– Ребенок нуждался в твердой руке, – проговорил он наконец, повернувшись ко мне. – Так что я был ей скорее отцом, чем старшим братом. Но в последнее время я стал чувствовать, что этого недостаточно. – В его глазах появилось ностальгическое выражение. – Для ребенка очень тяжело потерять родителей.

– Вы все еще тоскуете по ней? – спросила я тихо.

– По Джессике? – В его голосе звучало откровенное удивление.

Я покачала головой, с особой остротой вдруг осознав, какую боль должен был чувствовать маленький мальчик, потерявший мать.

– Нет, по вашей матери.

Казалось на лицо Натаниэля легла тень и его и без того резкие черты словно еще больше заострились.

– Я был слишком юн тогда; я едва ее помню. – Последовала неловкая пауза, а потом он заговорил о другом. – Вам, надеюсь, ясно, что вы вряд ли сможете присутствовать на моей свадьбе, несмотря на ваше необдуманное обещание Виктории?

От изумления я выронила из рук щетку.

– Что?

– Разумеется об этом не может быть и речи, – в небольшой комнатке его бас прогремел подобно грому. – Не все из приглашенных на свадьбу святые. Что если кто-нибудь из почтенных джентльменов узнает вас?

Я облегченно вздохнула.

– Никто не узнает меня. В этом я абсолютно уверена.

Натаниэль задумчиво погладил усы.

– Вы сказали Виктории, что прибыли издалека… Это правда?

Я молча кивнула, не осмелившись возразить.

– Итак, вы сбежали из какого-то заштатного городка, – он был явно доволен. – И джентльмены в Сан-Франциско еще не успели вкусить… э… ваших прелестей?

Резким движением я подтянула резинку вверх.

– Нет! Это…

Резинка привлекла его внимание.

– Довольно странно, но практично, – провозгласил он, рассмотрев ее поближе. – Думаю, Виктории понравилась бы такая.

– У меня есть еще одна. Она может ее взять, – проговорила я быстро, желая предотвратить его возможный вопрос, где он может купить то, что будет придумано лишь спустя десятилетия.

– В этом нет никакой необходимости, – ответил он сухо.

У меня упало сердце. Естественно, Натаниэль никогда не позволит своей драгоценной сестренке носить в волосах украшение, принадлежавшее проститутке.

На миг я почувствовала страстное желание сказать правду… признаться, что я не была той, за кого он меня принимал. Меня остановила гордость. Я просто не могла вынести мысли, что он посмотрит на меня как на сумасшедшую – что, несомненно, и произойдет, если я скажу ему, откуда в действительности явилась.

Он бросил взгляд на Аполлона, сидевшего послушно у его ног, и вновь повернулся ко мне.

– За домом находится небольшой загон, огороженный металлической сеткой; моя мать держала там гусей, пух и перо которых шли на изготовление перин, подушек и одеял.

– Таких, как это? – Я бросила взгляд на кровать, чувствуя, как у меня противно засосало под ложечкой.

– Это было одно из лучших ее творений, – произнес он сурово. – Отныне ваше четырехлапое чудовище должно постоянно находиться в загоне.

– Да-да, конечно, – пробормотала я поспешно. – Но тогда… я могу остаться на свадьбу?

– Только потому, что Виктории очень уж этого хочется. – Он опустился на корточки и посмотрел Аполлону прямо в глаза. – Что же до тебя, юный разбойник, думаю, пора тебе наконец узнать, кто здесь хозяин.

Аполлон встал на все четыре лапы и, склонив голову набок, изучающее посмотрел на Натаниэля. Казалось, он понял каждое слово. К моему величайшему удивлению, Натаниэль вдруг протянул руку и, почесав ослушника под подбородком, заговорил с ним тихим проникновенным голосом:

– Тебе и вправду пора бы уже научиться сдерживать свои порывы. – Аполлон тут же упал на бок, явно приглашая Натаниэля почесать ему живот. – Твоя хозяйка говорит, что ты родом из Китая, – продолжал Натаниэль, почесывая шелковистую, в складках кожу. – Бьюсь об заклад, ты прямой потомок императорских любимцев, судя по твоему поведению.

Я закатила глаза к потолку. Да уж, у Аполлона этого не отнимешь. Он всегда умел понравиться, когда нужно.

– Собаки ничем не отличаются от женщин, – неожиданно провозгласил Натаниэль. – И те, и другие должны знать свое место.

Я не могла поверить своим ушам. Такого, признаться, мне еще слышать не приходилось. Похоже, чувство мужского превосходства было развито у Натаниэля сверх всякой меры. Я открыла было рот, чтобы высказать ему тут же все, что я думаю по этому поводу, но не успело с моих губ слететь и слово, как Натаниэль, взяв собаку, поднялся и сделал мне знак следовать за ним.

– Идемте, – сказал он, когда я, вслед за ним, вышла в коридор. – Вы, должно быть, проголодались. Я отнесу Адониса в клетку…

– Аполлона.

– Все равно. Я покажу вам, где у нас кухня. Завтрак вероятно уже готов. Думаю, у нашей кухарки найдется также и хорошая говяжья косточка для собаки.

Я скорчила гримасу.

– Аполлон не любит костей.

Натаниэль уставился на меня, словно я потеряла разум.

– Не любит… – Он застыл на верхней площадке лестницы. Судя по его лицу, он едва сдерживался. – Ну, хорошо. И чем же тогда, черт возьми, вы его кормите?

