Я лежу на нем и думаю. О том, что случилось и чего не случилось. О том, как вкусно пахнет его тело и какая теплая у него кожа. Эндрю стал ручным. И все потому, что боится причинить мне вред: физический, эмоциональный. А то и душевный тоже, если такое возможно. Я люблю его за это. Я люблю Эндрю за его любовь ко мне, но надеюсь, он не станет вечно дрожать надо мной.

Пока я разрешаю ему это делать. Пусть вначале сам убедится, что я пришла в норму, тогда и вся эта опека закончится. Я уважаю его чувства.

Приподнимаю голову и улыбаюсь ему.

Интересно, начнет ли он сейчас оправдываться? Скажет, почему в последнее мгновение вытолкнул член из меня? Возможно, скажет, что сомневался, надо так делать или нет. Но Эндрю молчит. Может, ждет моих слов? Но я тоже молчу.

Тишина в комнате становится тягостной. К ней добавляется ощущение какой-то неопределенности. Тогда я шевелю бедрами, специально задевая его член, и смеюсь.

– Детка, мне сначала надо восстановиться. – Он тоже улыбается и шлепает меня по ягодицам. Я громко вскрикиваю, словно от боли, а потом снова трусь о его член. – Пожалуйста, прекрати, – просит он, и ямочки на его щеках становятся глубже.

Я продолжаю игру.

– Думаешь, я шучу? – спрашивает Эндрю. – Не вздумай сделать это снова, а то пожалеешь.

Естественно, я делаю это снова и приготавливаюсь к воспитательным мерам со стороны Эндрю.

Он больно сжимает мне соски. Я застываю от страха, боясь шевельнуться. Я боюсь, что он их оторвет.

Громко хохочу и хватаю его за руки, однако Эндрю еще больнее сжимает мои несчастные соски. Мучитель!

– Я тебя предупреждал, – говорит он. У него такое серьезное выражение лица, что невольно поверишь в серьезность его действий. – Надо было прислушаться.

– Ну, Эндрю! – канючу я. – Отпусти. Пожалуйста. Отпустииии!

Он облизывает пересохшие губы и спрашивает:

– А ты будешь хорошо себя вести?

Я быстро киваю. Десять раз подряд.

Он сощуривает свои дьявольские зеленые глаза и дергает за соски:

– Клянешься?

– Клянусь могилой моего давно умершего пса Бибопа!

Эндрю в последний раз стискивает мне соски, да так, что я скриплю зубами, потом убирает руки. Он встает на постели и обвивает вокруг талии мои ноги. Наклоняется и легонечко облизывает мне каждую грудь, а потом целует их.

– Так лучше? – спрашивает он, заглядывая мне в глаза.

– Так лучше, – шепчу я.

Он целует меня. Потом нежно занимается со мной любовью. Несколько раз, пока оба не засыпаем, прижавшись друг к другу. Часы на ночном столике показывают три с чем-то.

Глава 11

Я думала, утреннее похмелье окажется более тяжелым. Вчера я напилась. Впервые за несколько месяцев. Но не жалею. Переворачиваюсь на бок, смотрю на часы, и тут мои глаза вылезают из орбит. Самолет, на который Эндрю взял билет, улетел еще полтора часа назад! Сажусь на постели и принимаюсь трясти Эндрю:

– Эндрю! Вставай!

Он мычит, переворачивается и чуть-чуть приоткрывает глаза. Пытается уложить меня и продолжить сон, но я вырываюсь и кричу:

– Вставай! Ты на самолет опоздал.

Единственная часть тела, которая реагирует на мои слова, – это его глаза. Они выпучиваются. Затем оживают и начинают просыпаться другие части.

– Черт и трижды черт! – Эндрю выпрыгивает из постели и застывает посреди комнаты. Голый.

Мне никогда не надоест на него смотреть. На голого или одетого – значения не имеет. Я до сих пор не могу понять, как мы встретились. Эндрю причесывается пятерней, потом закладывает руки за голову. Я смотрю на его рельефные мускулы.

– Придется лететь другим рейсом, – вздыхает Эндрю.

Я вылезаю из постели, подхватываю валяющийся на полу халат и собираюсь пойти в душ.

– Ничего, побуду с тобой еще несколько часов, – говорит он.

– Даже не знаю, Эндрю, – отвечаю я, затягивая пояс халата. – Я так мечтала от тебя избавиться.

Он не видит моего лица, и я улыбаюсь во весь рот.

В комнате повисает напряженная тишина.

– Ты это серьезно?

У него такой напряженный голос, что мне не удержаться от смеха. Я стремительно оборачиваюсь и целую его:

– Да нет же, дуралей! Как я могу всерьез сказать тебе такое? А ты не подумал, что это я могла нарочно отключить сигнал будильника? Вдруг я еще вчера задумала тебя задержать?

Он тоже улыбается до ушей, целует меня и идет к кровати разыскивать свои трусы.

– Ты действительно отключила сигнал будильника? – спрашивает Эндрю, надевая трусы.

– Нет. Я пошутила. Мы элементарно проспали. Но идея мне понравилась. В следующий раз воспользуюсь ею. Хочешь пополоскаться со мной в душе?

В этот момент слышится стук в дверь. Скорее всего, мама. Эндрю сразу напрягается. Он садится на кровать и прикрывает нижнюю часть тела простыней.

