— Сколько еще подходов собираешься сделать, Джекс? — Черт. Блейк стоит надо мной, пока я поднимаю штангу над головой в двадцатый раз. Обычно я не делаю столько подходов с 250 фунтами (примерно 113 кг), но у меня внутри еле сдерживаемое сексуальное напряжение, которое я стараюсь отработать. Я столько наблюдал, как все эти сексуальные женщины тренируются в своих обтягивающих штанах и спортивных лифчиках, что это сделало меня чертовски возбужденным.

Головой я понимаю, что мне не стоит испытывать вину, ведь мы с Кейли не больше, чем друзья. Но я испытываю, и это бесит меня. Я так сильно хочу Кейли, но я не уверен, что когда-либо добьюсь ее. Я хочу ее так сильно, что могу почувствовать это, но я не могу, черт возьми, получить ее. Вот, в каком положении я сейчас нахожусь.

Я, наконец, кладу штангу вниз после тридцати подходов и вытираю пот с лица футболкой.

Блейк уходит, качая головой, и я выдыхаю. Даже мой лучший друг думает, что я похож на киску. Я подхожу к беговой дорожке, думая, что мог бы побегать, пока Блейк поднимает гантели. Я запрыгиваю, устанавливаю скорость и начинаю бежать. Я ни разу не замедляюсь. Я сохраняю шаг все время, надеясь, что смогу заставить тело болеть, отвлекая мое внимание. Блейк подходит, встает рядом со мной и смеется. Я показываю ему фак и снижаю скорость до медленной прогулки, перед тем как сойти.

— Готов уходить отсюда? Броди уже, скорее всего, выпрыгивает из штанов.

— Я готов, брат.

— Уверен что ты готов? Сегодня ты, правда, чертовски усердно занимался. Хочешь о чем-нибудь поговорить? — Я снова вытираю пот и усмехаюсь ему.

— Неа. Я в порядке. Пойдем.

Мы с Блейком встречаем Броди в закусочной после того, как сходили домой и помылись. Мне было его жаль, потому что у официантки, которую он высматривал, был выходной день. Мы оба сидели там, как две жалкие задницы, и Блейк не упустил шанс поглумиться над нами по этому поводу. В конечном итоге мы закончили ранней ночью, и последние два часа я беспокойно лежал в кровати. Я пытался заснуть, но тренировка в зале возымела противоположный эффект от желаемого. Я скидываю одеяло, иду на кухню, хватаю сигареты и иду наружу. Я поджигаю одну и откидываюсь на стуле. Мой телефон звонит как раз, когда я собираюсь потушить сигарету, и я беру его с колен. Я смотрю и вижу, что это Кейли. Мое сердце стучит в груди от восторга и беспокойства.

— Привет? — Слышу я ее хихиканье и усмехаюсь от этого звука.

— Джекс! Поверить не могу, что ты ответил. Почему ты не спишь? — Я могу сказать, что она пьяная, так как она слишком громко говорит, и ее слова немного сливаются.

— Я не мог заснуть. Что случилось? Ты в порядке? — Она снова хихикает, и от этого звука мой член стал тверже.

— Я только что вернулась домой из Экстази и подумала о тебе, но не в том смысле, в котором должна. Ты знаешь, что я имею в виду? Я понимаю, что мы знаем друг друга недолго, но я не могу остановить то, что меня влечет к тебе. Иногда, когда мы зависаем вместе, мне приходится мастурбировать. — Я сажусь прямо с широко открытыми глазами.

Святое дерьмо, она хочет меня. Одна мысль о ней, мастурбирующей, заставляет мой член болезненно напрячься.

— Что ты говоришь, Кейли? — Мне нужна еще одна сигарета, чтобы справиться с этим.

— Я говорю, что трогаю себя, желая, чтобы это был ты.

Ох, вы должно быть, черт возьми, издеваетесь надо мной?

Почему к чертям это происходит, когда она так сильно пьяна? Это тот вид дерьма, которое я хочу услышать от нее трезвой.

— Джекс, я знаю, что я не права. У меня не должно быть таких мыслей. Иногда я думаю, что мы не должны быть друзьями, если я позволю чему-нибудь случиться? — Я закрываю глаза, желая именно этого.

— Кейли, ты, правда, думаешь, что это будет так плохо? — Она молчит минуту, и я проверяю там ли она еще.

— Да, это будет плохо, но, вероятно, правда чертовски хороша. — Она смеется так сильно, что фыркает. — Ты понял? — Я усмехаюсь и вытаскиваю сигарету.

— Я понял. — Она начинает стонать, но не в возбужденном смысле. А в смысле «меня сейчас стошнит». — Кейли, ты в порядке? — Она стонет еще пару раз, перед тем как затихает.

— Вот дерьмо, я выпила так много? Я думаю, что если открою глаза, то меня стошнит. Черт, почему я одна? Я отталкиваю всех и посмотри, куда меня это завело. Пьяная, больная и одинокая. — Она бормочет себе, вероятно, абсолютно забыв, что она на телефоне со мной. Она начинает плакать, и мое сердце разрывается. Я встаю и иду обратно в дом с телефоном у уха. Сейчас она не должна быть одна. Я вышибу чертову дверь, если придется. — Я так чертовски запуталась. Вот дерьмо.

Это последняя вещь, которую я слышу перед тем, как хлопнуть дверью. Я надеваю пару джинсов и футболку, беру кошелек и ключи, и выхожу за дверь.

