– Могу я взглянуть на вашу ладонь? – спросила я, выдавливая из себя вежливую улыбку. – Я, видите ли, читаю по руке. Мама говорит, что мне следовало бы родиться цыганкой – так много моих предсказаний сбывается.

– Хиромантка! – Пруденс хихикнула от возбуждения. – Какая прелесть. Я обожаю, когда мне гадают. – Она положила руку на стол, ладонью вверх, и я взяла ее в свою.

– Я вижу длинную линию жизни, – начала я.

– Хорошо, – Пруденс принялась обмахиваться свободной рукой. – Что еще вы видите?

Наклонившись вперед, я сощурилась, делая вид, что внимательно изучаю линии на ее холодной наманикюренной руке.

– Странно, – сказала я. – Линия любви у вас раздвоена. Как вам это нравится?

Лицо Пруденс стало белым, как мел.

– Вероятно, здесь вы ошиблись. Я выхожу замуж в субботу.

Я пожала плечами.

– Я не пытаюсь что-либо объяснить; я просто читаю линии. Гм. – Я провела пальцем по ее руке и наморщила нос. – Видите это? Это означает трудный брак.

– Что?

– Сожалею, что приходится говорить об этом, но впереди вас ждет большая печаль.

– Печаль? – Ее рука задрожала. – Разве мой муж не будет хорошо ко мне относиться?

Я кивнула.

– Поначалу.

– А потом?

– По прошествии какого-то времени ему наскучат приемы и балы, которые вы любите. – Я прищурилась, вглядываясь. – Я вижу, как вас держат взаперти в вашей комнате, не позволяя никуда выходить…

– Натаниэль никогда такого не сделает! – Ее рука взлетела к горлу.

– Никаких больше красивых платьев… или драгоценностей. Я вижу, как ваш муж ограничивает ваши расходы. Ограничивает резко…

Внезапно за моей спиной мужской голос произнес:

– Чушь! Дорогая моя, зачем вам понадобилось выбрасывать деньги на все эти россказни профессиональной мошенницы?

Обернувшись, я увидела у себя за спиной Квентина Феннивика. При взгляде на мое лицо, он мгновенно побледнел, узнав во мне женщину, которую видел в магазине.

– Мистер Феннивик! – Пруденс покраснела. – Моя гостья не мошенница. По правде говоря, она почти что родственница.

– Извините меня, – сказал Феннивик, кивнув мне. – Я лишь забочусь об интересах мисс Пратвелл… ради ее отца, как вы понимаете. Говоря о котором… – он повернулся к Пруденс. – Я… пришел, чтобы передать вам послание вашего отца. Но, может быть, мне лучше вернуться позже… после того, как ваша гостья уйдет.

– Ерунда. – Пруденс встала, жестом показывая ему на небольшой диванчик. – Не присоединитесь ли вы к нашему чаепитию, мистер Феннивик? Мы с мисс Джеймс вели в высшей степени удивительную беседу. Она кузина Натаниэля.

Феннивик с трудом сглотнул.

– Его кузина?

– Да, – Пруденс разгладила складки юбки. – Уверена, она может рассказать мне немало поразительных историй о детстве Натаниэля. Скажите мне, мисс Джеймс, Натаниэль был непослушным ребенком?

Я внутренне простонала.

– Спросите тетю Фейс. Мы с Натаниэлем встретились в первый раз уже взрослыми.

– О, – она облизала губы. – Ну что ж, в таком случае мне ничего другого не остается, как только с нетерпением ожидать встречи с тетей Фэтти.

Феннивик снял котелок и сел.

– Рад познакомиться с вами, мисс Джеймс. Мисс Пратвелл, вы выглядите сегодня прекрасной, как весеннее утро.

Щеки Пруденс вспыхнули; она буквально светилась.

– Благодарю вас, мистер Феннивик.

Я отпила из чашки. У чая был приятный вкус, мятный, не слишком сладкий, с легким привкусом ромашки.

– Хороший чай, – заметила я.

– Это особая смесь. Я дам вам с собой домой пакет, – сказала она, отводя глаза, словно боясь встретиться взглядом с Феннивиком.

Было абсолютно ясно, что эти двое с нетерпением ждали, когда я уйду, чтобы наконец остаться вдвоем.

– Спасибо. Это было бы чудесно. Ну, мне пора отправляться в путь. Вам же еще надо успеть подготовиться к намеченному на сегодня грандиозному балу.

Пруденс благодарно улыбнулась.

– Разумеется. Но подождите минуту. Я приготовлю пакет с чаем, чтобы вы могли взять его с собой домой.

Домой… Внезапно сердце у меня сжалось. Увижу ли я когда-нибудь снова свой дом?

Она выпорхнула из гостиной, оставив меня наедине с человеком, ответственным за смерть Натаниэля.

Я простодушно улыбнулась ему.

– Мне кажется, я уже где-то вас видела. Ах, да… в универсальном магазине вчера. Вы покупали драгоценности для дамы, не так ли? – Я вопросительно подняла брови.

– Вам не следует проявлять слишком большой интерес к личным делам джентльмена, – он обезоруживающе улыбнулся и, подмигнув мне, добавил: – Но если вам так уж хочется знать, я покупал подарок моей матушке.

Да, конечно… бывает, что и коровы летают, подумала я и вслух сказала:

– Ей весьма повезло с сыном.

– Надеюсь, – он встал, избегая встречаться со мной взглядом. – Не могу представить, что могло так долго задержать мисс Пратвелл. Думаю, мне лучше пойти и проверить, все ли там в порядке.

