Она молча взяла доллары, и даже не поблагодарила, не слышала, что говорил ей Зинковский, провожая до дверей.

С чего это ей пришло в голову, что абсолютно чужой человек одолжит ей большие деньги? Впрочем, он вывернул весь свой кошелек… Наверно, у него действительно больше ничего нет…

Ноги сами вывели ее на бульвар, и она уселась на одну из скамеек возле клумбы в высоком гранитном обрамлении.

Мимо проходили люди, спешащие к метро, на соседней скамейке целовалась парочка, никому не было до нее дела в этом большом городе, внезапно ставшем чужим.

Она сидела так некоторое время, уставившись в пространство невидящими глазами. Ей никак не удавалось сосредоточиться. Из транса ее вывел вопрос:

— Разрешите прикурить?

Над ней, согнувшись, стоял патлатый парень лет восемнадцати.

Только тут она заметила, что держит в руках незажженную сигарету и зажигалку.

Парень прикурил и, кивнув в знак благодарности, понесся дальше.

«Что я здесь высиживаю? Надо что-то делать… Надо искать деньги… Кажется, модельное агентство не так далеко отсюда…»

В кабинете Екатерины Амосовой царил хаос. Хозяйка шерстила полки, выкидывая ненужные папки прямо на пол, а кое-что складывала в большие картонные коробки. Надя едва нашла в загроможденном пространстве место, куда поставить ногу.

— А, пришла? — обернулась Екатерина на звук открывшейся двери. — А мы вот переезжаем. Наконец новое помещение готово. Красотища там будет!!! Заезжай как-нибудь посмотреть…

Амосова говорила, не прерывая процесса переборки бумаг.

— Да, ты сестру-то нашла?

— Нашла. Только Вера при смерти… Лейкемия.

Екатерина обернулась и уставилась на Надю.

— Ей нужна срочная операция. У меня были деньги на счете, и еще от продажи квартиры вот-вот придут. Только со счета деньги украли какие-то мошенники…

— Как украли?

— Через банкомат. Они там что-то сканируют и могут без карты деньги снять.

— Да, у моей подруги так пятьсот долларов сперли, давно еще, когда банкоматы только появились. Я думала, теперь так не воруют… А Вера, — опомнилась Амосова… — как же так? Лейкемия… она же такая молодая… лет тридцать?

— Тридцать три, — уточнила Надя.

— И сделать ничего нельзя?

— Операция назначена на следующий вторник, а у меня денег не хватает.

— Сколько? — по-деловому поинтересовалась владелица модельного дома.

— У меня есть восемь с половиной тысяч евро, десять должны прийти на днях, я квартиру свою продала.

— Что так дешево?

— У нас в городе однокомнатные именно столько и стоят.

— Ну да, — понимающе кивнула Амосова.

— А надо на операцию двадцать тысяч и двадцать-двадцать пять на реабилитацию.

Екатерина только присвистнула.

— Если вы можете мне одолжить тысяч пять евро, то мне хватит на операцию и на первые десять дней реабилитации…

— А потом?

— Я что-нибудь придумаю…

— У меня сейчас таких денег нет, да и вообще голяк, я же в ремонт вложилась. Постой, не реви заранее. Я до завтра эти деньги найду. В конце концов, у бывшего своего возьму, он мне больше должен. Я старалась не брать у него, даже на алименты не подавала, хотя он и не отказывался, а сейчас возьму, коль такое дело.

Она нашла на заваленном бумагами столе свой телефон и заговорила в трубку.

— Котя? Это твоя бывшая законная киска. Да, Катерина… А у тебя их что, десяток был? Твое предложение в силе остается? Какое-какое? Деньгами помочь… Да, надо, срочно… Нет, не ремонт. Там все готово, переезжаю завтра… Не важно, нужны и все… Пять тонн. Не рублей, конечно, евриков. Хорошо, поужинаем. И Сашку возьму. Сам заедешь? Договорились.

— Мой бывший ученый муж. То есть бывший муж, но он ученый… Сто лет от него копейки не видела. Да и с чего? С пяти тысяч зарплаты? А тут ему грант отвалили. Заслужил, наконец. И сам, как честный человек, предложил мне за все эти годы… Мы уже десять лет врозь, но сына он подтягивает, тому на будущий год в институт. И меня опять просит вернуться…

Наде сейчас были неинтересны обстоятельства чужой жизни, она вопросительно смотрела на Екатерину.

— Мне завтра подъехать?

— Я сама тебе завезу утром. Ты где живешь?

— На Большом проспекте Васильевского.

— Отлично. Часов в девять. Номерок свой оставь, подъезжать буду, звякну.

Поблагодарив Екатерину и заверив, что при первой возможности вернет деньги, Надя вышла во двор и присела на скамейку покурить.

В голове независимо от ее желания шел подсчет: пятьсот, шесть шестьсот, восемьсот восемьдесят, четыреста пятьдесят, пять тысяч, около сотни в кошельке… Чуть больше чем тринадцать пятьсот, еще десять за квартиру… Надо Ксении позвонить, узнать, перевела ли Ирина Семеновна деньги.

