Шеррилин Кеньон - По приказу короля

«Через некоторое время она меня возненавидит за это», — решил Син. Тяжело вздохнув, он разорвал письмо и быстро написал другое. В душе он знал, что должен сделать, и это был единственный способ увидеть Калли счастливой.

Калли поразило, что Син сразу же не отправил ее брата к королю, но утром она поняла, почему он поступил так.

Генрих, его гвардия и все англичане, которые проживали в Оксли, расположились лагерем за стенами ее замка. Все ее люди собрались во внутреннем дворе замка, боясь того, что может потребовать английская армия.

Приказав запереть ворота и всем держать себя в руках, Син оставил Калли, чтобы облачиться в кольчугу. Калли изо всех сил старалась успокоить людей своего клана, но она тоже была напугана, ее била внутренняя дрожь, а сердце бешено стучало.

Рядом с ней на крыльце замка стояли Брейден, Лахлан, Дермот и Юан.

— Если не ошибаюсь, там за стенами Генрих? — спросил подошедший к ним Саймон, который был еще немного бледным и слабым.

— Да, — кивнула Калли, — и он жаждет крови Макнили. — Ее взгляд метнулся к Дермоту, с достоинством стоявшему возле нее и крепко сжимавшему руку Джейми, и ока увидела страх в глазах брата.

Двери замка отворились, и все присутствующие мгновенно смолкли. Когда Калли обернулась, чтобы узнать, что их так поразило, у нее остановилось сердце: в дверях стоял ее Син, и на нем была накидка ее отца в синюю, зеленую и желтую клетку.

Значимость этого поступка пронзила Калли, и она почувствовала, как глаза у нее наполняются слезами.

«Я не буду никому принадлежать».

Сколько раз Син говорил ей эти слова!

Но в этот миг он заявил ей о своей верности так, что это потрясло Калли до глубины души. Человек, который не желал никому принадлежать и не желал ничего иметь, сейчас надел цвета ее клана.

Никогда еще Калли не любила его сильнее, чем в эти минуты. Она встретилась взглядом с мужем, но его непроницаемый взгляд испугал ее больше, чем то, что Генрих пришел к стенам ее замка, чтобы убить Дермота, — Син скрывал от нее свои чувства.

— Я готов идти, — храбро заявил Дермот.

— Позволь мне сначала поговорить с Генрихом, — кивнув ему, сказал Син.

— Думаете, вам удастся уговорить его пощадить Дермота? — полным надежды голосом спросила Морна.

— Посмотрим, что я смогу сделать. — Подойдя к Калли, он погладил ее по щеке теплой рукой. — Пожелайте мне удачи.

— Желаю, Син, вы же знаете.

Склонив голову, он нежно поцеловал Калли в губы, а потом спустился по лестнице и пошел через толпу.

Калли не шевелилась до тех пор, пока не увидела, как он покинул ее замок через маленькую боковую калитку, а потом побежала к стене, по деревянной лестнице поднялась наверх, сопровождаемая Саймоном, братьями и Макаллистерами, и с замиранием сердца смотрела, как ее муж приближается к своему королю.

В воздухе повисла тишина, и даже ветер не осмеливался нарушить напряженность этого утра.

Сделав глубокий вдох, Син окинул взглядом окруживших его английских рыцарей. Некоторые, кого он знал, мрачно смотрели на его одеяние, но ничего не говорили, и он медленно направился к Генриху, который с любопытством рассматривал его.

— Генрих Плантагенет, король Англии, я, Син Макаллистер из клана Макнили, приветствую вас.

— Своим нарядом вы стараетесь позабавить нас или разгневать? — Генрих выглядел весьма недовольным.

— Ни то ни другое, сир. Я здесь для того, чтобы прояснить события прошлой ночи.

Спустившись со спины лошади, Генрих подошел к Сину, чтобы посторонние не могли подслушать их разговор.

— Значит, вам уже известно об этом?

— Да. К сожалению, я узнал слишком поздно и не успел предотвратить бойню.

Кивнув, Генрих отвел Сина подальше от толпы, и только двое личных телохранителей последовали за ними, правда, держась на расстоянии.

— Тогда вы знаете, что мы пришли за Рейдером. Выдайте его нам.

— Я не могу этого сделать.

Генрих остановился как вкопанный и вопросительно выгнул бровь.

— Нас подвел слух или вы действительно сказали то, что нам показалось?

Син выпрямил спину, готовясь выдержать всю тяжесть гнева Генриха.

— Предводитель клана мертв, он убит в сражении прошлой ночью. Те, кто остался в живых, получили свой урок. Поверьте мне, со стороны людей Макнили больше никогда не будет выступлений против вас.

— Кто новый предводитель Макнили? — с интересом спросил Генрих.

— Им еще предстоит выбрать его, но могу вас заверить, что новому предводителю не нужно будет от вас ничего, кроме мира.

— А Рейдер? — Генрих подозрительно прищурился. — Он тоже был убит прошлой ночью?

Син стоял, ничего не отвечая.

«Солги, черт побери, солги».

Если он скажет Генриху, что Рейдер мертв, дело будет прекращено немедленно, но Син никогда прежде не лгал Генриху.

«Ты навсегда получишь ее, и никто ничего не узнает».

