Не успела я собрать Митькины вещи, как явилась Валерия. Она была одета в светлый брючный костюм, выгодно оттенявший загар. На шее красовалась крупная нитка жемчуга, так шедшего к ее новой сумочке. Еще с порога я заметила нездоровый блеск ее глаз и порывистость жестов — Валерию явно распирала какая-то новость. Пока она крутилась у зеркала, я поставила чайник, достала печенье:

— Как отдохнули?

— Да уж, отдохнули…, - протянула Валерия.

— Что-то случилось?

Валерия бросила свой диалог с зеркалом и выпучила глаза:

— Только представь, с какими идиотками приходится общаться!

— Представляю.

Обидчивая Валерия не заметила сарказма — так страстно ей хотелось поделиться.

— Мы улетели на неделю раньше…

— Да, Сашка говорил…

— Так вот, три дня мы прожили нормально, а на четвертый день Амина спуталась с каким-то немцем. Ты не поверишь, бросила меня с детьми, а сама убежала на свидание.

— Ну и дела! И как она все это объяснила?

— Сказала, что никакой это не немец, а родственник из Ганновера. Нашла тоже родственника! Нет, я ее конечно предупреждала, отговаривала, все бесполезно! Ей, видите ли, нужно было с ним поговорить, узнать про тетку, про сестру… Представь себе, какой у них с Антоном был скандал?

— Постой, а кто же рассказал Антону?

Валерия слегка запнулась:

— Я рассказала Шурику. Такие вещи скрыть нельзя!

— Лера, а что, собственно, ты могла рассказать? Тебя же на этом свидании не было, — я смотрела на Леру и пыталась понять, что движет этим человеком.

— Было — не было, пускай теперь сами решают!

— Зачем тебе это?

— Что значит, зачем? Ты что, не понимаешь? Вести себя нужно прилично! — Валерия поджала губки, — Я тоже молчала, пока все само не раскрылось.

— Раскрылось?

— Как только приехали Шурик с Антоном. Ты представляешь, этот наглый немец при всех Амину хлопнул по плечу: «Привет, говорит, как дела?».

Я хмыкнула:

— Нормальная реакция здорового мужчины. Как раз доказывает, что ему нечего скрывать.

— Это тебе доказывает, а у Антона на этот счет другое мнение! — выпалила Валерия и принялась размешивать несуществующий сахар.

— И что теперь?

— Скандал, выяснения, испорченный отпуск… Но Амина хитрая, она выкрутится, — с досадой процедила Валерия. — Я вот чего пришла: ты не тяни с работой, у Антона без тебя проблем хватает, ему сейчас не до уговоров.

«Заботливая», — подумала я, а вслух произнесла:

— Мне дела нет до вашего Антона, а вот с работой придется решать — нужда зовет.

— Ага, — кивнула Валерия, явно не слушая. — Пойду домой, побуду с мамой, поддержу ее, как смогу. Они всю жизнь с Аминой на ножах, ну а теперь — совсем беда!

И смастерив скорбное личико, Валерия выпорхнула из-за стола.


Все выходные я промаялась сомнением, а в понедельник надела костюм и вышла на службу. Антон представил меня своему отделу, проводил до рабочего места.

— Будете трудиться в связке с нашим юристом-международником, — жизнерадостно сообщил он.

Вперед вышел выразительный брюнет, коротко кивнул и занял стол напротив.

Персонал тут же разошелся по комнатам, загудел компьютерами. Я уселась за стол, подергала ручки — некоторые ящики еще хранили следы моей предшественницы, которая на свою беду не знала языка и работала простой секретаршей.

— Теперь, — подумала я, перебирая папки, сваленные в кучу, — ее обязанности лягут на меня. Придется кофе подавать…и чай с печеньем…вот кошмар!».

Антон громко желал кому-то доброго утра, и в приоткрытую дверь я видела закатанный по локоть рукав его рубашки. Фискал за соседним столом бросал на меня строгие взгляды и рылся в бумагах, а я все больше ощущала себя дурой и бездельницей.

Наговорившись по телефону, Антон повесил трубку и вышел из кабинета:

— Работы будет много, — обнадежил он, — Видите шкаф?

— Даже два.

— Ваш — правый. Все делопроизводство — в вашем распоряжении. Левый шкаф Юрия Артамоныча, вам он не понадобится.

— У меня нет опыта работы в офисе, — призналась я, — тем более секретарем.

— Это дело наживное, и я вас не тороплю. Недели хватит? — и не дожидаясь ответа, он бодро зашагал в свой кабинет.

Фискал с усмешкой глянул в мою сторону и застучал клавиатурой. От нечего делать я помучила монитор бестолковыми командами, потом ввела пароль «Тошка» и тут же ощутила прилив сил и приступ беспородного нахальства.

— Ну, Артамоныч, стереги свой шкаф! — пробормотала я и выдвинулась к полкам, — Приступаю к работе!