Какой уж тут порядок, подумала я, проводив его глазами. Пруденс вела себя в присутствии этого сладкоречивого Феннивика, как обычная влюбленная дурочка, и я ни на секунду не поверила его выдумке, будто та брошь предназначалась его матери.

Мое гадание не сработало. Но, похоже, я получила то, за чем пришла. Теперь мне оставалось лишь убедить Натаниэля, что его невеста влюблена в другого мужчину.

Я вздохнула. Легче было бы убедить Аполлона начать питаться говяжьими костями.


Спускаясь по лестнице в шелковом вечернем платье синего цвета, выбранном для меня мадам Ривьер, я увидела внизу Натаниэля, и у меня перехватило дыхание.

Он стоял у подножия лестницы, выглядя в своем фраке и шелковом цилиндре просто непозволительно прекрасным для смертного. Медленно я продолжала спускаться, чувствуя, что мой пульс участился.

Окинув меня одобрительным взглядом, он протянул мне руку. Едва я коснулась ее, как по моему телу прошла сладостная дрожь. Он заставил меня опереться на свою согнутую в локте руку, и мы вышли на веранду и направились по дорожке к ожидавшему нас «роллс-ройсу».

Слуга в ливрее распахнул для меня переднюю дверцу, и я уселась на сиденье рядом с местом водителя. Натаниэль тем временем помог тете Фейс усесться на заднее сиденье за мной и посадил дядю Эфраима рядом – как можно дальше от меня, заметила я с благодарностью. Усадив подле меня Викторию, Натаниэль сел за руль.

– Итак, – заговорил он первым, кивнув нам с Викторией, – чем вы, дамы, занимались весь день?

Вперив взгляд в приборную доску, я молчала. Момент был явно неподходящим для каких бы то ни было признаний. От Пруденс я сразу же вернулась домой и оделась почти за целый час до того, как нам нужно было выезжать, рассчитывая побыть с Натаниэлем хотя бы несколько минут наедине и рассказать ему о том, что мне удалось узнать. Но он вернулся поздно, и все мои планы полетели к черту.

– Я ничем не занималась, поскольку ты велел мне оставаться дома, – пожаловалась Виктория. – Мне было ужасно скучно. Тейлор не разрешила мне даже пойти с ней к Пруденс…

– Куда? – Натаниэль наклонился вперед, стиснув в ладонях руль.

– Пруденс пригласила меня на чай, – объяснила я. – Я не видела ничего плохого в том…

– Не видела ничего плохого? Ничего плохого? Что если бы она спросила тебя о…

Он умолк, внезапно вспомнив о присутствующих.

– Спросила бы о чем? – задала вопрос Виктория, устремив на меня пристальный взгляд.

– Господи, девочка, неужели никто не научил тебя, что дети должны вести себя так, чтобы взрослые их видели, но не слышали? – заметила с укоризной тетя Фейс.

– Девочка здесь права, – шеи моей коснулось отвратительное дыхание дяди Эфраима. – Скажи нам, Натаниэль, что такое должна объяснить Тейлор?

– Ничего. Забудьте об этом. – Натаниэль застыл, откинувшись назад. – И как ваше чаепитие?

– Все прошло чудесно, – поспешила я успокоить его. – Мы мило побеседовали… и я несомненно узнала Пруденс намного лучше. – С рассказом об ее увлечении Феннивиком приходилось ждать, пока с нами находилась Виктория и эта динамичная парочка на заднем сиденье. К тому же на балу я могла узнать что-то новое. Нужно будет понаблюдать за Феннивиком, если он там появится…

Черты лица Натаниэля разгладились.

– Хорошо. Теперь ты видишь, как она очаровательна.

– Она вне всякого сомнения настоящая красавица, – заметила я. – А как прошел твой день?

У него заходили на скулах желваки.

– На одном из моих складов произошел пожар.

– Пожар? – дядя Эфраим наклонился вперед и быстро заговорил, брызжа слюной. – Ущерб большой? Что стало причиной?

– Сгорело несколько ящиков с импортным товаром, но, к счастью, огонь удалось потушить, прежде чем он успел нанести серьезный ущерб. Начальник пожарной охраны считает, что это был поджог.

– Поджог! – вырвалось у меня. – Но зачем кому-то понадобилось поджигать твой склад?

– Полагаю, это было предупреждение, – проговорил он мрачно, – посланное моим врагом, который не привык проигрывать.

Руф, подумала я, вспомнив слова Натаниэля, что ему угрожали расправой за какие-то его дела с мистером Шпреклзом. Узнать что-либо еще мне, к сожалению, не удалось, поскольку в этот момент мы въехали на подъездную аллею перед особняком Пратвеллов.

– Я думала, намечается небольшой обед – ну, ты знаешь, только для друзей и родственников, – шепнула я Натаниэлю, когда, пройдя через громадный вестибюль, в котором с легкостью уместилась бы вся моя квартира, мы вошли в бальный зал, где толпилось более сотни гостей. Зал был роскошным, даже, пожалуй, слишком, с покрытым позолотой потолком, мраморными колоннами, украшенными резными виноградными гроздьями, и фонтаном с шампанским, в центре которого возвышались на белом пьедестале статуи трех херувимов, совершенно обнаженных, если не считать стратегически расположенных гипсовых складок.

– У Пратвеллов хватает и тех, и других, – ответил Натаниэль.