Как по мановению волшебной палочки, дверь вновь отворилась, и в помещении оказались сразу несколько человек – трое молодых мужчин и две девушки. Неужели все они фотографы? Через минуту выяснилось, что фотограф только один (его напарник где-то застрял), девушки – стилисты-гримеры, а два других парня – лишь помощники, которые отвечают за свет и за аппаратуру. Вся эта толпа, бурно поздоровавшись со всеми, унеслась на крышу, подняв суматоху. Все вокруг зашумели и засуетились – кроме самих музыкантов.

– Ждем только Макса, – объявил обладатель кепки. – Андрей его встречает. Его тачка отстала слегка.

– Это кто? – спросил его Фил.

– Профессиональный фотограф из нашей любимой столицы, специально прибыл к нам по предложению агентства, – было ответом любопытному парню, – мы впервые пользуемся его услугами. Говорят, делает улетные «живые» кадры.

– А, это он будет сегодня на частном концерте снимать? – проявил осведомленность Рэн.

– Да, он. Так, парни, нас ждут стилисты! Все за мной, – раскомандовался мужик в кепаре.

Музыканты дружно кинули на него ленивый взгляд и не тронулись с места.

– Давайте быстрее, мать вашу всеобщую, музыкальную, – грубо обратилась к ним подошедшая дизайнер. – Быстро все за мной!

Ее молодые люди почему-то послушались, пошли за ней, а Рэн принялся пошло шутить, за что получил порцию лекций от брата. Алина тут же целеустремленно устремилась вслед за Кеем. Мне это не понравилось. Зато я вспомнила об Антоше и написала ему, извинившись за то, что долго не отвечала, что все, о чем он думает, вовсе не глупо, и что я очень хочу быть его солнцем! Мы успели договориться о времени и месте встречи. Здорово, что он есть у меня.

Как только я поставила смайлик в последнем смс, как в помещение появились новые действующие лица. Вернее, одно, лицо, которое мне много сотен раз снилось неспокойными долгими ночами и заставляло просыпаться в слезах. Нет, это был не монстр из кошмаров и не кровожадный бабай. Это был самый обыкновенный парень… Нет, те, кого мы любили, ведь не бывают обыкновенными, правда?

Когда мы влюблены, они кажутся нам самыми-самыми, и даже их недостатки привлекают.

– О, Макс пришел! – захлопал в ладони коротко остриженный фотограф, что-то уточнявший у мужчины в кепке. – Сейчас и начнем сет! Парни уже на крыше устанавливают оборудование.

– Всем доброго дня! Сегодня будет отличная фотосессия, – раздался мягкий баритон. – Прошу прощения, что мы опоздали – в городе пробки просто невыносимые.

– Макс, ничего, время еще есть. Думаю, мы все успеем, – отозвался Андрей, в то время как Красная кепка пожимал руку высокому молодому человеку с внимательными голубыми глазами и волнистыми русыми волосами, закрывающими шею. Одет он был по-молодежному небрежно, но это, как и всегда, впрочем, лишь подчеркивало его мягкую независимость: простые потертые на коленях джинсы, вязаная коричневая кофта с капюшоном и закатанными рукавами, шузы с ярко-синими шнурками.

– Обещаю, все пройдет на высоте.

Я встала со своего места, во все глаза разглядывая фотографа Макса, не веря в увиденное. Сделала шаг назад, а потом замерла от неожиданности. Это точно он! Даже его плавные движения остались такими же, и улыбка, и привычка потирать запястье… Этого человека я никак не могла встретить здесь. Нет, не могла!!

Но встретила. Каким-то неведомым, странным образом, сумасшедшим, невероятным!

Что за чертовщина? А этот-то здесь откуда?

Я не знаю…

А я знаю – его привела злая сила. Откуда ему здесь взяться-то??

И что делать? Что делать?

Что? Ну, не знаю… Прячься, дура!! Повернись спиной, не смотри на него. Я же сказала, не смотри. Хватит пялиться, слабачка!

Но он так изменился. Смотри… Смотри, какой он. Какие у него руки и плечи крепкие!

Естественно, четыре года прошло – мальчик повзрослел и стал большим и сильным. И все-таки стал фотографом, говнюк, чтоб его. А ямочки на щеках все же остались такими же. Ладно, не отвлекаемся. Не гляди в его сторону, раз ты ему наподдать не можешь. Ненавижу его!!

А я уже забыла. У меня сердце быстрее бьется, что делать? Мне страшно? На меня нахлынули воспоминания. Почему я такая дура?

Вечный вопрос. Откуда мне знать, почему мы – такая дура. Я – твой внутренний голос, а не всевидящее око. Родилась ты такой, Катя.

Почему я его встретила здесь? Я не хотела никогда-никогда-никогда его видеть! И я не буду на него смотреть.

Вот так-то лучше. Отвернись и занимайся аутотренингом: «Я невидимка, я незаметная невидимка». А может, лучше подойти к нему и как пнуть куда-нибудь в солнечное сплетение? А, нет, до туда ты точно не дотянешься.

Я лучше сделаю вид, что меня тут нет. Он, должно быть, занят и может быть не заметит постороннего человека. А сейчас боком-боком, как краб, мы и уйдем отсюда.

Да-да, меня ведь ждет Антон… Эй, чувак, спасай Катрину!

