Селеста Брэдли - По соседству с герцогом

Дейдре оттолкнула его.

— Я не люблю тебя, Баскин! И никогда не любила!

Его улыбка исчезла.

— Прекрати. Не говори больше ничего.

Его хватка ослабла и девушка воспользовалась моментом, чтобы вырваться, хотя и покачнулась от слабости. Волна головокружения нахлынула на нее. Когда это успело так похолодать? Она прижала руку к голове.

— Я… я не люблю тебя, Баскин. Ты ничто для меня. Меньше чем ничто. Ради Бога, Баскин, если бы я хотела тебя, я бы вышла за тебя замуж в любое время до того, как обручилась с Брукхейвеном!

Тот покачал головой.

— Нет. Тебя заставили выйти за него. Я видел, как твоя тетя запугивает тебя. Она заставила тебя сделать это!

Дейдре коротко рассмеялась.

— Ты кретин, это я сделала ему предложение! — Она провела тыльной стороной руки по своему лбу. — Я любила этого упрямого идиота много лет. Мое сердце разбивалось, когда я думала, что он женится на моей кузине.

Что-то в ее голосе, наконец-то, проникло в его заблудшее сознание. Поэт уставился на нее так, словно никогда раньше не видел.

— Но… ты видела, как я любил тебя. Ты видела и улыбалась мне! Что же ты за монстр, если таким образом играла со мной?

Было безумием ощущать себя виноватой в такой момент, но именно так Дейдре себя и чувствовала.

— Я думала… я не думала. Мне так жаль, что я причинила тебе боль. Я сделала это ненамеренно, но при этом и не беспокоилась о тебе. Манипулирование людьми — это все, что я умею, все, чему меня учили.

У него перехватило дыхание, в этом звуке ощущалась боль.

— Ты… ты не любишь меня, не так ли? Теперь я вижу это. Господи, что я наделал? Я погиб! Я разрушил свою жизнь ради тебя, а ты смотришь на меня с жалостью — черт побери, я не хочу жалости! Люби меня, черт побери — люби меня!

Баскин схватил девушку и стиснул в объятиях. Боль в боку заставила ее задохнуться. Мир стал белым, потом серым, а затем потускнел почти до черного. Нет. Ты должна оставаться в сознании. Ты не должна позволять ему увести себя еще дальше…

Дейдре пришла в себя и обнаружила, что лежит горизонтально, ее голова покоится на коленях у Баскина, а его рука на ее волосах, поглаживая, отводя пряди с лица. Его прикосновение было дрожащим, судорожным. Она открыла глаза, чтобы заглянуть в его побелевшее лицо.

— Я убил тебя. О Боже, я все разрушил. Я убил тебя, и теперь Брукхейвен убьет меня, и будет прав. Я заслуживаю того, чтобы умереть.

Девушка смутно разглядела, как он поднимает пистолет.

Нет. Она хотела закричать. Но она сумела только прошептать это. В любом случае эти слова ничего не сделали, чтобы остановить его.

Вспышка ослепила Дейдре. Горячий пепел осыпал ее лицо, а от взрыва в ушах зазвенело.

О Боже. Ее голова закружилась. Слабость разливалась по мышцам. Заставляя себя двигаться, она смогла только откатиться от неподвижного тела Баскина до тех пор, пока не уткнулась лицом в холодные влажные листья на земле.

Чистый запах влажного грунта, наконец-то, заменил вонь от пороха, пока девушка считала свои вдохи. При счете десять, она оттолкнулась руками, не обращая внимания на то, что холодная земля обожгла ее содранные ладони.

Она не смотрела на Баскина. Ей не хотелось видеть то, чего она добилась своими манипуляциями. Она была здесь не единственной, с кем поступили несправедливо. Дейдре была не так чиста, чтобы волноваться по этому поводу — но все же не могла избавиться от нелегкого чувства сожаления, заполнившего ее изнутри.

Баскин был возбужденным, одиноким и не слишком разумным. Она использовала его обожание как подачку своему задетому тщеславию. Он не был ни добрым, ни благородным человеком, но все же, для кого-то он значил гораздо больше.

Конечно же, существовал и тот факт, что Баскин полагал их одновременную смерть каким-то видом поэтического, романтического конца.

Он на самом деле был идиотом. Или, возможно, он просто был так погружен в свои фантазии, что ожидал того, что в последнюю очередь магическим образом его кто-нибудь спасет. Сейчас бедный, введенный в заблуждение парень был мертв, и никто никогда не узнает об этом.

Ты не можешь вернуться назад.

Ты можешь двигаться только вперед.

Да. Она должна найти путь из этого леса, обратно на дорогу, где кто-то сможет найти ее — рано или поздно.

Дейдре заставила себя встать на колени, затем поднялась на ноги, для устойчивости держась за ствол дерева. Темнота была абсолютной. Фонарь Баскина погас, когда прозвучал выстрел.

К тому же он разбился, так как девушка ощущала запах керосина. Другой ночью она могла бы позволить своим глазам привыкнуть к свету луны или звезд, но сегодня не было ничего, кроме темноты и моросящего дождя.