Но жизнь будет построена на лжи.

Какое будущее их ждет, если он будет знать, что обманул того единственного человека, который дал ему свободу?

Нет, Син не мог так поступить и не хотел. Все, что когда-либо было у него в этом мире, — это его честь, и никто не отберет ее у него.

— С Рейдером покончено, — просто ответил Син.

— Он мертв?

Син медленно покачал головой.

— Тогда он нужен нам — сейчас же.

Син зажмурился, услышав слова, которые, как он знал, Генрих непременно скажет, а потом без страха и угрызений совести посмотрел в лицо своему королю и твердо произнес:

— Тогда вам придется переступить через меня.

— Вы сошли с ума? — Генрих с усмешкой посмотрел на него.

— Нет, сир. И я говорю серьезно.

— И вы умрете вместо него? — Генрих, не веря услышанному, раскрыл рот.

— Если потребуется.

— Но если он будет нападать и после вашей смерти, то окажется, что вы напрасно пожертвовали собой.

— Он больше не будет устраивать нападения. Я это знаю.

Лицо Генриха потемнело от гнева; это выражение было слишком хорошо знакомо Сину, и, призвав на помощь их прежнюю дружбу, Син обратился к королю:

— Я подпишу полное признание в государственной измене, заявив, что был тем, кто с самого начала устраивал нападения на вас. Мои враги при дворе с удовольствием в это поверят, а вы получите своего Рейдера для публичной казни. Единственное, что я прошу у вас, — это ваше слово чести, что, когда меня не будет, вы не станете мстить клану Макнили.

— А если я откажусь?

— Вы опозорите себя, и я все силы отдам, чтобы сражаться против вас.

По глазам Генриха было понятно, как он отнесся к этим словам, Оба мужчины знали, что никто не сравнится в борьбе с Сином — даже Генрих.

— Ну что ж, тогда мы объявим вас Рейдером.

— Вы даете мне слово, Генрих? Вы оставите в покое Макнили?

— Да, мой старый друг. Я даю вам слово, что, до тех пор пока они будут удерживаться от дальнейших нападений на мой народ, я оставлю их в покое.

Син кивнул. Генриха, вероятно, можно было считать каким угодно человеком, но он, несомненно, был человеком чести.

— Охрана, взять его, — приказал Генрих.

Син без сопротивления позволил связать себе руки и увести себя. Единственное, о чем он сожалел, так это о том, что не посмел обернуться и посмотреть на жену. Он боялся, что, поступив так, не сможет вынести то, что его ожидало. Он любил ее сильнее всего на этом свете.

Но в своем затравленном сердце он знал: случилось то, чему суждено было случиться.

Калли пришла в ужас, увидев, как королевская стража схватила ее мужа и связала ему руки за спиной.

— Что они делают?

— Они забирают Сина, — прошептал Саймон.

— Что это означает? — Ее пронзил страх.

Саймон отвернулся, чтобы не встречаться с ней взглядом, но она заметила, с каким страхом и болью он смотрел, как стражники усаживают Сина на лошадь, пока король снова занимает место в седле.

— Это означает, что он отказался назвать Генриху имя Дермота.

— Нет, — прошептала Калли с дрожью в сердце. — Почему он решил так поступить?

— Понятия не имею.

— Потому что он благородный идиот, — буркнул Лахлан. — Он собирается умереть вместо вашего брата.

У Калли остановилось дыхание от этих обрушившихся на нее слов.

— Стойте! — крикнула она вниз англичанам, увидев, как Генрих пустил лошадь вперед.

— Что вы сказали? — Генрих выгнул дугой бровь.

— Почему вы забрали моего мужа?

— Он признал себя Рейдером и, следовательно, будет казнен за покушение на нашу жизнь.

Ответ Генриха разбил на куски сердце Калли.

Нет, это не может быть правдой; должно быть, это какой-то ночной кошмар. И все же Калли знала, что все происходит наяву.

— Син здесь ни при чем, и вы это прекрасно знаете. — Калли смотрела на короля Генриха.

— Он сказал, что это сделал он.

— Он лжет, чтобы защитить… — Фраза повисла в воздухе, Калли остановила себя, не успев выдать брата.

— Скажите нам, миледи, кого он защищает? — Чрезвычайно заинтересовавшись ее словами, Генрих наклонился вперед в седле, а потом сказал самое жестокое из всего, что можно было сказать: — Каледония, если в вашем сердце есть хотя бы немного любви к мужу, назовите имя, которое нам нужно, чтобы сохранить мужу жизнь.

Выпрямившись, она посмотрела туда, где Син сидел на лошади, прямой, с гордо и решительно расправленными плечами. Калли никогда не выдаст Дермота, но она и не собиралась допустить, чтобы Син страдал за преступление, которого не совершал.

— Я хочу, чтобы моего мужа освободили. Немедленно.

— Тогда предложите нам другого, кто умрет вместо него, — самодовольно ухмыльнулся Генрих.

— Что я могу сделать? — Сходя с ума, она посмотрела на Саймона, лицо которого стало совершенно белым.

— Ничего. Генриху нужен козел отпущения. И это либо ваш брат, либо ваш муж, миледи. Другого выбора нет.