Я открываю дверь. Это действительно мама во всем ее великолепии крашеной блондинки. На ней светло-розовая блузка, с цветом которой гармонирует бледный румянец на щеках.

– Ты уже встала? – спрашивает она.

«Нет, мамочка, – мысленно отвечаю я. – Просто хожу во сне». Иногда она задает странные вопросы.

Мама бросает взгляд на Эндрю. Мне она уже говорила, что волнуется, как бы я снова не забеременела. Но неужели она думает, что мы перестанем заниматься сексом? Ей бы этого хотелось. Увы, не все мамины желания исполняются.

– Хочешь сегодня пойти со мной к Бренде? – спрашивает она.

Ни в коем случае. Я люблю тетю Бренду, но не настолько, чтобы задыхаться в ее прокуренном доме.

– Нет, мама. Я должна встретиться с Натали.

Я не собиралась ни с кем встречаться, но маме знать об этом ни к чему.

– Ну хорошо… – Мама еще раз смотрит на Эндрю. – А ты, кажется, собирался утром лететь в Техас.

– Мы проспали. Эндрю полетит другим рейсом.

Мама кивает и снова бросает взгляд на Эндрю, натянуто улыбаясь при этом. Он отвечает ей такой же насильственной улыбкой. Мне неловко от этой дипломатии. Маме очень даже нравится Эндрю, но для нее так непривычно, что кто-то спит вместе с ее дочерью. Эти две недели стали для нее настоящим испытанием. Если бы не мое скорое совершеннолетие и наша помолвка, Эндрю вообще бы здесь не было. И в то же время она знает, что мы любим друг друга, а после выкидыша… Словом, мама понимает, как мне нужно, чтобы Эндрю был рядом. И все равно ситуация дурацкая. Нам всем неловко. Спасибо, мамочка. Теперь мы с Эндрю вплотную займемся поисками своего жилья.

Наше жилье… в Роли. В груди появляется тяжесть, будто на меня кто-то сел.

Наконец мама уходит. Я смотрю на Эндрю. Он все так же сидит, накрывшись простыней, и хмурится.

– Пошли в душ, – снова предлагаю я, но понимаю: он не пойдет.

Он вздрагивает от моих слов:

– Схожу после тебя.

Я усмехаюсь его чисто мальчишеской неловкости, потом меняю усмешку на нежную улыбку:

– Честное слово, в выходные я займусь поисками квартиры.

– Но если хочешь, дождись меня, и будем искать жилье вместе. – Он встает. – Я предложил Натали только потому, чтобы тебе не было скучно, пока меня нет. Сама знаешь, какой у нее вкус. Точнее, совсем никакого.

– Я же не собираюсь выбирать с ней портьеры. – Я громко смеюсь. – От силы занавески. Портьерами занимаются интерьерные дизайнеры. Богатенькие заказчики обожают портьеры.

Эндрю качает головой. Я бреду в ванную, расположенную в самом конце коридора. Ощущаю раздвоенность на манер Джекилла и Хайда. Рядом с Эндрю я делаю счастливое лицо… Нет, я неправильно выразилась. Я действительно счастлива. Так я думаю. Но стоит мне остаться одной, и я превращаюсь совсем в другого человека. Мне кажется, будто у меня в мозгах есть выключатель, а за моей спиной стоит невидимка и щелкает им. Вкл. Выкл. Вкл. Выкл… Вкл.

Сажусь в ванну, подтягиваю колени к груди и пускаю горячую воду. Я готова так сидеть целую вечность. Думаю о квартире, которую обязательно найду, о том, как вчера замечательно оттянулась в «Подземке», и о груде скопившегося белья, которое надо стирать. Потом смотрю на кусок мыла. Я положила его совсем недавно. Вдавленные буквы названия фирмы уже почти не видны. Я погружаюсь во что-то вроде дремы и очухиваюсь, лишь когда вода начинает остывать. Я даже не побрила ноги, перед тем как закрыть воду. Пора вылезать. Терпеть не могу эти коврики для ванной, а потому бросаю на него чистое полотенце и только тогда вылезаю, глядя на себя в зеркало. Машинально начинаю считать брызги от зубной пасты на зеркале. Досчитав до четырнадцати, останавливаюсь.

Открыв аптечку, роюсь среди бутылочек и коробочек в поисках адвила. К счастью, мое так называемое похмелье лечится парой таблеток. Лезу за пластиковым флаконом, но по ошибке вытаскиваю другой – коричнево-желтый. Судя по расцветке, внутри что-то из лекарств, продающихся по рецепту. Таких коричнево-желтых бутылочек в маминой аптечке несколько. На той, что у меня в руках, написано: «Перкосет 7.5. Принимать по одной таблетке каждые 6 часов до исчезновения боли. Нэнси Лиллард». Зачем маме понадобилось столь сильное болеутоляющее? Флакон почти полон. Вспоминаю, что одно время ее мучили боли в спине. Наверное, она все-таки пошла к врачу, и тот ей прописал. А вдруг моя мамочка, будучи дипломированной медсестрой, занялась преступным бизнесом? Ведь ей легче получить доступ к сильнодействующим препаратам, чем обычным людям.

Нет. Это уже мои фантазии. Судя по дате, лекарство было куплено месяц назад. Я замечаю, что фиксатор внизу пробки не надорван. Значит, мама не проглотила ни одной таблетки. Она не превратилась в лекарственную наркоманку и по-прежнему не принимает ничего, кроме общедоступных препаратов.