Ее одежда намокла. Дейдре вздрогнула, ее колени подогнулись. Господи, она надеялась, что ее одежда намокла всего лишь от воды.

Колдер шагал вдоль дороги, посадив Мэгги на плечи. Он пытался бежать, но тогда девочка не могла держаться за него. Лучшее, что он мог сделать — это идти как можно быстрее, его несущиеся мысли пришпоривали маркиза, как шипы.

Он потерял Дейдре, потому что судил ее слишком строго. Брукхейвен был так уверен в себе, так убежден, что всем остальным людям в мире не хватает его собственных моральных качеств, что был готов стать судьей, присяжным и палачом. Все люди порочны. Его отец порочен. Его брат порочен.

Но сам Колдер превзошел их обоих. Он счел своего брата недостойным мисс Фебы Милбери и выступил вперед, чтобы самому предъявить на нее права, несмотря на то, что прекрасно знал о чувствах брата. Он изолировал Мэгги, потому что она не соответствовала его требовательным стандартам. Он заключил в тюрьму свою новобрачную через несколько часов после свадьбы, потому что она не получила его абсолютного одобрения.

И все же именно Дейдре была тем человеком, который никогда не предавал его, который никогда не предаст его. Сейчас маркиз знал это — сейчас, когда, может быть, было уже слишком поздно!

Господи Боже, не позволяй, чтобы это было слишком поздно!

Отчаяние разлилось внутри него. Колдер жаждал переделать, повторить, перевести назад стрелки часов, стать другим человеком, который сможет выбрать другое направление развития событий…

Чудесным образом он услышал стук колес приближающегося к ним экипажа. Он опустил Мэгги вниз, а затем вышел на дорогу, чтобы помахать карете рукой.

Она, скрипя, остановилась перед ним, так близко, что он мог ощущать горячее, прерывистое дыхание лошадей.

Кучер приподнял свою шляпу.

— Заблудился, папаша?

До того, как Колдер смог ответить, изнутри экипажа донесся вопль.

— Хамберт, как ты смеешь останавливаться! Он может оказаться разбойником! Задави этого негодяя, если нужно!

Колдер развел руки в стороны и приблизился сбоку к экипажу.

— Нет, пожалуйста! Вы должны помочь нам! Мою жену похитили. Если вы позволите нам воспользоваться экипажем, мы еще сможем догнать их!

Круглое, злое лицо, обрамленное шелковым тюрбаном, показалось в окне.

— Мы не сделаем ничего подобного! — Женщина погрозила ему пальцем. — Мы не хотим иметь ничего общего с подобными делами, не так ли, Гарольд?

Колдер попытался успокоить незнакомцев.

— Пожалуйста, сэр, мадам! Они всего лишь на несколько мгновений впереди, но если мы задержимся…

— Хамберт, поехали!

Кучер поднял руки, чтобы щелкнуть поводьями, но затем остановился, его расширенные глаза остановились на Колдере. Или, скорее, на том, что Колдер сжимал в руках — черном, блестящем и смертоносном. Это был разряженный пистолет Баскина, который он засунул за рубашку и о котором почти забыл. Колдер сам изучал его с некоторым удивлением. Совершить все это оказалось слишком легко.

— О, Боже, — мягко произнес маркиз. — Кажется, я все-таки заберу этот экипаж.

Со стороны Мэгги послышался приглушенный вскрик. Колдер вздохнул. Все уроки этикета пропали в мгновение ока. Ну что ж. С этим ничего не поделаешь.

Он махнул пистолетом в сторону обитателей экипажа.

— Мадам, сэр, выходите.

Маленький жилистый мужчина помог своей огромной задыхающейся жене выбраться из кареты. Колдер посмотрел на кучера.

— Боюсь, что ты пойдешь с нами, добрый человек. Я дам тебе пятьдесят фунтов, если ты сделаешь это добровольно.

Женщина вскрикнула.

— Хамберт, негодяй, это станет твоим концом, если ты сделаешь это!

Кучер посмотрел на пару с легкой улыбкой, а затем обратно на Колдера, его усмешка стала шире, и он кивнул.

— Я бы согласился и за пять.

Маленький мужчина еще больше побледнел.

— Ты… ты не можешь оставить нас здесь одних! В самом деле, может пройти несколько дней перед тем, как кто-то еще проедет по этой дороге!

Колдер посмотрел на кучера.

— Это правда?

Хамберт пожал плечами.

— Может быть. Погода меняется. Нет особой нужды ездить здесь, если на дороге грязь.

Мэгги сложила руки на груди.

— Папа, мы можем ехать? От голоса этой леди у меня болят зубы.

Колдер бросил взгляд на пару. Они были слишком плохо приспособлены для того, чтобы протянуть больше часа самостоятельно.

— Что если они не выживут?

Мэгги пожала плечами.

— Готова держать пари, что в любом случае их никто не любит.

Гримаса Хамберта подтверждала эти слова.

Пока Колдер все еще колебался, женщина с негодованием вскрикнула.

— Ужасный человек! Ты не осмелишься! Что же ты за отец, если готов совершить подобное преступление!

Колдер сомневался, чтобы эта женщина была по-настоящему заинтересована состоянием морального облика Мэгги.