Мы сделали заказ официанту. Я заказала пасту карбонара. Кит — ягненка, лазанью со шпинатом и салат. В моем мозгу сработал звоночек, когда он попросил не добавлять лук в его салат. Был ли это намек? Собирался ли Кит поцеловать меня в конце вечера? Возможно, ему просто не нравился лук в салате. Я не была уверена.

Когда принесли наши блюда, Кит с широкой улыбкой смотрел, как я пробую первый кусочек. Как только паста коснулась моего языка, я застонала от наслаждения.

— Господи, какая вкусная.

— Не просто вкусная, — Кит подмигнул мне. — А лучшая паста. Они сами делают всю пасту в этом заведении.

Мы ели, болтая во время еды, рассказывая друг другу о колледже и работе. Это было приятно. Я не чувствовала себя комфортно со свободным гетеросексуальным мужчиной со времен... ну... со времен Куинна, но несмотря на то, что Кит был милым, я не чувствовала чего-то особенного. Не было искры, и я знала, где могла бы ее найти. Моя искра была потеряна для меня и спрятана в улыбке Куинна.

После основных блюд, я отказалась от десерта, и Кит оплатил счет, даже несмотря на то, что я настаивала заплатить свою часть. Но он не допустил этого. Он был джентльменом до глубины души. Я была уверена, что он найдет девушку, которую заслуживал, но когда мы добрались до машины, я быстро осознала, что это была не я.

Мы ехали назад к моей квартире в комфортном молчании, и когда Кит взял мою руку я не возражала. Мы прошли вестибюль и вошли в холл, который вел к моей квартире. Когда мои глаза остановились на человеке, стоявшем перед дверью моей квартиры, и его рука поднялась с намерением постучать, мой желудок ухнул вниз.

Куинн повернулся как раз, чтобы увидеть, как мы с Китом подходим, держась за руки. Буря эмоций появлялась и сменялась на его лице: смятение, осознание, неверие и затем ярость. Меня напугало то, как он на меня смотрел. Я никогда раньше не видела Куинна таким. У меня застыла кровь в венах от этого вида.

Он прошел по коридору, чтобы встретиться с нами, и я быстро бросила руку Кита. Куинн заговорил, как только подошел к нам, его речь была медленной и осторожной:

— Значит вот где ты была этим вечером? На свидании? — Он покачал головой и выругался. — Серьезно, Миа?

Я открыла рот, чтобы ответить, но не произнесла ни слова.

Кит вклинился в разговор, сказав:

— Я Кит. А ты?

Губы Куинна скривились на слова Кита, и он раздражительно пробормотал:

— Парень, с которым она трах...— Я закрыла глаза, молясь о том, чтобы он не заканчивал это предложение. К моему удивлению он прервал свой поток слов, все еще пристально смотря на меня. — Мы встречаемся.

Кит звучал удивленным:

— Миа, это правда?

— Нет, — сказала я, но мой голос дрогнул. — Это неправда. — Я повернулась к Куинну, глядя как он краснеет. — Встречаться друг с другом подразумевает то, что есть планы, что это перерастет во что-то большее.

Какое-то время никто не проронил ни слова.

Кит коснулся моей руки, и я могла видеть, как Куинн нахмурился.

— Возможно, мне следует уйти и позволить тебе уладить все с твоим...— Он повернулся лицом к Куинну, —...другом.

И вот тогда заговорил Куинн, и его слова больно жалили:

— Нет. Я ухожу. — Он прошел мимо нас, засунул свои руки в карманы и затем обернулся и бессердечно улыбнулся. — Каждый трюк в постели она знает только благодаря мне, дружище. Сам ее научил. — Мой рот открылся от шока, и воздух покинул легкие со свистом. Я чувствовала себя так, будто была готова упасть в обморок. Куинн отвернулся и пошел прочь, выкрикнув. — Не за что. — Жестокие, болезненные слова от человека, которого я любила. Наше прекрасное время вместе превратилось во что-то грязное и непристойное. Наша дружба была разрушена.

Стеклянная дверь закрылась за ним, оставляя меня пялиться в шоке на его удаляющуюся спину. В груди болело, и я рассеянно потерла это место.

В мгновение, когда он ушел, в том месте, где раньше было сердце, образовалась зияющая дыра.

Что-то подсказывало мне, что я больше никогда не буду прежней.

36 глава

Куинн

Мне нужно было что-то ударить, чтобы ощутить, как боль распространяется по костяшкам. Ощутить хоть что-то.

Сцена, как Миа держит за руку другого мужчину, улыбаясь после совместного свидания, не принесла с собой ничего хорошего. Я знал, что рано или поздно она бы поняла, что заслуживает большего, но не ожидал, что это случится так скоро.

Зайдя в кухню, я открыл шкафчик, достав бутылку «Джек Дэниэлс», и сделал большой глоток. Крепко зажмурив глаза, потер грудь. Я никогда раньше себя так не чувствовал. Я никогда не ревновал женщин. Женщины ревновали меня. Какого хрена со мной не так?

Мои собственные слова преследовали меня. «Каждый трюк в постели она знает только благодаря мне, дружище. Сам ее научил».

Я застонал, потирая ладонью глаза. Я был сам себе противен из-за того, как с ней разговаривал. У меня никогда не было такой яростной реакции на женщину прежде. Я чувствовал, будто мои внутренности скручивало в узел.

