Шлепая, Ласситер читал мне морали, только суть я едва улавливала, хотя мерный ропот его голоса усиливал удовольствие, помогая переносить наказание. Я чувствовала себя в полной его власти, это обостряло ощущения, превращая их в нечто больше, чем простые постельные утехи. Тепло переросло в жар, который от ягодиц потек к промежности и стал жидким огнем, мешающим стоять смирно. Я начала тереться о бедра доктора, крутить попой и стонать.

Ласситер тотчас перестал шлепать и строго позвал меня по имени. Его пальцы скользнули мне между ногами и промокнули сочащиеся губы трусиками. По белому хлопку растеклось влажное пятно.

– Ты испачкала трусики, – с упреком заметил доктор. – Пора бы их снять.

– О-о! – протянула я в знак протеста и попробовала бедрами зажать пальцы доктора, но Ласситер вырвался и стянул мне трусики до колен. Вот что чувствуешь, когда обнажены и мокрая киска, и разгоряченная попка.

– Ну, Софи, ягодицы у тебя порозовели, а что на светофоре? До сих пор зеленый?

Я энергично закивала, да, мол, да, не смей останавливаться!

– Отлично! Давай повысим градус и как следует тебя разогреем.

Разве я плохо разогрета? Хотя, наверное, Ласситер говорил о моей коже, а не о моем либидо.

Шлепки доктора стали интенсивнее. Поддавшись порыву, я попробовала защитить попу от новых посягательств, однако Ласситер опередил меня – скрутил мне руки, а сам лупил, куда попало, порой даже по коленям. Теперь я беспокойно ерзала, гадала, не «зажечь» ли желтый, но чувствовала: если дрогну, буду себя презирать. Это же пустяки, а не боль. Нет, конечно, не пустяки – казалось, моей попе жестоко мстят, и, самое страшное, я не представляла, когда это закончится. Поблажку я сделала себе небольшую – вместо «желтого светофора» простонала: «Пожа-а-алуйста, хва-а-атит!» Впрочем, интуиция подсказывала: доктора это лишь подстегнет. Так и вышло.

– Ну вот, Софи, теперь ты получаешь по заслугам, – заявил доктор. – Теперь это румянец так румянец.

Огненный дождь ударов резко оборвался. Я вздохнула и выше подняла попу, желая, чтобы пальцы Ласситера скользнули в мою пылающую расселину. К моей огромной радости, доктор предложение принял.

– Хм, промокла насквозь, – отметил он, несколько раз провел пальцем по моей возбужденной пещерке, то и дело соскальзывая вниз. – Софи, я мало тебя наказываю? Ты получаешь удовольствие, да?

– Нет, сэр, нет, – соврала я, бесстыдно насаживаясь на его пальцы. – Больно, сэр! Слишком больно!

– За вранье десять ударов расческой, – объявил Ласситер, вытащил пальцы из моей хлюпающей промежности и потянулся за большой расческой в деревянном корпусе, которая с другими его игрушками валялась на кровати.

Сломленная и обреченная, я плюхнулась ему на колени. Расческа набросилась на мои ягодицы. «Больно, ой, как больно! Мама миа, уж как-нибудь десять ударов вынесу!» – думала я. Но до чего тяжелая у доктора расческа… Могла бы я думать о чем-то, кроме жара и страха перед ударами массивного овального предмета, похвалила бы себя за выбор номера со звукоизоляцией.

Особенно мучило, что удары падали на одно и то же место – на чувствительный участок между ягодицами и бедрами, ведь в моей нынешней позе кожа на нем туго натянулась. Оставшиеся девять ударов я выла и стонала, а потом едва выровняла дыхание.

– Умница, Софи, вытерпела, – похвалил Ласситер, откладывая расческу.

– Еще немного и зажгла бы желтый, – простонала я и снова потеряла дар речи, ведь пальцы доктора в очередной раз устремились к моей сочащейся киске.

– Любишь быть в чужой власти? – спросил доктор, массируя мой поникший клитор.

– Да, кажется.

Я задрожала. Два пальца Ласситера скользнули внутрь и овладели мной.

– Отлично. Софи, сегодня я несу за тебя ответственность – и за наказание, и за удовольствие. Как почувствуешь, что оргазм совсем близко, скажи мне, ладно?

– Да, сэр! – жалобно взвыла я, насаживаясь на руку доктора. Я засасывала его в себя, понимая, что конец не за горами. Напряженная, как натянутая тетива, я чувствовала огонь внутри и снаружи. Когда лопну, чувства разом померкнут.

Я раскачивалась вверх-вниз, затягивая руку Ласситера. Ягодицы успокаивались, а в вагине напряжение ежесекундно нарастало в противовес угасающей боли. Скоро кончу, осталось немного, совсем чуть-чуть…

– Уже близко, сэр! – пролепетала я.

Ласситер убрал руку и сильно шлепнул меня по попе.

– Нет! – вскричала я.

– Извращенка! – злорадно воскликнул доктор. – Только посмотри на себя!

Ласситер встал, поднял меня на ноги, повернул спиной к себе, закатал мою юбку и затолкал под пояс. С трудом удерживая трусики на коленях, я доковыляла до зеркального шкафа.

Я смотрела через плечо, завороженная алой кожей, которая ближе к бедрам розовела, а потом постепенно белела. Да, наказали меня на совесть.

– Мы еще не закончили, – прошептал Ласситер. Он уткнулся мне в шею и придерживал за бедра. – Но сейчас тебе нужен перерыв. У Рейчел попа закаленная, за раз куда больше выдерживает, а тебе требуется немного тепла и ласки.