– Специальным собачьим кормом «Избалованная собака», – ответила я смущенно.

На мгновение мне показалось, что сейчас он взорвется, как вулкан.

– Разумеется, хорошо порубленный бифштекс тоже подойдет, – добавила я поспешно. – Сочный, но не с кровью. Или яйца с тостом, слегка подсоленные и с целым желтком.

Прежде чем он успел прокомментировать вкусы Аполлона, к нам по лестнице поднялась миссис О'Хара.

– А вот и вы, – она поклонилась Натаниэлю. – Мисс Пратвелл с матерью внизу, сэр. Они желают видеть вас.

– Пруденс? – Натаниэль мгновенно просиял. – Передайте ей, миссис О'Хара, я присоединюсь к ней сразу же, как только покончу тут с одним скучным делом.

Поклонившись снова, экономка повернулась и заспешила вниз по лестнице. Я почувствовала необъяснимое раздражение. Скучное дело? Так вот как он думает обо мне – как о неприятной скучной проблеме, от которой нужно побыстрее избавиться, чтобы не заставлять ждать невесту! Я вдруг поймала себя на мысли, что страстно желаю, чтобы Пруденс оказалась именно такой глупой и ветреной, какой описывала мне ее Виктория.

Аполлон заскулил, когда Натаниэль вновь сунул его себе под мышку и свободной рукой взял меня за локоть.

– В сущности, он не такой уж и плохой, – попыталась я оправдать поведение Аполлона, когда мы начали спускаться по лестнице. Подняв на мгновение глаза, я увидела прямо над собой громадную роскошную люстру от Тиффани, которая должна была вскоре рассыпаться на мелкие осколки… последнее, что увидит Виктория перед тем, как ее охватит пламя… – И он прекрасно разбирается в людях, – продолжала я, с усилием заставив себя отвлечься от неприятных мыслей. – Детей он просто-таки обожает, и ворчит только на тех людей, которым не доверяет. Жаль, вы не видели, что он однажды сделал с парнем, который попытался…

Внезапно Аполлон вывернулся у Натаниэля из-под мышки и, перепрыгнув через несколько последних ступеней, ринулся вперед. Мы с Натаниэлем бросились за ним. С быстротой молнии пес пронесся через бальный зал и ворвался сквозь открытую дверь в комнату, которая оказалась, как я сразу же поняла, вспомнив виденные мною старые фотографии, гостиной. Влетев в комнату, Аполлон тут же кинулся к элегантной молодой женщине в розово-сиреневом костюме. Передо мной была словно сошедшая с картинки журнала настоящая «Гибсоновская девушка [4]». Пруденс…

– Аполлон! – С криком рванулась я к нему, пытаясь поймать, прежде чем он успеет еще что-нибудь натворить.

В следующее мгновение, наступив на развязавшийся шнурок кроссовки, я запнулась и рухнула лицом вниз на лежащий посреди гостиной обюссонский ковер.

Тут же подняв голову, я увидела, что смотрю прямо на блестящие узконосые туфельки Пруденс Пратвелл.

Глава 4

– И-и-и! – визжала Пруденс, отчаянно махая руками в попытке прогнать Аполлона. – Уберите от меня это отвратительное создание! Что за чудовище ты взял к себе в дом, Натаниэль? Это же вы… вылитая горгулья!

От стыда я готова была провалиться сквозь землю. Внезапно до меня дошло, что Аполлон собирается сделать.

– Прекрати сейчас же! – громко скомандовала я. – Аполлон, не смей…

Не обращая на меня никакого внимания, Аполлон обнюхал подол платья Пруденс, потрогал его лапой и, тут же подняв заднюю лапу, пустил струю.

– Натаниэль… забери его! – завопила Пруденс при виде медленно расплывавшегося на подоле влажного пятна и ударила Аполлона зонтиком по голове. – Убей его!

Испугавшись, как бы он и в самом деле этого не сделал, я вскочила на ноги, сгребла Аполлона в охапку и повернулась лицом к невесте Натаниэля.

Итак, передо мной была женщина, которая, не прождав и года после предполагаемой смерти Натаниэля, выскочит замуж за другого; женщина, чье легкомыслие станет причиной разрушения дома и благосостояния семьи Стюартов. Пруденс… [5] женщина, которой совершенно не подходило ее имя.

Перестань думать об этом, приказала я себе. Ты не должна относиться к ней предвзято. В конце концов, ты судишь о ней только со слов Виктории.

Я попыталась посмотреть на нее непредубежденным взглядом. Пруденс не была жеманницей с сюсюкающей речью, какой я ее себе представляла, хотя, надо признать, выглядела она намного более красивой, чем на старых фотографиях. Вне всякого сомнения, она могла бы доставить немало неприятных минут Мисс Америке, благодаря своим изящным чертам лица, нежно-розовой коже и темным волосам под элегантной шляпкой с розовыми страусовыми перьями, которых вполне хватило бы на хорошую метелку. Невольно я подняла руку и коснулась своих волос: резинка сбилась набок у основания шеи и непослушные пряди, выбившись из-под нее, торчали во все стороны. В этот момент в своем старомодном сером платье, с растрепавшимися волосами я чувствовала себя уличным голубем рядом с диковинной экзотической птицей. Даже при том, что она верещала, как ощипанный австралийский попугай.