Он ее бесил, как бесит в детстве чужая кукла-красавица. Легче сломать, чем вынести, что такая прелесть принадлежит кому-то другому.

– Вот еще, – передразнил ее Кристиан. – Я еще не настолько грешен, чтобы Бог наказал меня такой дочкой.

Джил фыркнула, вложив в этот звук все презрение, на какое была способна. Она ему не нравится. И правильно, она даже не старалась. Не то чтобы не хотела, но бегать за мужиком, пусть даже таким, – недостойно.

– Дай, мне надо, – сказал Кристиан совсем другим тоном.

Она повернулась к нему, посмотрела снизу вверх…

Даже в таком разбавленном предрассветном свете пополам с пляшущими бликами от огня было видно, что левая скула у него посинела и отекла, а под глазом наливается фиолетовый синяк.

Джил ахнула и зажала рот ладошкой – детский жест.

– Что случилось?!

– Пойло-то дай.

Она стиснула зубы. Хмель моментально выветрился. Вытащила из кармана платок – надо же, чистый! – и опрокинула на него фляжку. Коричневое пятно на белом смотрелось неопрятно.

Джил поднялась, привстала на цыпочки, промокнула ушиб. Кристиан поморщился.

– Я не затем, – усмехнулся он и вынул из ее потерявших бдительность пальцев фляжку. Сделал два крупных глотка.

– Так что?…

– Упал, – мрачно обронил Кристиан.

– Угу. Полез за медом, укусила пчела, испугался, упал, а там тебя встретил медведь.

– Молодец, хорошо мыслишь. Для ученого главное – воображение.

– Да что ты говоришь? – Джил вздохнула, совсем как ее мама, когда Джил в детстве возвращалась домой с разбитыми коленками и гордо сдерживала слезы. – Герой-любовник.

– Что ты знаешь о любви, девочка, – тоном записного ловеласа протянул Кристиан.

Джил не догадывалась, насколько сильно его задела. Собственной репликой он только добавил перца на растревоженную рану.

– Ничего, – хмуро и как-то честно отозвалась Джил.

Он встретился с ней взглядом. Хорошая девочка. Юная разбойница с фляжкой виски в кармане, а все равно хорошая. Красивенькая. Колючая. Неженственная. Искренняя.

– Я тоже, – сквозь ком в горле проговорил Кристиан. Усмехнулся криво.

Она захлопала ресницами.

– Ну что ты так смотришь? Впервые видишь?

– Впервые.

Джил осторожно, будто боясь обжечь или обжечься, коснулась пальцами его здоровой щеки. Улыбнулась одними глазами. Села на бревно, потянула его за руку вниз – сядь рядом.

Они не разговаривали, смотрели на огонь. Кристиан думал о том, что сегодня навсегда потерял Луизу. Не потому, что ее забрал другой мужчина, а потому что сам повел себя, как идиот. И по-другому, видимо, не умеет.

А о чем думала Джил, он не знал.

Но то воистину была ночь странных разговоров и великих открытий.


12

Утром в лагере начала было подниматься тревога. Тревожились при виде Кристиана. Версию «упал» никто не принимал всерьез, но неожиданно для самого Кристиана ее поддержала Джил:

– Па, прости меня, я балда, но это я поспорила с мистером Митчеллом, что залезу на дерево быстрее и выше! – опустив голову, но очень твердо проговорила она посреди установившейся тишины.

– Джи-ил… – протяжно вздохнул профессор Хаксли.

– Я признаю, я не должна губить твоих лучших специалистов. Но ты же рад, что это не я упала и расшибла голову? – Глаза Джил сверкнули из-под рваной челки.

На это профессор Хаксли не нашелся, что ответить.

Завтрак прошел за обсуждением техники безопасности и рассказами о том, как кто-то куда-то пошел и там с ним приключилось страшное, потому что он вел себя, как идиот.

Френсис и Луиза переглянулись только один раз. Ей показалось, что он ей подмигнул.

Потом снова потянулись похожие друг на друга дни – воистину затишье перед бурей…

Но вот этот день должен был стать совершенно особенным. Луиза поняла это, даже не успев открыть глаза. Она полежала еще немного, зажмурившись и нежась в теплой постели и в этом сладостном предвкушении. Потом все-таки сделала над собой усилие и открыла глаза. Тонкую ткань палатки силились пронзить насквозь лучики утреннего солнца. На потолке, если можно назвать потолком этот кусок непромокаемой ткани, лежало ослепительно-яркое пятно света. Где-то неподалеку заливалась совершенно дисгармоничными, с точки зрения Луизы, трелями неизвестная птица, судя по голосу, весьма крупная.

Дороти в постели уже не было. Тем лучше. Хорошо, когда есть с утра минутка побыть наедине с собой и привести мысли в порядок, наметить планы на день…

На этот день у Луизы был только один план – совершить что-нибудь из ряда вон выходящее. Она блаженно улыбнулась, представив, что это может быть. Хихикнула и покраснела от своей нескромной мысли. Потянулась. И решила, что такой чудесный день вполне уместно начать с принятия душа.