Вначале она не хотела говорить подруге, что деньги со счета пропали, но едва услышала ее участливый вопрос: «Как у вас дела?», не выдержала и разрыдалась. Сквозь всхлипывания она кратко рассказала все.

— Ксенечка, милая, узнай, перевела ли Ирина деньги… Если еще нет, то пусть хоть телеграфным переводом шлет, я не могу ждать, деньги должны быть у меня в понедельник, а сегодня уже четверг. Я звонила ей на мобильный, но почему-то никак не дозвониться…

Ксения пообещала, что позвонит маклерше домой, а то и зайдет к ней, завтра же, сейчас у них первый час ночи и звонить уже неудобно.

Надя решила идти домой пешком, чтобы вымотать себя побольше, чтобы ноги от усталости подкашивались и свежий ветер с Невы выгнал из головы тревожные мысли.

Она шла быстро и впервые не глазела по сторонам. Сегодня ее не интересовали архитектурные красоты. Она добралась до дому в одиннадцатом часу, Фаина Абрамовна уже спала.

Надежда решила пока не говорить тете Фане о постигшем ее несчастье. Старушка не так давно оправилась от приступа гипертонии, ни к чему ей опять волноваться. И сестре она ничего говорить не будет. Пусть Вера не беспокоится о том, что не хватает на операцию и лечение. Достаточно того, что она сама голову ломает, где взять деньги.

У нее осталось два человека, у которых можно попросить… Ирина и Усачев… Да, еще Лешка. Конечно, много денег у парня нет, но сколько-нибудь вдруг наскребет?

Из комнаты соседа раздавалась ритмичная музыка. Постучавшись, Надя заглянула.

— Леш, можно?

— Привет, заходи…

Лешка убавил звук и крутанулся в кресле, отворачиваясь от монитора.

— Ты чего такая? Сестре хуже?

— Нет, с Верой пока все в порядке… Леш, меня обокрали…

— Да ты что? Сумку порезали? Вот гады…

Надя отрицательно помотала головой.

— Со счета украли деньги, все, что там было.

Лешка невольно ругнулся:

— Блин! Так тебе теперь на операцию сестры не хватит?

— Когда переведут деньги за квартиру, почти хватит, и я уже пять с лишним тысяч заняла. Я чего зашла, Леш… Ты мне в долг не дашь? Сколько можешь…

Лешка почесал за ухом.

— У меня три тысячи есть. Маман подкидывает потихоньку от своего муженька, я на машину коплю… Ладно, бери, на хорошую все равно не хватает, а плохая мне не нужна. Пока накоплю — ты деньги отдашь.

— Лешка, ты прелесть! — не сдержалась Надя и чмокнула его в щеку.

Лешка хмыкнул от удовольствия и полез под свой навороченный компьютерный стол, доставать деньги.

Ну вот, вздохнула Надя. Еще на неделю реабилитации для сестры. Завтра Амосова даст пять тысяч. И завтра же, навестив в больнице сестру, она поедет к Ирине Александровне на поклон.

Она не стала звонить заранее, решив, что просить деньги по телефону неудобно. Надя сомневалась, что найдет дом Ирины, но ее страхи оказались напрасными, недавно отремонтированный старинный особняк выделялся среди соседних обшарпанных зданий.

Однако дальше парадных дверей ее не пустили. Охранник на входе сообщил, что семья, живущая в третьей квартире, в полном составе отбыла на отдых заграницу.

— Все уехали, и тещу с собой прихватили, и няньку. В последних числах августа вернутся, — поделился информацией детина в пятнистой униформе.

Не солоно хлебавши Надежда отправилась обратно. Она шла, погруженная в свои грустные мысли, и только в метро опомнилась, что надо было сразу же позвонить Усачеву, тем более, сегодня пятница. А вдруг он на дачу уедет? У него ведь дача… Ничего, еще только четыре часа, успеет позвонить ему, когда выйдет из метро.

Свернув на Седьмую линию, она достала телефон и обнаружила непринятый звонок. Не слишком понимая, что должна делать в этом случае, Надя потыкала кнопки так и этак и выяснила, что это звонила Ксения. Она тут же набрала ее номер.

Подруга сразу сняла трубку, будто сидела у телефона. Надя так и представила ее возле тумбочки в коридоре. В Ксениной квартире был один-единственный допотопный аппарат.

— Надя, это ты? — крикнула подруга. — Наденька, я просто не знаю, что делать….

— Что случилось?

— Маклерша пропала.

— Как пропала?..

— Я ей звонила, и на трубку, и домой. А потом решила — пойду к ней на работу. Пришла в эту «Гарантию», а мне говорят, что Кузнецова у них не работает, и уже давно, около года… Я кинулась к ней домой, а там… — Ксеня смолкла, будто собираясь с духом.

— Что? — не выдержала Надя.

— Она свою квартиру продала неделю назад и больше не живет там. Продала со всей мебелью, забрала только личные вещи, с двумя чемоданами выехала… Надя, я думаю, что она аферистка… Я в милицию обратилась, так они у меня заявление не приняли, не я же потерпевшая, а ты… Наденька, что же делать?

Надя онемела. Она продолжала автоматически идти, как шла в начале разговора, и молчала.

— Надя! — кричала в трубку Ксения.

— Да.

— Я думала, ты отключилась. Что же делать?