Удачно, что она живет в пятнадцати минутах от меня. Я подъезжаю и быстро захожу в здание, переступая две ступеньки за шаг. Когда я добираюсь до двери, то сначала пробую ручку, и, сукин сын, она не заперта. Я знаю, что она напилась, но она живет одна. Господи, она должна быть более осторожна. Кто угодно мог войти, прямо как я. Я кидаю ключи на столешницу и иду в ванную, где она находится по моим предположениям. Я вижу легкий свет, бьющий снизу из-под двери, так что я слегка стучу. Когда она ничего не говорит, я приоткрываю дверь и просовываю туда голову. И там, на полу ванной лежит самая красивая женщина, которую я когда-либо видел даже с всклокоченными волосами и с чем-то прилипшим к ее потному лицу. Одна рука держит туалет, а другая под ее лицом. Ее платье задралось, показывая ее трусики. Я знаю, что меня не должно возбуждать видеть столько ее открытого тела, но мое сердце слишком занято, дико стуча, пока я думаю, что мне нужно позаботиться о ней. Я никогда ни о ком так не заботился, но меня тянет к ней. Я хочу сделать это.

Я вхожу в ванную, сажусь на корточки и убираю волосы с ее лица. Я выдыхаю, подготавливая нервную систему к тому, чтобы держать ее в своих руках. Кладу руки под нее и мягко поднимаю. Она даже не двигается, так как потеряла сознание. Я отношу ее в спальню и кладу на кровать. Осматриваю комнату на наличие того, во что я мог бы ее переодеть, потому что ее платье воняет рвотой. Я вижу банный халат, висящий на обратной стороне двери, и соображаю, что придется сделать. К счастью, на ее платье есть пуговицы, так что мне не придется волноваться о том, чтобы снимать его через голову. Я медленно расстегиваю каждую пуговицу, пока оно не падает. Я осторожно вытаскиваю ее руки и выдергиваю его из-под нее, бросая на пол. И вот, я смотрю на нее в лифчике и трусиках. Я позволяю глазам впитывать каждый дюйм ее тела, запечатляя его в памяти. Я вижу две татуировки, что заставляет меня улыбнуться. Губы рядом с ее трусиками выглядят как чертово приглашение, а надпись на ее боку идеальна. Это заставляет меня осознать, что то, что я хочу сделать абсолютно ненормально. Она бы приняла меня за больного, если бы узнала, что я разглядываю ее прямо сейчас. Я засовываю одну ее руку в халат, заворачиваю ее и вставляю вторую. Я завязываю его и улыбаюсь себе от того, что не разбудил ее.

Я возвращаюсь в ванную и ищу мочалку. Когда, наконец, нахожу одну, то смачиваю ее водой и несу обратно в спальню. Я вытираю ее рот, чтобы убедиться, что он чист от рвоты, а потом смываю макияж с ее лица. Как только я убежден, что она вымыта, то откидываю покрывала и кладу ее туда. Я иду на поиск ибупрофена и воды, потому что когда она проснется завтра, они ей понадобятся. После того, как я нахожу их, иду обратно, чтобы поставить их на ночной столик. На всякий случай рядом с ней я ставлю мусорное ведро, снимаю обувь, забираюсь на кровать поверх покрывал и прислоняюсь спиной к изголовью кровати. Остаток ночи, когда она стонет, я хватаюсь за ее живот. Я глажу ее волосы, пока она беспокойно мечется в кровати. Когда она успокаивается, я осматриваю ее хрупкое тело, желая держать ее в своих руках.

Глава 7

Кейли


Я просыпаюсь и медленно пытаюсь открыть глаза. Как только свет проникает сквозь веки, я снова их захлопываю.

Черт, моя голова пульсирует. Я даже не помню, как добралась домой прошлой ночью, не говоря уже о том, как, черт возьми, я попала в кровать. Я знаю, что мне нужно встать и принять что-нибудь от головной боли, потому что я чувствую, что моя голова скоро взорвется. Я снова пытаюсь открыть глаза, но на этот раз медленнее, позволяя им привыкнуть к свету. Сощурившись, я очень медленно начинаю садиться. Мой живот убивает меня. У меня такие ощущения, словно я занималась спортом, но я чертовски уверена, что вчера не была в зале. Я опираюсь на локти и поворачиваю голову. Я кричу и пытаюсь выпутаться из покрывал, толкаясь и махая руками. Но из-за этого я только падаю с кровати, приземляясь с громким и тяжелым глухим стуком. Кто, черт возьми, в моей кровати?

Я что, настолько напилась прошлой ночью, что не помнила, как привела парня домой?

— Святое дерьмо, Кейли, ты в порядке?

О, мой Бог, это гораздо хуже, чем я могла вообразить. Джекс Берк стоит надо мной и протягивает мне руки, чтобы я ухватилась за них. Это плохо. Это чертовски плохо. Это хуже, чем все плохие вещи, которые я когда-либо делала или думала о том, чтобы сделать, все вместе. Я даже ответ сформулировать не могу. Я просто лежу на полу с широко раскрытыми глазами, уставившись на него.

Какого черта случилось прошлой ночью? Как я встретилась с ним? Я опускаю взгляд вниз и понимаю, что я в своем халате. Какого черта. Джекс садится на корточки рядом с моей головой и ухмыляется мне. Пристрелите меня, пожалуйста.

— Кейли, возвращайся в кровать и прими Ибупрофен, который я принес для тебя.

И он снова протягивает мне руку. Единственная причина, по которой я принимаю ее, — это мысль о чем-то, что может остановить мою голову от взрыва. Он помогает мне подняться с пола, и я забираюсь обратно на кровать, быстро накрываясь одеялом. Он передает мне бутылку воды и кладет мне в руку три таблетки. Я глотаю их и запиваю почти половиной бутылки воды. Он садится рядом со мной на кровать. Глубоко вздыхая, я подготавливаю себя к тому, чтобы спросить его о прошлой ночи. Я не смотрю на него, а начинаю теребить этикетку от бутылки, пока размышляю, как начать разговор.