Тепла и ласки… Попа зудела, но эти слова пронзили меня. Ласситер контролировал нашу игру, он причинял мне боль, однако при этом заботился… Головокружительное сочетание!

Голова у меня кружилась еще добрых полчаса, которые я просидела в углу, сжав виски руками. Я ждала, когда доктор Ласситер допьет свою минералку и закончит копаться в КПК, то и дело поглядывая на мою обнаженную попу. Ягодицы мои зудели куда меньше, стройные бедра уже не полыхали, а вот клитор настойчиво требовал ласки. Я поласкала бы его, если бы доктор отлучился в уборную. До чего же мне этого хотелось!

Ласситер никуда не отлучился, а вскоре подозвал меня к себе, напоил минералкой и поставил раком у тумбочки.

– Вы остываете, юная леди. Надо вас снова разогреть, согласны?

– Ну… Да, сэр, – неуверенно ответила я.

На кровати лежали мягкий на вид ремень и упругая на вид трость. Их еще не использовали, а ведь, похоже, в докторском арсенале они самые жуткие. По-моему, без паролей мне не обойтись.

– Так, Софи, за странные гольфы я приложусь ремнем к каждому дюйму твоей кожи, от резинки тех самых гольфов до середины ягодиц, пока не разогрею как следует. Думаю, от одного конца до другого получится ударов двадцать. Ты будешь считать их вслух, ясно?

– Да, сэр.

Двадцать – это много, но лучше неопределенного числа. Я стиснула зубы, переступила с ноги на ногу и вцепилась в край стула. Ни себя, ни доктора я не подведу.

От первого же удара ремнем перехватило дыхание. Зубы я стиснула так, что казалось, они сломаются, если попытаюсь ими заскрипеть. Сквозь адскую боль я выдавила: «Один, сэр» и приготовилась к следующему удару. Доктор Ласситер наносил удары медленно, авторитетно, с жуткой аккуратностью, один обжигающий след за другим. Пару раз я отпускала стул и подпрыгивала, хватаясь за попу. Ласситер дожидался момента, когда я встану в нужную позу, и замахивался для очередного удара.

На десятом ударе я «зажгла» желтый. Ласситер опустился рядом со мной на колени: растирал покрасневшую кожу, успокаивал, говорил, что, если желаю, можно этим закончить, что для первого раза я просто молодец… Увещевания доктора придали мне сил, и я решила продолжить.

После двадцати безжалостных ударов моя задница стала ярче огней на Променаде Блэкпула[7] и горячее сковородки.

– Двадцать, сэр! – торжествующе мяукнула я. Ноги дрожали, лоб взмок от пота, костяшки пальцев побелели, а вагина пылала от невыносимого желания.

– Отлично, Софи, удовольствие ты заслужила, – проговорил доктор Ласситер. – Ну, раздвинь ноги чуть шире.

Ладони доктора легли мне на бедра, скользнули вверх, пропитываясь соками, потом соединились, и вот он, вожделенный оргазм. Под сладкий шепот Ласситера внутри лопнул пузырь, ноги подогнулись. Ласситер вовремя схватил меня за талию и осторожно поставил на колени.

Захотелось как-то по-особому его отблагодарить. За что? За то, что практически освежевал мне задницу? Господи, о чем я только думала?.. Доктор сел на стул у кровати и потрепал меня по макушке.

– Люблю, когда сабмиссивы говорят спасибо за наказание, – криво улыбнулся Ласситер. – В конце концов, разве просто наставлять девочек на путь истинный?

Доктор коснулся пряжки своего ремня. Я прекрасно поняла, о чем он.

Обхватив губами тугой член доктора, я глянула на кровать. Эх, трость я так и не опробовала! Интересно, ею впрямь бьют, как хлыстом? Или у Ласситера есть другие игрушки? Попа грела мне пятки, на которые я осторожно присела, и к продолжению готова явно не была. Но гадать-то не запретишь. Трость еще страшнее ремня? Это самая страшная игрушка? Я старательно ласкала член ртом и пальцами, пока доктор не пролился мне в рот. Он схватил меня за волосы и бился так, что вся сперма до последней капли попала мне в горло. Я облизала губы и стыдливо улыбнулась. Разморенный нашими утехами доктор слабо улыбнулся в ответ и неловко спрятал обмякший член.

Я снова покосилась на кровать, и Ласситер перехватил мой взгляд.

– Софи, для трости ты еще не готова, – устало проговорил он. – Лучше в другой раз.

– Ну, по-настоящему бить меня не надо, – уточнила я. – Просто… хочу прочувствовать, что такое удары тростью.

Ласситер вытер пот со лба и шумно выдохнул.

– Софи, ты интересная девушка… – Он сделал паузу и вытер лицо платком, безукоризненно аккуратным, как и вся его внешность. – Тогда поднимайся, – велел доктор, будто бы нехотя.

Я замерла в последней позе – ноги на ширине плеч, руки упираются в спинку кровати, попа приподнята, а доктор хлестал воздух – тренировался. Звук получался такой жуткий, что мне захотелось отказаться от плана, стряхнуть послепо́рочное возбуждение и лечь на живот… Нет, я сама напросилась и дойду до конца!

Ласситер осторожно постучал тростью по моей покрасневшей попе.

– Предупреждаю, будет больно, – резко заявил он. – Даю последний шанс отказаться.