На пороге возникла женщина в белом халате. Щелкнул чемоданчик, мы замерли в ожидании.

— Сколько она выпила? — спросила врач, манипулируя ампулами.

— Понятия не имею, — растерялась Наташка, — мы сидели далеко.

— Напилась ваша девушка! — объявила нам врач, — Больше ни грамма спиртного!

— Ой, — заволновались подружки массажистов, — Это все из-за таблеток! Она весь день принимала лекарства, а тут глотнула вина и потеряла сознание!

Я раздраженно вздохнула:

— Господи, ну откуда вы все знаете! — потом повернулась к врачу, — Пила она действительно много, а из таблеток получала только валерианку. Все лекарства у меня.

— А ей еще мама давала! — вступила дамочка с раскрашенным лицом.

— Что, прямо за столом? — удивилась врач.

— Да, Лера так разволновалась…

— Вы хоть знаете, что она принимала?

— Кажется, тазепам… а может, элениум…

— А может, и то и другое, — вмешалась блондинка с кукольной мордашкой.

Лера шевельнулась, разлепила глаза. Свита облегченно вздохнула.

— Спокойно поднимаем и медленно ведем на воздух, — скомандовала врач.

Лера, путаясь в ногах, поплыла к дверям, но и тут девицы умудрились создать толчею. Чудом не выронив Леру, они вывалились из сортира в переполненный холл. Весть о случившемся вмиг облетела кафе, и хмельную вдову встречали всем народом. Мы с Наташкой выскочили на улицу, и громко выдохнули на мороз все то, о чем стеснялись даже думать.

Когда мы вернулись в зал, вся свита вилась вокруг Леры. На столе возвышалась бутылка вина.

— Пить не давать! — рявкнула я.

Массажисты притихли и сгрудились, словно стая рыбок — прилипал.

— И чтобы никаких таблеток! — приказала Наталья и погрозила длинным пальцем.


К полуночи все стали расходиться. Машины загудели и одна за другой отъехали от стоянки. Во дворе остались только родственники да близкие друзья.

— Чего стоим? — спросила я Наташку.

— Да вот! — кивнула она, — Никак не простимся!

Я обернулась и увидела причину всей задержки: Беляков неподвижно стоял у дверей, на шее у него висела Лера. В свете ночных фонарей она являла собой чувственность и праведную скорбь. Беляков покорно гладил ее по плечу и мерно покачивался на ветру.

— Ждет, пока он свалится, — сквозь зубы процедила Наташка, — Сейчас доломает последние ребра.

Я посмотрела Наташке в глаза и узнала в них ту же кромешную боль.

«Бедная!», — подумала я, — «Ничего не поделаешь, надо терпеть». Минут пять Лера мяла бока Белякову, пока не прибыло такси. Беляков разжал Лерины руки, погладил ее по голове и нырнул в темноту.

— Северо-запад — крикнул он, — Кто на северо-запад?

Маша с мужем шагнули к машине.

Я повернулась к Антону:

— Садись к своим, а я доеду с ребятами.

— Нет, — неожиданно резко ответил Антон, — Ты поедешь со мной!

Я покачала головой:

— Зачем давиться? Я просто не влезу, там место только для тебя.

И словно в подтверждение моих слов, Элла Ильинична нетерпеливо махнула рукой.

— Ты едешь с нами! — упрямо повторил Антон, — сядешь ко мне на колени.

— Тоже мне выдумал! — буркнула Лера.

Антон посмотрел на нее как-то странно и не стал ничего отвечать.


Вернулись на Плющиху поздно ночью и обнаружили в дверях потрепанный листок. Антон открыл его, прочел и отдал мне.

«Хмельницкая Марта Назаровна скончалась двадцать второго октября. Похороны двадцать четвертого октября на сельском кладбище».

— Они умерли в один день, — ровным голосом произнесла я, — Какое сегодня число?

Антон посмотрел на часы:

— Уже двадцать пятое.

— Ее уже похоронили.

Еще два дня назад я была в Киеве, а в часе езды умирал самый близкий родной человек. Чем таким важным я была занята? Ну как же, тащила в Москву драгоценное Лерино тело, выслушивала ее притчи об идеальном браке, отжевывала плевки и маячила перед ее усталым взором. За столь важным занятием я не нашла времени заехать домой и получить эту страшную весть. Я добросовестно исполняла роль слушателя — статиста в театре одного актера, вернее, актрисы, которая в творческом угаре забыла остаться человеком. Одушевленный реквизит в паскудном спектакле — вот кем я была все эти дни. Я ублажала презиравшую меня вдову, а в это время бабушку хоронили чужие люди.

Передо мной проплыл бабушкин образ: ее синие глаза, русые волосы, собранные в косу, узловатые пальцы… Знакомый тихий голос произнес: «Вот как оно случилось, детонька… Осталась ты одна…».