Я решила незаметно выскользнуть отсюда. Но моим кратковременным мечтам было не суждено сбыться, потому что Андрею захотелось вдруг представить Максиму всех присутствующих, включая и мою скромную персону.

– А это Катя, дочь известного художника…

– Томаса Радова? – голубые глаза Максима, эти глаза, в которые я когда-то хотела смотреть часами, но боялась это делать, широко открылись, когда он вдруг увидел меня. И сразу узнал.

– Откуда сведения? Да-да, его самого, – подтвердил Андрей, – он, между прочим, оформляет новую обложку для «На краю».

– Вот как? – голубые глаза не отрывались от моего лица, а я, в свою очередь, не могла сама отвести свой взгляд в сторону.

– Неожиданный ход, правда? – заметил менеджер. – И это при том, что Томас отказывался от подобных предложений даже со стороны наших зарубежных, в некотором роде, коллег. Просто не знаю, как Кей его уговорил на подобное. – Катя, это Максим – фотограф из московской фотостудии «Клевер».

– Привет, Катя, – растерянно произнес он знакомым и совсем не изменившимся голосом, тихим и спокойным, но перестав при этом улыбаться. А ведь до встречи со мной лицом к лицу его широкая белоснежная улыбка освещала это помещение!

– Привет, Максим, – так же негромко отвечала я.

– Ого, а вы знакомы? Мир тесен, ребята, – и я убеждаюсь в этом уже который раз. В таком случае оставлю вас наедине, – чуть сощурившись, проницательный менеджер оглядел нас задумчивым взглядом и отошел. – Макс, пять минут, и приступаем к делу.

– Как дела? – задал Максим мне любимый вопрос миллионов людей на земле. Голос его был нерешительным и удивленным – встреча со мной не входила в планы этого человека.

– Хорошо, а у тебя? – смущаясь, задала я аналогичный вопрос.

– И у меня хорошо. Учишься?

– Да. На юриста. А ты работаешь?

– Да. Фотографом. Как родственники?

– Хорошо. А твоя мама?

– Тоже отлично.

– А дедушка?

– Все еще бодрится.

И мы замолчали.

Вот и все, о чем можно было поговорить со своей первой любовью, повзрослевшей и возмужавшей. Оставалось только лишь разглядывать друг друга, едва ли не физически ощущая неловкость и отстраненность. Наверное, а я очень на это надеюсь, Максим ощущал стыд или раскаяние, и от этого, должно быть, ему было еще менее комфортно, чем мне.

Странно – вроде бы здесь много людей, и они шумят, разговаривают, смеются, даже кричат, а в паре квадратных метрах от меня и него установилась тишина, похожая сейчас на вакуум прошлого, окутавшего двух совершенно чужих людей, которым…

Дура, ты чего несешь?! Пошли его на село к троюродному дедушке и сваливай подальше! А то еще при нем и разрыдаешься!

– Я рад, что встретил тебя, Кать, – первым нарушил затянувшееся молчание Максим.

– И я тоже… очень рада. Хорошо, что ты стал профессиональным фотографом.

Когда-то давно, еще в школе, он мечтал работать именно в этой области, вопреки воле своих родителей, желающих вырастить из единственного сына знаменитого врача. Максим – представитель целой династии врачей. Его старый, но бравый прадедушка оперировал в военно-полевом госпитале всю войну и мечтал сделать из внука хорошего хирурга. Однажды, в девятом классе, когда мы с Максимом были просто-напросто одноклассниками, обменивавшимися глупыми и даже пугливыми взглядами и боящимися признаться в симпатиях друг к другу, я совершенно случайно, попала к нему домой. Надо сказать, не без помощи Нинки, решившей, что в ее силах сделать так, чтобы, как она говорила, «вы, тормоза, были вместе». Она знала, что он нравится мне и говорила, что чувствует, что я привлекаю Макса.

Когда я, пугливая, как антилопа-гну на водопое, попала к парню домой, его прадедушка решительно усадил меня за стол и за чаем принялся рассказывать о военных днях в госпитале, и о том, что все представители их славной фамилии – обязательно врачи, что его внук обязательно продолжит семейную традицию, и его будет ждать блестящее будущее. Максим (волосы у него и тогда были всегда волнистыми и растрепанными, как и сейчас, а вот лицо было худым-худым и скуластым) сидел рядом, и я, почти не слушая рассказы его дедушки, просто радовалась тому, что одноклассник находится со мной за одним столом и что сидим мы близко-близко – даже колени соприкасаются слегка.

«Ты нашему Максу будешь отличной девушкой, – на прощание заявил дедушка к нашему обоюдному ужасовосторгу, – иди, проводи Катю домой, внук».

Он пошел меня провожать. Чтобы потом делать это все чаще и чаще, а однажды осмелиться поцеловать.

Я дернула головой, отгоняя прошлые воспоминания. Вот же ситуация – встретить бывшего и единственного парня здесь и сейчас!

А мы с Кеем чем-то похожи. Максим меня тоже предал. Как и его Алина.

– Да, стал фотографом, – он неловко улыбнулся, прижимая к себе рюкзак. – Ты очень здорово выглядишь, Катя. Взрослая. У тебя волосы теперь такие длинные. И лицо другое.