стену. — Я тебе еще столького не сказал… непростительно с моей стороны. Как только мы поженились, я сразу же закрутился с этой картиной, не было буквально ни одной минуты. Я дал себе слово, что, как только закончится это безумие, как только выдастся свободное время, чтобы спокойно поговорить, я все тебе расскажу… Мне надо было тебе об этом сказать, когда мы познакомились, но я просто забыл. Думал, что это неважно, ведь я же не знал, что мы поженимся… тогда я думал только о настоящем, прошлое есть прошлое, и потом все у нас произошло так быстро…

— Вито, если ты не скажешь, в чем дело…

— Приехала моя дочь.

— У тебя не может быть дочери, — едва слышно вымолвила Билли.

— Может. У меня есть дочь. Я был женат. Это продолжалось меньше года. Мы развелись, и ребенок остался с матерью.

Билли потрясенно молчала. С трудом сдержавшись, чтобы не закричать, она прошептала:

— Ребенок? Мне неважно, даже если бы у тебя до этого было десять жен, но ребенок, Вито? Боже мой, неужели ты хочешь убедить меня, что за тот год, что мы женаты, у тебя не нашлось ни одной-единственной минуты, чтобы сказать об этом? Господи, да что с того, что ты развелся, но как можно забыть о ребенке! Да у нас была масса времени, мы могли бы поговорить за завтраком, за обедом, за ужином, перед сном, утром… И не надо говорить мне, что у тебя не было времени!

— Я все время собирался сказать, но как-то не получалось, — запинаясь, промямлил он.

— Вито, ты недооцениваешь мои умственные способности. Сначала ты тянул, а потом вообще решил промолчать. Ты должен был сказать об этом до женитьбы, для меня это не сыграло бы никакой роли, но просто ставить меня перед фактом, сейчас, вот так? Не могу в это поверить. Как ее зовут?

— Джиджи.

— Почему она приехала сегодня? — ровным голосом спросила Билли, хотя готова была перейти на крик. Надо оставаться спокойной, у Вито такой вид, будто он сейчас упадет в обморок. — Из-за того, что ты получил «Оскара»?

— Ее мать… умерла… вчера похоронили. В Нью-Йорке. Джиджи прислала телеграмму. Должно быть, телеграмма была там, среди других. А когда я не ответил… она просто села в самолет и прилетела.

— Где она сейчас?

— На кухне. Я дал ей стакан молока и кусок торта и велел подождать, пока не поговорю с тобой.

— Сколько ей лет?

— Шестнадцать.

— Шестнадцать! — воскликнула Билли. — Шестнадцать лет! Боже мой, Вито, она уже не ребенок, она девушка! Молодая женщина. Ты что, ничего не знаешь о шестнадцатилетних? Вито, налей мне бренди, и побольше. Не ищи стакан, просто принеси бутылку. — Стерев с лица остатки крема, она встала и поспешила к двери.

— Билли…

— Что?

— Может, мы поговорим перед тем, как ты познакомишься с Джиджи?

— О чем, Вито? — Она удивленно взглянула на него. — Ведь она бы не приехала сюда, если бы ей было еще куда ехать, верно? Она не видела тебя по крайней мере год, иначе бы я знала. И если, даже не дождавшись от тебя ответа, она проделала такой долгий путь через всю страну, значит, твой дом — ее последнее пристанище, разве не так?

— О господи! Билли, ты просто меня ни в грош не ставишь. Это давняя история, она закончилась еще пятнадцать лет назад, а ты судишь так, будто это случилось сейчас.

— Я исхожу из реальности. Это действительно случилось только сейчас — для меня. — И, повернувшись, она быстро направилась в кухню. Лишь секунду поколебавшись перед дверью, она решительно распахнула ее и вошла. Сзади послышались шаги Вито, спускающегося вслед за ней по лестнице.