Так как душ на ближайшие двести километров был один-единственный, и тот весьма условный, пришлось провести опрос: а не будет ли профессор возражать, если она приступит к работе на час позже, и нет ли у кого-то таких же планов, как у нее.

Ей дали зеленый свет, и Луиза, весело помахивая сумкой, в которую положила не напрасно привезенные из дома мыло и шампунь, бодро направилась в лес. Благо жара еще не сгустилась, и температура воздуха бодрости духа никак не мешала.

Пейзаж с водопадом подействовал на Луизу почти гипнотически. Он напомнил ей о предыдущем пребывании здесь с Френсисом, о восхитительных и волнующих мгновениях, пережитых у берега этого вот озерца. Но она не жалела, что теперь пришла сюда одна, даже наоборот… Она забыла о своем первоначальном намерении и просто опустилась на ствол поваленного дерева. Чтобы смотреть. Чтобы слышать. Чтобы чувствовать.

Все-таки это самое волшебное приключение в ее жизни!

Потом, правда, здравый смысл взял верх над романтическим настроением, и Луиза поняла, что если не вымоется сейчас, то ходить ей в пыли и поте еще бог знает сколько. Конечно, ее избалованность комфортом уже почти переродилась в здоровое безразличие к некоторым неудобствам жизни в лесу, но решение-то было принято…

Она огляделась – привычная скованность мешала раздеться даже посреди леса. Никого. Пожалуй, у ее купания будут только хвостатые и пернатые свидетели… Луиза улыбнулась и сняла одежду.

Она невольно ойкнула, когда коснулась ногой воды, – холодно.

Никогда прежде Луиза не мылась так быстро. Будь вода хоть чуть-чуть потеплее, она бы растянула такое райское наслаждение, как купание под водопадом, но ее будто пронзали тысячей ледяных иголок, и она поспешила выбраться на сушу, как только был достигнут удовлетворительный уровень гигиенической чистоты.

Полотенце Луиза забыла, но ведь позволить солнцу и легкому ветерку высушить капли на коже – одно удовольствие…

– Ого! – раздался громкий возглас Кристиана.

Луиза вскрикнула и схватила охапку одежды, чтобы хоть немного прикрыть наготу.

Кристиан демонстративно повернулся к ней спиной.

– Крис, ты свинья, свиньей был и свиньей останешься! – выпалила Луиза.

– Может, это то самое, что тебя во мне притягивает? – нахально поинтересовался он.

– Меня уже давно ничто в тебе не притягивает, если ты еще не понял.

– Ах ну да… – Он явно собирался сказать еще что-то, но смолчал.

Луиза даже не знала, чему обязана за такую любезность. Да ей и недосуг было гадать: она лихорадочно натягивала шорты и майку, которые, как назло, липли к влажной коже.

– А что, собственно, ты тут делаешь?

– Гуляю, – мрачно отозвался Кристиан.

– А…

– В конце концов, ты не у себя в ванной, – перебил ее Кристиан.

– Нет, в этом ты, конечно, прав. – Луиза справилась с одеждой и теперь отжимала волосы, чтобы холодная вода не текла за воротник и не щекотала спину. – Но я и не в твоей ванной, согласись? Кстати, почему ты гуляешь в рабочее время?

– Ты оделась?

– А почему тебя это волнует?

– Не хочу тебя смущать, знаешь ли.

– Вот это новости. И с чего же ты вдруг озаботился проблемами этикета?

– Так ты оделась?

– Да, можешь повернуться.

– Ой, какая ты синенькая! – с детской непосредственностью воскликнул Кристиан.

– Крис… – начала Луиза с угрозой в голосе. На самом деле это был блеф. Теперь, когда прошли шок и раздражение от его появления, Луиза с пугающей ясностью осознала, как далеко она от лагеря и что сейчас она очень беззащитна перед Кристианом. Вздумай он…

– Нет, серьезно. Зря ты в такой холодной воде плещешься…

– Какую нашла. – Она продолжала огрызаться, а в голове сформировалась четкая мысль: «Все. Конец. Сейчас он захочет меня согреть…»

– Есть разговор.

– Уверен?

– Абсолютно.

– Ну говори.

– Я хочу… – Кристиан запнулся, – попросить прощения. За все.

Какой же здесь подвох?

Луиза вглядывалась в его прозрачные голубые глаза, пытаясь понять, что он на самом деле от нее хочет. Глаза не были невинными, как можно предположить, или особенно виноватыми. Просто напряженными и угрюмыми. Еще бы, Кристиану Митчеллу не так уж часто доводилось просить прощения.

– Все мы бываем неправы, – нехотя признала Луиза. – Извинения приняты.

– Хорошо. – Взгляд стал чуть менее напряженным. – Проехали?

– Проехали, Крис.

– Я рад, что встретил тебя снова.

– Не буду кривить душой и говорить «я тоже».

– Понимаю. За все эти мелочи… тоже прости, ладно?

Луиза осторожно улыбнулась.

– Жаль, что все так получилось, но я не мог иначе…

– Не надо ничего объяснять, Крис.

Он подошел и печально как-то коснулся ее щеки сухими губами.

– Прощай, Лу. Я больше не буду тебя преследовать. Я понял, что не нужно. Иначе это не жизнь, а одно мучение – для нас обоих.