В тот же миг зазвенел телефон. Я вернулась к столу, подняла трубку:

— Слушаю вас! — произнесла я, как можно любезней, но Артамоныч интенсивно замотал головой.

На том конце провода стальной женский голос потребовал Антона Дмитриевича.

— Соединяю, — прогнусавила я по-киношному и вывела звонок на кабинет начальника. Тот алекнул, помолчал, миролюбиво рассмеялся:

— Новенькая, а что делать? Да знает она… да выучит все… Ты даже не переживай!

— Жена, — прошептал Артамоныч, — А в дальнейшем здесь принята фраза «Альбатрос Трейдинг, добрый день!».

— Таки трейдинг? — не удержалась я.

— И даже альбатрос!


Первая неделя выдалась штормовой: я принимала факсы и с подстрочным переводом таскала их начальству, подшивала, фиксировала и составляла ответ; переводила контракты взад — вперед и снова подшивала, алекала на все лады и вежливо объясняла обиженным женским голосам, почему Антона Дмитрича все время нет на месте.

В конце недели ворох бумаг накрыл меня с головой. Ни пунктуальность, ни азарт, ни расторопность не спасали от той лавины документов, что ежеминутно выплевывали факсы, принтеры и прочие злодеи. Когда последний сотрудник, стукнув дверью, ускакал вниз по лестнице, я разложила бумаги по файлам, выключила компьютер и минут десять просидела, уставившись в одну точку.

— Ничего у меня не получается! — пожаловалась я книжному шкафу.

— Это не так, — услышала я ровный голос, — Я чувствую вашу поддержку. Меня ваша работа вполне устраивает.

В дверях стоял Антон с ключами от машины:

— Опять забыл бумаги!

Он прошел в кабинет и прокричал сквозь шум выдвигаемых ящиков:

— Хорошо, что не успел далеко отъехать! Ну вот и порядок, — он снова появился в дверях с увесистой папкой в руках, — И вообще, давай «на ты», а то уж слишком формально.

— Давай, — удивилась я, — если здесь так принято.

— Вот и отлично! — улыбнулся он, — И не переживай ты так, все у тебя получится!

И он умчался вниз, гулко топая в вечерней тишине.


Все лето фирма набирала обороты, а я отточенным движением приводила в порядок дела и мчалась на новые переговоры. В таком режиме пролетел июль, промелькнул август, и вот однажды, выглянув в окно, я поняла, что лето кончилось, и наступила странная осень.

Да, осень в том году была действительно странной: и погода, и окружающие вели себя чудно. Митька накупил мне кучу дорогих вещей: и деловой костюм, и шубу, и сапожки. В довершение ко всему он приволок флакон духов и поздравил меня «С днем листопада». Обалдев от всего этого изобилия, я нарядилась в обновки, накрасила губы и надушилась Шанелью. Алиса обошла меня, обнюхала и назвала космическим пришельцем. Валерия бросила все свои курсы и от безделья начала хандрить: она рассорила Антона со свекровью и попыталась выписать его из родительской квартиры. Странно вели себя все, включая правительство, расстрелявшее собственное гнездо с горбатого моста над древнею рекой.


Был обеденный перерыв, из кафешки уже тянуло кебабами, а мы с Артамонычем домучивали контракт. Хотелось есть, но в отличие от начальства, мы не могли сорваться на обед. Раз за разом я набирала Женеву и слушала короткие гудки. Открылась дверь, и в комнату вошла высокая худая женщина в затемненных очках. Я нацепила улыбку и приготовилась отвечать на вопросы. Как выяснилось, зря — дама молча прошла в кабинет начальника, покрутилась там с минуту, вернулась обратно и уставилась на наши с Артамонычем взъерошенные лица:

— Где шеф?

— Антон Дмитрич обедают, — ответила я, продолжая глупо улыбаться.

— В кафе его нет, — дама явно не спешила отвечать на мою улыбку.

— Сегодня они с братом обедают в «Серене», — я смутно ощущала право визитерши на информацию о братьях.

— Ах, вот как? — удивилась та, и гордо поплыла из комнаты.

— Жена, — ухмыльнулся Артамоныч.

— Строгая и неприветливая, — буркнула я сквозь гудки.

— Я слышала! — крикнула длинная тетка из самых глубин коридора.

Я ткнула пальцем в сторону двери и прошептала:

— Еще и ушастая!

Артамоныч приложил ладони к ушам, изображая слона, и так же молча произнес:

— А я все видела!

Тут мы оба не удержались и прыснули в голос.


Жена Антона навещала нас часто, и очень скоро я научилась узнавать ее по шагам. Моложавая и эффектная она страстно желала казаться светской, но выглядела простовато из-за своей хронической возбужденности. К нам, рядовым сотрудникам она относилась благосклонно, немного снисходительно и чуточку кокетливо. Со временем конфуз нашей первой встречи стерся из памяти, и мы с Артамонычем перестали корчить рожи за ее спиной.

Октябрь прокатился кровавыми всполохами.

Мятежные гимны накрыли страну. Москва потонула в слезах и дожде.