В ее глазах он прочитал больше, чем она могла вложить в слова. Ей, рожденной рабыней, как никому из его знакомых, было присуще природное чутье. Она кожей ощущала витавшую в воздухе опасность, знала, чем в ближайшее время будет рисковать ее муж. Она предполагала, что человек, стоящий перед ней, разделит с ним этот риск.

Может, он так и сделает. Вдруг ему снова стало нечего терять.

Он взял ее руку и поцеловал.

– А мой дом всегда открыт для тебя и твоих близких, Мойра.


Он нашел Аддиса на террасе, тот складывал в деревянный ящик пергаментные свитки.

– Ваш отъезд из Лондона, Аддис, так внезапен. Надеюсь, ты не спасаешься бегством.

– Просто пора ехать, вот и все.

– Планы короля отложены на какое-то время?

– Мортимер очень пристально следит за каждым из нас. Мы рассредоточимся, чтобы усложнить ему жизнь. Но если ты будешь с ним разговаривать, скажи, что его подозрения подтвердились. Пусть знает, Эдуард начинает беспокоиться.

– Это только подтолкнет его к действию.

– Он приготовился действовать еще в тот день, когда Эдуард достиг совершеннолетия… Пусть знает, что его время подходит к концу. Посмотрим, сколько наглости у этого узурпатора.

– Ты готов к этому?

Аддис не ответил. Он не стал откровенничать с человеком, который не присягал на верность его делу. Поставив ящик на пол, он наполнил вином два кубка.

– Сядь и выпей со мной, каменщик. Поговорим о чем-нибудь простом, незамысловатом.

Риз заметил мрачные тени в глазах своего собеседника. Нет, они еще не были готовы, и Аддис знал об этом. Но события стали развиваться слишком стремительно, что-то их форсировало – то ли подозрительность Мортимера, то ли нетерпеливость короля. Аддис не спасался из Лондона бегством, но он увозил из города свою семью, стремясь защитить их.

Мужчины расположились для беседы в креслах у камина, что пылал в большой комнате. Сбоку находилась дверь, которая вела в хозяйскую спальню.

– Сегодня в городе я видел рыцаря, которого я не знаю в лицо.

– А ты всех знаешь в лицо?

– Многих. Он был молод и на нем не было ливреи лорда, по которой я смог бы узнать, к чьему клану он принадлежит. Однако он богат, слишком шикарно одет для молодого человека без покровителя. Я слышал, как его назвали сэр Ги.

Это имя отвлекло Аддиса от его мыслей.

– Опиши его.

– Золотоволосый, среднего роста, очень красив, почти как женщина. У него был меч с желтым камнем на эфесе.

– Ты описываешь Ги Лейтона. Он человек Мортимера, в ливрее или без нее. Если его вызвали в Вестминстер, ничего хорошего это не предвещает.

– Почему?

– Человек такого сорта убьет короля и получит от этого удовольствие.

Это и в самом деле плохая весть, но не по тем причинам, что волновали Аддиса. Риза волновал не столько характер Ги, сколько благополучие Джоан. Связавшись с ним, она может оказаться втянутой во что-то весьма опасное.

– Откуда ты его знаешь?

– Брат моей первой жены поссорился с ним несколько лет назад, когда Ги был еще совсем мальчишкой. Он и тогда отличался жестокостью, а с возрастом стал еще хуже. Ги обратил на себя внимание Мортимера во время мятежа. Мортимер дал Ги армию и послал укреплять северные пределы Уэльса, отобрать земли, принадлежавшие Деспенсеру и Аранделу. На словах это делалось во имя короны, но на самом деле – в интересах рода Мортимеров. Я думаю, ты наслышан о той кровавой бойне, мне не нужно тебе напоминать о ней. Но Лейтон может быть виновным не только в привычных для войны деяниях. Поговаривают, он избавлялся от женщин и детей, если те могли помешать его планам.

Риз замер. Смысл слов дошел до него не сразу, но, еще не дослушав до конца, он знал наперед, что услышит.

Не знаменитый победитель рыцарских турниров прижимал Джоан к стене собора – это был человек, который ее обесчестил.

Риз понял, что в глубине души он ждал этого, он пришел к Аддису, чтобы услышать этот рассказ. Его гордость не хотела замечать правды, но сердце сразу обо всем догадалось.

– В одном из случаев было проведено расследование, – продолжал Аддис. – Ничего не удалось доказать, но одна девушка и ее брат утонули в реке, и, похоже, Ги приложил к этому руку.

Ризу показалось, что в комнате внезапно стало очень жарко.

– Расследование? Странно. На войне люди гибнут постоянно.

– Но не дети баронов. Не сын и дочь маркграфа. Его сердце замерло.

– Расскажи мне об этом.

– Это случилось три года назад. Даже если слухи окажутся правдой, Ги вряд ли поплатится за это, разве что его настигнет вечное проклятие.

– Все равно расскажи мне. Как звали того барона?

– Маркус де Брекон. Его владения лежали к югу от земель Деспенсера и были гораздо меньше, но он был главным владельцем лена,[1] присягавшим непосредственно последнему королю.