На высоком табурете, за большим разделочным столом она увидела маленькую съежившуюся фигурку. Девочка сидела очень тихо. Перед ней стояли пустой стакан и пустая тарелка. Рядом на полу — небольшой потрепанный чемодан. Услышав, что кто-то вошел, Джиджи подняла глаза, не говоря ни слова, соскользнула с табурета и замерла рядом. Сначала Билли подумала, что Вито что-то напутал, на вид девочке нельзя было дать шестнадцати. И она была на него совсем не похожа. Хотя спутанные прямые темно-русые волосы почти полностью закрывали лицо, то, что Билли смогла разглядеть, показалось ей нежным и странно-необычным, каким-то неуловимо призрачным. Что-то в облике девочки напомнило ей маленького эльфа. Несколько мешковатых, не по размеру и кое-где разорванных свитеров, высовываясь один из-под другого, свисали на такие же видавшие виды джинсы. В огромной, залитой светом кухне девочка казалась бездомной бродяжкой, призраком, обрывком другого мира, занесенным бог знает каким ветром.

Во время этой затянувшейся паузы Джиджи стояла не шевелясь и молча терпела взгляд Билли. Она держалась прямо, чуть расставив ноги в ковбойских сапожках, словно стараясь казаться выше. В ее позе не было ничего извиняющегося или вызывающего, и все же, несмотря на небольшой рост и непрезентабельную внешность, в ней определенно ощущалось присутствие духа и достоинство. Видно было, что она устала и очень опечалена, и тем не менее в ее облике не проступало ничего жалостного, она была одинока, но потерянной не выглядела. От нее исходило нечто такое, что тотчас привлекало внимание. Глаза Джиджи встретились с глазами Билли, затем она слегка улыбнулась, и какая-то часть сердца Билли, о существовании которой она не подозревала, наполнилась любовью.


Как только они поздоровались и были произнесены подобающие случаю слова сочувствия, Билли решила, что все объяснения, обсуждение происшедшего и планов на будущее — одним словом, все необходимо отложить на завтра. И она, и Джиджи находились в таком состоянии, что вряд ли могли что-то соображать. Вито, постоянно прикладываясь к коньяку, молчал и пребывал в полной растерянности, а уж это, насколько Билли его знала, было ему совсем несвойственно. В ее же собственной душе бушевали настолько противоречивые чувства, что она никак не могла преодолеть замешательства, не подействовала даже внушительная порция бренди, которую она перед тем выпила. Что же касается Джиджи, то, выпив спиртного впервые в жизни, она просто с ног валилась от усталости и обрушившегося на нее горя.

— Нам всем необходимо выспаться, — объявила Билли, выпроваживая их из кухни. — Джиджи, хочешь перед сном принять ванну или ты слишком устала?

— Да, пожалуйста, ванну.

Какой у нее юный голос, подумала Билли. И никакого акцента, просто чистый невинный голос. В нем, несмотря на усталость, звучали звонкие мелодичные нотки.

— Вито, бери чемодан, — бросила Билли, не оборачиваясь, и, обняв девочку за тонкую детскую талию, повела в одну из комнат для гостей.

Когда они поднялись по лестнице, Вито, поставив чемодан, тупо уставился на него, не зная, что делать дальше.

— Я покажу Джиджи ее комнату. Попрощайся с дочерью, Вито, и иди спать, — сказала Билли.

Пока Джиджи распаковывала свой незамысловатый багаж, Билли приготовила ванну и затем, когда девочка уже мылась, разобрала постель, приоткрыла окна и задернула шторы. Устало опустившись в глубокое кресло, она задумалась над тем, что еще полезного и разумного могла бы сделать в подобной ситуации, ведь нельзя же было просто оставить девочку вот так одну.

Закрыв глаза, Билли на минуту забылась. Она была не готова столкнуться с проблемами, которые возникали с приездом Джиджи. «Что бы мне сейчас не помешало, — мелькнуло у нее в голове, — так это лечь в клинику и пройти французский трехнедельный курс лечения усталости. Все время спишь, просыпаясь только для еды, но зато потом выглядишь на двадцать лет моложе. Но, кажется, такие клиники уже закрыли. Может, они обнаружили, что длительное потребление сильных снотворных препаратов вредно для организма? А что, если поехать в одно из лечебных заведений на водах? Там, наоборот, жесточайший режим: с утра заставляют бежать в гору километров восемь и на завтрак дают только сок, а в течение дня — горстку мелко порубленных овощей, которые надо есть палочками, и тогда создается иллюзия, что еды очень много. В любом случае надо как-то выйти из этого состояния», — подумала она.