* * *

Количество дел, которое свалилось на Антона, повергло в уныние даже Эдика. Всем Лериным машинам потребовался срочный ремонт, самой Лере все активы, принадлежавшие Сашке. Вдове заниматься всей этой ерундой было недосуг — дни напролет она скакала по ресторанам и саунам, из последних сил поправляя здоровье и вылизывая помятую шерстку. Неделями она не появлялась дома, милостиво скинув на нас содержание собственных чад. Антон занимался наследством, сражался с Беляковым за Сашкину собственность и менял колеса, чтобы Лере было на чем ездить по кабакам.

— Черт те что! — плевался он, вернувшись домой с очередного поручения, — Сашку только похоронили, а наша Лера уже пляшет.

— Как пляшет? Где? — удивилась я.

— Включает музыку и пляшет. Пока я подкачивал ей колесо, она включила радио и танцевала у машины.

— Чего ж не станцевать, — вздохнула я, — когда у человека настроение хорошее?

— Настроение? Да какое может быть настроение, когда твоего мужа только закопали!

На этот раз я не нашлась, что ответить, а просто села за стол и вывела на тетрадном листе:

Белое небо скрипит под ногами,

Звезды дрожат на соленой щеке…

К боли, растаявшей в зябкой руке

Хочется крепко прижаться губами.

— Это про твою бабушку? — спросила Алиса.

— Это про всех, кого больше нет.

Алиса обняла меня за шею, прижалась прохладной щекой:

— До чего мне их жалко!

— До боли, малыш… До боли…

Безумное чаепитие

Зима пришла тихо и незаметно. За окном закружили белесые мухи, воробьи, надутые на непогоду, расселись по ветвям молчаливым парадом протеста. Небо совсем потерялось в пушистых хлопьях, город потонул в сугробах. Замело еще одну страницу нашей жизни. Под снегом остались все беды и печали, начертанные на хрупком осеннем листке.

Работа в Альбатросе затянула с головой, и только по выходным мы забирали Алису и мчались на Рублевку. Проект, который мы предложили архитекторам, не был похож ни на один из возводимых вокруг. Все лучшее, подсмотренное нами за границей, вобрал в себя наш новый дом. Мы скрупулезно подбирали интерьер, придумывали новые детали, доводили их до совершенства, а на обратном пути заезжали в любимый испанский ресторан и за ужином обсуждали строительство.

Антон все чаще навещал родителей, я эти часы проводила с Алисой. У Денисовых почти не появлялась — слушать Леру и Эллу Ильиничну было невмоготу, да и они по мне не очень-то скучали. В одном мне крупно повезло: в ту пору, когда все их страстишки и самые низменные инстинкты вылезли наружу, источником вдохновения эти женщины избрали не меня, а Наташку Белякову. С утра и до вечера, позабыв про дела, они упражнялись в эпитетах. Доставалось на чай и самому Белякову. Похоже, у Леры на его счет были свои возвышенные планы, и досадная помеха в виде Наташки раздражала ее больше прочих. Вернувшись из недельного загула, Лера первым делом навещала мужнин офис, чтобы самолично проконтролировать душевное состояние Белякова. Раз в неделю она совершала тур по бывшим Сашкиным партнерам в надежде, что один из них клюнет, наконец, на хорошенькую общительную вдову.

— Скромнее надо быть! — посоветовал ей известный банкир, к которому Лера забрела в поисках утешенья, — В таких бриллиантах и с таким макияжем за помощью не ходят.

Огорченная Лера скинула побрякушки, смыла краски, залезла с ногами на диван и долго там о чем-то размышляла. На следующий день, исполненная планов, она явилась к Белякову, провела у него полчаса и с победным видом отправилась в новый загул. Весть о том, что Беляков после встречи с Лерой насмерть разругался с женой докатилась и до нас. Наташке пришлось долго объясняться с мужем, прежде чем мир в семье был восстановлен. На мой вопрос, что случилось, Наташка зло сощурила глаза:

— Эта женщина говорит страшные вещи. Держись от нее как можно дальше. После нее — выжженная земля! Кстати, она еще не знает, что мы помирились, и приглашает меня в ресторан. Хочет, видать покормить разведенную нищенку.

— Пойдешь?

— А как же! — глаза Наташки вспыхнули красным, — Пойду еще как!

Этот великий поход в ресторан стал впоследствии чем-то вроде анекдота, который мы с удовольствием пересказывали друг другу, давясь от смеха. Сама же Лера так ничего и не поняла и продолжала рассказывать об этом случае направо и налево.

А дело было так:.

Усевшись за стол, Наталья схватила меню, выбрала самые дорогие блюда и заказала их в несметном количестве. Вино, естественно, выбрала винтажное, омары и трюфеля — с фирменным соусом от шеф-повара. Когда настал черед десерта, Наташка заказала весь, но Лера вовремя дала отбой ошалевшему официанту.