Господи, я был задницей. Какого хрена я это сказал? Она никогда меня не простит. Я бы себя не простил.

Я поднес бутылку к губам, делая еще один глоток, закашляв от жара, распространяющегося вниз по горлу. Затем повернулся, чтобы облокотиться о стену и спуститься по ней вниз на холодный кафельный пол. Я пялился на противоположную стену на протяжении долгого времени.

Я был абсолютно уверен, что только что разрушил единственный шанс быть с единственной женщиной, которую когда-либо любил.

Мой мозг работал с огромной скоростью. Я не был уверен как, но я собирался это исправить. Я должен был. Миа была моим всем, и я не мог жить без нее.

Я собирался исправить это.

И исправлю.

37 глава

Миа

Мама рассказывала о том, как у хорошего мужчины, который владел местной бакалейной лавкой, неделю назад случился сердечный приступ, и его дети остались управлять магазином вместо него. Они были хорошими детьми, сказала она, детьми, которые заботились о своих родителях.

Это был камень в наш с Гарри огород. И когда глаза Гарри встретились с моими, он их сильно закатил. Но, тем не менее, этого было недостаточно, чтобы заставить меня засмеяться. Ничто не могло меня рассмешить. Мне все еще было больно из-за прошлого вечера, из-за обидных слов Куинна.

Мама не была рада тому, что мы приезжали навестить ее всего лишь раз в неделю.

— Видите, — проговорила она, накладывая салат к своей лазанье, — эти дети знают, что они должны больше времени проводить со своими родителями. Они знают, что обязаны им, — сказала она, чтобы мы почувствовали свою вину.

Мое сердце начало биться сильнее. Мама даже не знала, на что нарывалась.

— Уволились со своих собственных работ и заботятся о семейном бизнесе... эти дети, должно быть, действительно любят своих родителей.

Гарри вмешался:

— Мы любим тебя, мам. — Он широко улыбнулся. — Ради тебя я готов встать во главе семейного дела. — Он отломил кусочек лазаньи, довольный собой. — Если бы оно у нас было.

Мама пожала плечами и затем вздохнула.

— Вы меня даже больше не навещаете. Полагаю, мои дети просто слишком заняты.

Так, ну все. Я встала настолько быстро, что мой стул издал резкий, скрипучий звук, почти упав назад.

— Спасибо за ужин, мама. Но мне нужно идти.

— Миа, — позвала она, ошеломленная моим внезапным уходом. Это поведение не было похоже на меня. Вообще не похоже. Но мне было больно, сильно больно, и у меня не было времени на закидоны неуверенной в себе женщины.

Я сделала несколько шагов, затем обернулась, взглянув на свою мать.

— К черту все.

Она ахнула.

— Миа! Что на тебя нашло?

Я сделала успокаивающий вдох и затем начала.

— Ты знаешь, почему тем детям нравятся их родители, мам? — стараясь подчеркнуть, я произнесла: — Потому что они внушают симпатию. — Она моргнула, глядя на меня. Я продолжила: — Если бы у меня были такие родители, то было бы больше шансов на то, что я бы навещала их чаще. Но к несчастью для меня и Гарри, мы застряли с тобой.

У Гарри отвисла челюсть.

Меня несло, и ничто не могло меня остановить. Я посмотрела на нее, в моих глазах отражалась грусть.

— Что-то подсказывает мне, что мистер Салливан не стал бы заставлять своих детей чувствовать себя неудачниками из-за их достижений. — Из меня вырвался нервный смешок. — Гарри работает в офисе, который он ненавидит. И сделал он это, потому что ты сказала ему, что работа в баре была неприемлема, ма. Ты помнишь, что сказала ему через неделю после того, как он устроился на ту работу, которую ты хотела для него? — Я посмотрела на своего брата. — Ты сказала, что там слишком много рабочих часов, и так он никогда не найдет себе девушку. — Я улыбнулась ему, хоть и дрожала. — Он сделал что-то крутое, и это все еще было недостаточно хорошо.

Мама пристально смотрела на меня, ее лицо порозовело.

— Я пошла в колледж, чтобы получить модную степень, и ты знаешь, что я сделала, когда вернулась с ней домой? — Я покачала головой. — Я отдала ее тебе. Мне дали глупый диплом в рамке, и я отдала его тебе. Ты знаешь почему? Потому что ты его хотела. — Мой голос надломился. — Ну, вот я и получила его для тебя, мама. И ты знаешь, что я получила взамен? — Мои глаза наполнились слезами отчаяния. — Мне прочитали лекцию о том, насколько дорогой был колледж, и что мне бы лучше использовать все те знания, чтобы отработать эти деньги. — Большая слеза скатилась по моей щеке. — Ты даже никогда не говорила, что гордилась мною. Ты не пришла на мой выпускной. Ты меня даже не поздравила.

Глаза моей матери наполнились слезами. Эмоционально я была опустошена.

— С каждым достижением ты саботируешь нашу радость, портишь наш настрой этим. Ты знаешь, чему меня научила? — Я закрыла глаза, стыдясь, что приходилось признавать это. — Ставить низкие цели. Потому что мы не заслуживали большего. — Затем я выпрямилась. — Но знаешь что? — Я посмотрела на брата, который опустил подбородок, пряча свое лицо. — Гарри заслуживает большего. — Я ударила себя в грудь. — Я заслуживаю большего. — Мои губы скривились. — И иногда, мам, — мой нос покалывало от слез, — ты дерьмовая мать.