— Да, подруга, — услышала я голос Ларисы и заметила ее, идущую по дорожке и активно размахивающую двумя большими пакетиками кошачьего корма. — Только теперь я поняла, что фраза «загладить свою вину» может означать элементарное поглаживание мордатого зажравшегося кота, а не исправление людских ошибок.

Мордатый кот фыркнул и принялся, облизывая лапку, умываться. И увлеченно занимался этим делом, пока Лариса доставала из сумочки формочку из фольги и вскрывала пакетик с кормом. А вот стоило ей выложить еду, он решил, что достаточно позлился и достаточно чистый для того, чтобы отведать столь дорогой трапезы.

А то, что кто-то там его мордатым обзывает, так пусть себе говорит. Он стерпит. Он вообще терпеливый. Тем более что если он сдержится и не отомстит, ему отдадут и второй пакет корма. А он вкусный, мур-к… мур-р-к… сегодня быть добрым котиком выгодней… мурк-мур-р-к…

— Ты смотри, как размурчался, — рассмеялась Лариса, наблюдая за полосатым. — И ведь такой умилительный, что ему даже наглость можно простить. И все разрешить.

— Да уж, — поддакнула я.

Лариса перевела на меня взгляд и нахмурилась. Вскрыв второй пакет с кормом, она высыпала его в опустевшую формочку и выбросила мусор в урну.

— Так, подруга, — перекинув косу с одного плеча на другое, она подхватила меня под руку. — Давай договоримся: я тебе — вкусный чай, а ты мне — подробный рассказ о том, что случилось.

Мне как раз не хотелось вдаваться в подробности, но я даже не успела качнуть головой, как Лариса почувствовала, что я готовлю отказ.

— А так? Мур… — Она состроила умилительную мордочку, растянув губы в улыбке и сдвинув домиком светлые брови, а вдобавок еще и фыркнула. — Мур-мур…

Услышав мой смех, Лариса приняла его за согласие. В общем, за что ей было удобней, за то она его и приняла.

Чтобы скорей закрепить наши договоренности, она практически на буксире потащила меня в подъезд, а чашку с чаем я получила в коридоре, даже не успев разуться. Только присела на пуфик, а уже чашка в руках.

Чай был едва горячим. С пакетика. Черным, хотя я люблю зеленый. Но сделан был от души и с таким старанием, что трудно угостившему в чем-либо отказать. Я задумалась над тем, есть ли моменты, которые разглашать не стоит, и пришла к выводу, что наоборот лучше предупредить Ларису. А то разовьет активность со своими неугомонными бухгалтерами, раструбит в сетях о случае с Прохором, а ведь папа просил не вмешиваться…

— Ну что мне… — услышала нетерпеливое нытье подруги над головой, — хвостиком повилять, как Мурзик?

— Давай! — позволила я и села с удобством.

И расхохоталась, когда Лариса перекинула длинную косу себе за спину и, взявшись за нее, показала светлый хвостик. Сначала с одного бока. А потом и с другого.

Ну, теперь-то выбора не было.

Теперь точно пришлось рассказывать.

Даже те моменты, которые вспоминать не хотелось…

— Бородатый, значит… — выслушав до конца, пробормотала Лариса. — Слушай, а нельзя там как-то приплатить психиатру, чтобы его побрили?!

— Может, лучше сделали эпиляцию?

— Хорошее предложение, — похвалила Лариса и мечтательно протянула: — Вот бы еще и в интимной зоне…

Глава № 20

Субботний день был нервным и стрессовым, а вечер прошел за веселым обсуждением тысячи и одного метода лишения «бородатого борова чести». Если, конечно, допустить мысль, что она у него где-то там затерялась. Я такую мысль отмела напрочь и сразу, а Лариса начала ныть, что вот, мне даже пофантазировать лень.

— Хорошо, — предложила я, — твои варианты?

— Ну… — после долгой паузы, за время которой я успела не только приготовить вкусный зеленый чай, но и насладиться им, сказала Лариса. — Возможно, если бы мы применили клизму…

На этот раз моя фантазия прямо таки зафонтанировала идеями и, пожелав спокойной ночи подруге, я ушла к себе в комнату. Я слышала, как на кухне несколько раз громко хлопала дверь холодильника, но есть не хотелось, более того, я радовалась, что ограничилась на ужин лишь чаем. А то так и представлялось… так и виделось… так и мерещилось…

А тут еще Мурзик принялся с каким-то котом выяснять отношения. Пришлось встать, выйти на балкон и начать выяснять отношения с ним. Мурзик притворялся глухим и менять место разборок не собирался — мол, и что, что окна мои? На них горланить одно удовольствие, других подходящих во всем дворе не нашлось! Своим пронзительным ором он настаивал именно на этой версии до тех пор, пока…

— Больше никогда не куплю тебе «Вискас!» — крикнула я в темноту.

Кот замолчал. А потом неуверенно стал завывать снова, но…

— И Ларису подговорю не тратиться на тебя! — добавила я.

Мурзик притих. Посмотрел на своего соперника и, дерзко махнув хвостом, увел его за собой в темноту.

