Где-то снаружи послышался слабый металлический лязг. Аддис поднялся и подошел к окну, Риз последовал за ним.

Светловолосый юноша на площадке под окном отрабатывал приемы владения мечом, тренируясь в паре с лысым рыцарем. Выслушав рассказ о жизни Марка, Аддис поручил его своему дворецкому, велев обучить юношу искусству владения оружием.

– Он силен и схватывает на лету. Конечно, ему придется упорно тренироваться, чтобы наверстать упущенное, но я считаю, что у него есть задатки настоящего воина. Когда он вернет себе свой дом, то сможет отстоять его.

– У него храброе сердце и сильная воля.

Аддис обернулся, и в его взгляде Риз увидел понимание и уверенность в благополучном для них исходе дела.

– Им повезло, что они встретили тебя, но не думаю, что и тебе эта встреча принесет счастье, скорее, наоборот.

Наблюдая, как Марк упражняется с мечом, Риз понял, что не хочет расставаться не только с Джоан. Если Марк исчезнет из его жизни, в душе останется пустота, он будет очень скучать по мальчику.

– А я думаю, что в тот день, когда я повстречал их на рынке, мне улыбнулось счастье, – и он повернулся, чтобы идти к Джоан. – Скажи дворецкому, чтобы занимался с ним до седьмого пота. Пусть сделает из него лучшего воина Англии.

– Чтобы он мог защитить ее?

– Да. И себя тоже.

Глава 24

– Тебе спокойно здесь?

Джоан обернулась, услышав голос своего брата. Он приближался к ней по дорожке, что вилась вдоль стены. Он все еще был в войлочной рубахе, которая поддевалась под доспехи. После нескольких часов упражнений с мечом он умылся, и вода, не успев высохнуть, все еще стекала с его волос.

– Да, довольно спокойно. Не так, как тебе, ведь ты целыми днями совершенствуешь свое мастерство, отрабатываешь разные приемы с оружием, по сравнению с тобой я провожу время в праздности, и от этого мне не по себе.

Она посмотрела в сторону часовни замка: Риз был там, украшал колонны плющом. Это было подарком для Мойры. По крайней мере, он нашел себе занятие.

– Ты провела три года, работая не покладая рук. Ты просто отвыкла чувствовать себя леди. Сейчас к тебе относятся так, как ты того заслуживаешь, это наш с тобой мир, сестра, и, клянусь Богом, это замечательно!

Действительно замечательно, словно мир, перевернутый с ног на голову, опять вернулся в исходное положение, но для Джоан это казалось странным и нереальным, немного отстраненным, словно она шла сквозь невидимую дымку. Она жила в этом замке, в роскоши, которая по праву ей полагалась, но часть ее самой воспринимала все глазами другой женщины – глазами плиточницы Джоан.

– Это еще не совсем наш с тобой мир. Мы только на полпути к нему, и то благодаря великодушию сэра Аддиса. Может пройти еще много времени, прежде чем мы крепко встанем на ноги и сможем вернуться к прежней жизни. Что же касается отношения ко мне как к леди – иногда меня это смущает. Я не замечала этого почтения, когда была моложе, это было частью моего безоблачного мира. Теперь же я вижу все как есть.

– К тебе, как к гостье лорда, обязаны так относиться.

– Но слуги не оказывают Ризу подобного рода почтения, даже если относятся к нему как к гостю, они различают людей по неуловимым признакам, и это меня раздражает.

– Не думаю, что это раздражает его. Он знает свое место, так же как и ты должна помнить свое. Он ремесленник и ему довольно редко приходится бывать у лордов в качестве почетного гостя. Он и не надеется на то, что слуги в замке примут его за человека высшего сословия.

Джоан едва сдержалась, чтобы не отругать Марка за высказывания, которые он позволил себе в адрес Риза. Но за что же его ругать? Он просто сказал правду. Марк не виноват, если эта правда раздражала ее и казалась горькой.

Она посмотрела на окружавшие замок поля.

– Я многое забыла. Насколько по-другому чувствуешь себя здесь, вдали от Лондона! Я забыла это ощущение, которое испытываешь, стоя на высокой стене и глядя в бесконечную даль, простирающуюся на многие мили вокруг до самого горизонта. Когда я пришла сюда на второй день после нашего приезда, этот пейзаж убедил меня в реальности произошедших перемен гораздо сильнее, чем приветливость и обещания безопасности. На мгновение я снова оказалась дома, снова стала ребенком.

– Когда-нибудь ты действительно вернешься домой, а как скоро – зависит от меня.

– Не упорствуй в своих занятиях ради меня. Ги мертв, но его место займет другой. Используй время, которое у тебя есть, чтобы хорошо подготовиться. Как я уже сказала, мне здесь спокойно.

– Наверное, слишком спокойно.

Его тон заставил ее отвернуться от умиротворяющего пейзажа. Его лицо приняло выражение взрослого мужчины: твердый взгляд и насупленные брови человека, гораздо старше своих лет.

– Слишком спокойно? Как это, Марк?

Он держался с видом старшего брата, который просто вынужден воспользоваться своим авторитетом. Неделя, проведенная в замке, усилила у него ощущение собственной значимости: все относились к нему как к главе семьи.

– Слишком спокойно, потому что твой каменщик рядом с тобой. Он должен уехать.

– Мойра попросила его остаться.