Риз слышал о Маркусе де Бреконе. Жители марки[2] знали имена всех маркграфов. Де Брекон был благородным человеком, он остался верен своему сюзерену до конца, поэтому после отречения короля он был особенно уязвим. Мортимер заявил, что де Брекон вступил в сговор с Деспенсерами, и послал Ги лишить его права владения вотчиной. В Совете поговаривают, что Ги действовал по собственной инициативе, но на документах стоит королевская печать. Многие подозревают, что Мортимер без ведома королевы пользуется печатью, но ни один не может доказать.

Риз слушал, а в его голове, словно фон к рассказу Аддиса, звучал другой, хорошо знакомый, голос – голос Джоан, рассказывающей на кухне о бедах своей семьи. «Его войска пришли на наши земли, чтобы силой отобрать владения у лорда, который остался преданным королю. Мой отец присоединился к защитникам крепости».

– На самом деле ты хочешь сказать, что никто не станет пытаться доказать это, чтобы не навлечь на себя неудовольствие Мортимера. Маркус погиб в битве?

– Он оказал сопротивление. Лейтон не предлагал перемирия, он никогда этого не делает.

Он погиб после того, как крепость пала, как и все, кто защищал главную башню.

– Говорят, он погиб, когда наконец решил сдаться. К тому времени все, кто был внутри башни, были зверски убиты, но опять-таки тому нет никаких доказательств. Так как его сын и дочь мертвы, никто не может потребовать от короля или парламента восстановления справедливости. После той битвы не осталось ни одного свидетеля, которого суд счел бы законным. Как я говорил, было проведено расследование, кроме того, предпринята попытка выяснить судьбу наследника и его сестры. Ланкастер этой историей пытался возмутить спокойствие баронов, но ничего из этого не вышло. Многие считают, что это исчезновение очень удобно Мортимеру. Таким образом устранены свидетели, а также возможность того, что мальчик оспорит право Мортимера на эти земли.

Новый лорд, один из фаворитов Мортимера, оказался подлецом и мародером: он присваивал себе все, принадлежавшее тем, кто сопротивлялся ему, а бывших владельцев просто убивал, и все это, прикрываясь интересами государства, во имя короны. Поэтому мы с Марком, как только смогли, покинули город и пришли сюда.

Черт побери!

Его охватило смятение. Не в силах усидеть на месте, он встал и начал ходить по комнате, пытаясь осмыслить, к каким последствиям может привести это его открытие.

– Их имена, сына и дочери. Как их звали?

– Меня не было в суде, когда это обсуждали. Если мне когда-то и называли их имена, я их позабыл.

Марк и Джоан. Их звали Марк и Джоан.

Он повернулся спиной к Аддису и сделал вид, что разглядывает гобелен на стене. Незачем лорду Бэрроубургу видеть, какое впечатление произвел на гостя его рассказ.

Противоречивые эмоции овладевали Ризом, волны изумления сменялись волнами гнева: она обманула его, не солгав, а промолчав. Доверяла ему, но не настолько, чтобы признаться во всем. Считала, что он не сможет обеспечить ее безопасность. Он мог понять ее в самом начале, но потом…

Она не была дочерью йомена или мелкопоместного дворянина, она была дочерью маркграфа, Джоан де Брекон, дамой самых благородных кровей.

«Я берегу себя для себя, для выполнения обязательств и замыслов, которые появились у меня задолго до нашего знакомства. И не позволю тебе помешать».

В его голове образы, вышитые на гобелене, сменялись другими. Джоан, на глазах у которой убивают ее благородного отца… Джоан лицом к лицу с сэром Ги в том аду, которым стал ее мир, осознающая, что только она одна стоит между своим братом и его смертью… Джоан, с глазами, горящими яростью и решимостью, цепляющаяся за мечту о справедливости, спасающую ее душу от разрушения.

Она была права: ей нельзя было забыть прошлое. Простой человек без имени и титула мог забыть все раз и навсегда, но не она. Они с братом спаслись бегством, но опасность того, что прошлое последует за ними, всегда подстерегала их.

И это случилось. Прошлое настигло ее сегодня на рыночной площади.

– Они уязвимы, – услышал он собственный голос, в то время как перед его мысленным взором возник сэр Ги, нависший над Джоан возле собора. Самоуверенный и дерзкий, довольный собой, словно ястреб, поймавший беззащитную голубку.

Он отмахнулся от этого воспоминания и повернулся. Аддис с любопытством рассматривал его.

– Они уязвимы, Мортимер и королева. Во дворце, в его коридорах и покоях он беспечен. Выслеживает и вынюхивает в надежде увидеть и учуять армию. Я свободно хожу по Вестминстеру и несколько раз бывал с ним наедине. Я легко могу…

– Нет, – слово прозвучало как не подлежащий обсуждению приказ. – Если тебя схватят, ты умрешь, и даже Эдуард не сможет помешать твоей казни, и неважно, насколько на руку ему будут твои действия. И это не может быть делом рук наемного убийцы. Это должен сделать король, законный правитель Англии, его решение должно касаться и королевы, а не только ее любовника.

– Тогда заставь Эдуарда действовать. Не на поле битвы, а в его собственном доме. Ты говоришь, у него есть горстка людей, которым он может доверять. Пусть они вместе с ним пойдут к королеве и Мортимеру и арестуют их.