— Собаки умные, — прокомментировала я, немного шокированная происходящим, — а коты хитрые и продуманные.

Я легла спать, сон был легким и увлекательным, как перо бабочки, и каким-то очень приятным. А потом как надавило что-то, и стало так тяжело и неуютно, и…

— Ты чего? — открыв глаза, я недоуменно взглянула на Ларису, сидящую на моей кровати и по самые брови обмотанную теплым одеялом.

Видимо, когда она деликатно спихивала меня с кровати, чтобы разместиться рядом, меня и накрыло кусочком ее одеяла. Такое поведение, с учетом, что кровать моя, на дворе жаркое лето, а на улице едва забрезжил рассвет, было странным.

— Да вот, задумалась… — пробормотала она через одеяло. — Я постоянно жру, на диете еще ни одной недели не продержалась… Ев, какая из меня модель?

— Для этого проекта самая подходящая, — зевая, заверила я и попыталась перевернуться на другой бок, но рука в одеяле меня удержала.

— А что, если я не справлюсь? Ты знаешь, мне кажется, я для этого просто не создана…

— Я в тебя верю, — отчаянно давя зевок, успокоила я. — И потом, я тоже не считаю, что создана для того, чтобы пальцы веером растопыривать. Но ничего. Папа сказал, что в любом случае — это опыт.

— Кирилл Антонович просто так никогда не скажет, — приободрилась Лариса и встала с кровати. — Все! Поверю ему и пойду спать!

— Молодец! — перекрутившись на другой бок, похвалила я.

Впрочем, верила Лариса недолго. А я, соответственно, так же недолго спала. В какой-то момент она и ее одеяло снова появились у меня в комнате и на кровати.

— Ев… — сказали они.

«Они», потому что Лариса по-прежнему использовала одеяло, как паранджу.

— Мне что-то Вадик Москаленко вспомнился. Помнишь Вадика? Я вот припомнила, как однажды в школе он ко мне подошел и…

Так как Вадик перевелся из нашей школы в восьмом классе, а Лариса тогда еще не научилась брать хлюпиков в оборот, я поняла, что ничего интересного в воспоминаниях не всплывет. Даже поцелуя точно не будет. А потому подтянула вверх легкий плед, которым укрывалась, повторила маневр с паранджой и благополучно уснула.

Открыв глаза в следующий раз и снова увидев сидящую на кровати Ларису, я не могла понять: уходила она из комнаты или нет. Все тот же монотонный рассказ про одноклассников, все то же одеяло… И только босоножки с красными цветами на ногах у подруги подсказали верный ответ.

— Так!.. — начала я и набрала побольше воздуха в легкие, но Лариса спрыгнула с кровати и поспешила к двери.

— Я уже ухожу, — она помахала мне на прощание уголком одеяла. — Я уже выговорилась, спасибо.

Часы показывали семь утра и напоминали, что в воскресенье не только можно, но и нужно поспать подольше, но какой там сон? Прихватив с собой домашние брюки и майку, я направилась в ванную, в коридоре была встречена громким сопением из другой комнаты, но будить и мстить человеку не стала. Мандраж… Забавно, но с кем не бывает?

Приведя себя в порядок, я приготовила сырники, потренировалась часик за ноутбуком, потом еще часик, а потом поняла, что не увлеклась процессом, а сама жутко нервничаю, и решительно опустила крышку.

В пятницу, когда я принимала решение с этой работой, оно казалось правильным и несложным, а сейчас… Ничего ведь не изменилось. Что в пятницу, что сейчас я еще даже не приступала к обязанностям. Но все воспринималось как-то иначе. Острее. Нервней. Внутри все, казалось, скручивалось в какой-то узел. И очень, просто очень хотелось поддаться соблазну, позвонить Лере и сказать, что, вы знаете, я передумала…

Но я постаралась взять эмоции под контроль.

Папа говорил, что проблему не решить, если не разобраться в сути. Итак, почему я не хочу идти на работу? Да, это не предел моих мечтаний и не мое. Но почему я буквально не нахожу себе места? Только ли из-за этого?

Нет.

Тогда что меня так тревожит? Чего я боюсь? Боюсь… Странно, но… наверное, да. Это какой-то страх.

И с чем, интересно, он связан? Я понимаю, что в первый день никто не будет ожидать от меня каких-то свершений. Тут хоть бы просто дожить до шести вечера. Нет, меня беспокоит не это.

А что?

Вот честно и откровенно — что?

Я тяжко вздохнула, выглянула в окно, наткнулась на изумрудный взгляд Мурзика и поняла.

Меня беспокоит не «что-то», а «кто-то».

А если конкретно — Питон.

Я не хотела пересекаться с ним снова. И, тем не менее, понимала, что это непременно случится.

Н-да…

Подхватив тарелку с сырниками, я побежала в комнату к Ларисе, села на край ее кровати, но от моего веса кровать даже не вздрогнула. Тогда пришлось чуть-чуть потолкаться.

— Ты чего? — открыв сонные глаза, уставилась на меня подруга.