– Ты должна положить этому конец.

– Это довольно скоро закончится. Слишком скоро.

– Я надеялся, что вдали от Лондона и его дома ты поймешь бесплодность всего этого, а если не поймешь ты – поймет он. Может быть, ты сделала только один шаг в сторону своей прошлой жизни, но он не может дальше идти рядом с тобой, – он поджал губы, словно собирался сказать что-то неприятное. – Я хочу, чтобы ты перестала делить с ним ложе.

– Еще рано. Не сейчас.

– Нет, сейчас, сестра. Я помогу тебе. Я не прошу об этом – я этого требую.

– А я отвергаю это твое требование. Я полностью осознаю свой долг по отношению к тебе и нашей семье и знаю, что нас ждет. Но я получила то, от чего не откажусь, пока в этом не будет необходимости.

– Черт возьми, Джоан! Все в замке знают, что каждую ночь ты спишь с ремесленником.

– Я сплю не с ремесленником, хотя он настолько искусен в своем ремесле, что я сочла бы это за честь; я сплю с мужчиной – мужчиной, который спас мне жизнь.

– Я благодарен ему, не думай, что я обо всем позабыл, и я докажу это, если мне представится такая возможность: я дам ему землю, деньги – все, что он пожелает, но тебя я ему не отдам.

– Он не собирается тебя о чем-то просить. Как и я, он знает, что мы наслаждаемся последними мгновениями счастья. Он очень хорошо понимает тебя, меня и всех остальных, похожих на нас, и его даже не возмущает та роль, которую мы отводим ему, потому что он не задумывается об отношении окружающих к подобным вещам. Он уйдет, когда должен будет уйти, но предупреждаю тебя, брат мой, что бы ты ни говорил мне о Ризе, лучше отзывайся о нем с уважением. Нам его никогда не вернуть. Придет время, когда ты, лорд Брекон, проклянешь все на свете, потому что рядом с тобой не будет таких преданных людей, как Риз.

– Я не говорил, что он плохой человек или лицемер, я только сказал, что моя сестра не может быть его любовницей.

– Накажи меня, если хочешь, но до тех пор, пока ты не потребуешь, чтобы Аддис посадил меня под замок, я буду делить свое ложе с Ризом. Когда же мы с ним решим, что отпущенное нам время истекло, он уйдет. Но прежде чем потребовать этого, вспомни, на ком женился хозяин этого замка.

– Это другое, но даже в этом случае его собственные слуги считают его сумасшедшим.

– Да, это другое. Мне кажется, ты слишком молод, чтобы понять, насколько незначительна разница.

– Я не так уж юн. Вполне взрослый для того, чтобы понять, чем ты рискуешь. Я боюсь, что ты можешь зачать от него ребенка. Но даже если так, это ничего не изменит. Мне принадлежит право отдать тебя…

– Я принадлежу только себе и до тех пор, пока смогу, буду отдавать себя ему. Если мне суждено родить ребенка, его ребенка, то он возьмет его и воспитает более сильным и свободным, чем я. Я не стану отрицать, ты имеешь право выдать меня замуж и таким образом скрепить союз, подобающий положению нашей семьи, но мое сердце не приемлет холодного расчета мирских оков, оно связано другими, более прочными узами, моим собственным выбором.

– Да ты сумасшедшая! Ты обрекаешь себя на несчастье и позор, а меня хочешь сделать своим сообщником.

– Ах, Марк, ты еще слишком юн, и не все понимаешь. Когда мне придется расстаться с Ризом, наша связь все равно не порвется. Она началась не в тот момент, когда мы оказались в одной постели, и она не исчезнет, когда мы перестанем быть вместе, – она отвернулась, вглядываясь в горизонт. – Иди и готовься, учись тому, чему ты должен научиться, чтобы вернуть наш мир. Но до того времени, пока судьба не разлучит нас с Ризом, я буду брать все, что могу взять, и давать все, что обещала.


Джоан сказала Марку, что ей спокойно, но в действительности это было не так. Она и Риз жили словно под дамокловым мечом, понимая, что внезапно он может упасть и разрушить их хрупкое счастье.

Это придавало их страсти оттенок горькой радости, даже ночные объятия становились болезненно мучительными, удовольствие было омрачено предчувствием утраты. Она более не могла предаваться прежней страсти, не могла найти покоя. Она не могла подчиниться власти настоящего перед страхом будущего. Слишком часто, когда она лежала в его объятиях, ее одолевала тоска.

Казалось, весь мир погрузился в тягостное ожидание. В замке царила атмосфера, которую она не смогла бы описать словами: в воздухе, казалось, что-то висело. Предчувствие перемен? Угроза? Было такое ощущение, что все вокруг чего-то ждут. Это напомнило ей о тех днях после отречения короля от престола, когда ее отец, пэры и рыцари все время прислушивались, опасаясь услышать вдали шум приближающейся армии.

Сначала она считала, что все дело в ней самой. Но время шло, всадники из Вестминстера, преследующие плиточницу, которая в тот день была у Ги Лейтона, не показывались, а настроение оставалось прежним. Она говорила себе, что придумала все это, что причиной такого состояния было ее беспокойное ожидание, желание, чтобы все побыстрее закончилось, молитвы, которые должны были помочь ей и Ризу. Но напряжение чувствовалось и в других людях: Аддис и даже Мойра тоже чего-то ждали.