– Он любит меня, бабушка!

– Он сам сказал это? – осведомилась Жасмин.

Синара покачала головой.

– Но я знаю, знаю! – настаивала она.

Жасмин вздохнула:

– Да. Возможно, и любит, но пока ты не заставишь его признать это, вряд ли он согласится жениться на тебе. Черт! Какими же глупцами могут быть мужчины, и тут уже ничего не поделаешь! – Она обняла внучку за плечи и прошептала: – Как бы там ни было, можешь на меня положиться. Но бойся вызвать открытый скандал! Твой отец с годами становится все больше похожим на своего деда, короля Якова. Хочет, чтобы все шло, как ему нравится, и не остановится ни перед чем, чтобы добиться цели. В свое время король насильно изменил и мою жизнь, заставив выйти за лорда Лесли. Просто чудо, что все обернулось так счастливо.

– У тебя была необыкновенная жизнь, бабушка. Я тоже мечтала о приключениях, но теперь, встретив своего дорогого Гарри, хочу лишь быть его женой и матерью его детей. Какой же скучной тупицей я оказалась на самом деле! – засмеялась девушка.

– Знаешь, я могла бы вполне обойтись без некоторых приключений, – заверила Жасмин. – Поверь, в спокойной жизни есть своя прелесть.

Двадцать шестого апреля двор перебрался в Гринвич, и леди Стюарт присоединилась к королевскому кортежу. Королева согласилась присмотреть за молодой кузиной мужа, и покои герцога Ланди были предоставлены к услугам его дочери, где бы ни пребывал двор в это время.

– Не знаю, что, черт возьми, тебе удастся сделать со своим графом за следующие три месяца, – продолжал ворчать Чарли, – но я, как только доберусь до дома, начну искать подходящих женихов. Как бы там ни было, ты, моя милая девочка, будешь обвенчана и уложена в постель еще до восемнадцатилетия. В этом я даю тебе слово. Странно, что ты не можешь довольствоваться приличным джентльменом, как твоя сестра Сабрина.

– Тебе повезло, папа, что Бри влюбилась в нашего родственника Саутвуда! Она была такой же неотесанной, как шотландские коровы, когда приехала из Гленкирка! Сколько пришлось потрудиться бабушке, прежде чем она снова стала воспитанной леди! Поэтому бабушка взяла на воспитание сначала Дайану, а потом ее сестру. Но со мной тебе повезет так же, как с Бри, и я действительно пойду к алтарю до своего восемнадцатилетия, – заверила Синара, целуя отца. – Спасибо, что позволил остаться при дворе.

– До августа, Син, а потом тебе придется вернуться домой, – строго предупредил герцог. – Ни ты, ни моя матушка больше меня не уговорите. Кстати, Син, как насчет тебя? Ты просто цветешь, но, говорят, всякая девушка цветет в семнадцать лет. Лови своего графа, прежде чем лепестки опадут, иначе мне придется найти тебе мужа.

– Да, папа, – покорно пробормотала Синара и, поцеловав мать и бабушку, распрощалась.

Но Жасмин успела обнять внучку и прошептать:

– Делай все возможное, дорогая, и преподнеси мне на день рождения подарок: своего жениха. Больше мне ничего не нужно.

– Ты становишься ужасно похожей на Рохану и Торамалли, – поддела Синара, снова целуя бабушку.

В ясный апрельский день двор двинулся из Ньюмаркета. Герцог попросил у кузена разрешения уехать и теперь собирался в Куинз-Молверн вместе с женой и дочерью, предварительно распорядившись переправить туда же лошадей из конюшни. Расплатился с обоими жокеями и потребовал их присутствия в сентябре, когда начнутся осенние скачки. Вещи были сложены, и семейство отправилось домой.

Прибыв в Гринвич после нескольких дней путешествия, придворные пустились в обычные весенние развлечения: пикники, катание на лодках, спортивные состязания. Синара особенно отличалась в стрельбе из длинного лука, которой ее обучила Фланна Лесли, герцогиня Гленкирк. Она обожала стрелять по мишеням, расставленным в лугах, неподалеку от дворца. Теннис она находила чересчур грубым спортом, но, как все Стюарты, любила играть в гольф, завезенный ими же из Шотландии. И каждый день ездила кататься с любовником.

Но оба они только и жили ожиданием ночей, когда шум утихал и во дворце воцарялось спокойствие. Тогда граф без помех прокрадывался в ее покои и постель. Бедная Эстер не знала, как ей быть. Конечно, хозяйка не должна принимать джентльмена так поздно ночью, а тем более у себя в спальне! Но верность Синаре была такова, что она не могла пожаловаться королю или известить о происходившем герцога. Пришлось потолковать с Нэп, горничной мистрис Гвин.

– Она уже раскупорена, это очевидно, – заявила та без обиняков. – И что ты можешь сделать? Только молиться, чтобы у нее брюхо не выросло!

– Но почему ты так уверена? – допытывалась наивная Эстер.

– Эх, девочка, да посмотри же на свою госпожу? Неужто не видишь, как у нее лицо светится? Такое сияние появляется, только если женщину усердно и регулярно объезжают! Взять хотя бы мою хозяйку! Теперь, когда бедняжка королева выкинула, моя госпожа заставит его величество испечь каравай в ее печи! Но это совсем другое. Такое простительно, когда речь идет о короле и его любовнице. Незамужней дочке герцога и ее любовнику, пусть даже и графу, такое поведение не пристало. Почему они не поженятся? Миледи Нелл говорит, что они созданы друг для друга.

– Он твердит, что никогда не женится, – вздохнула Эстер, – а моя хозяйка уверяет, что однажды все переменится.

Нэн покачала головой:

– С мужчинами иногда сладу нет, это уж точно. Конечно, он женится, но пока она будет позволять ему все, ничего не выйдет. Он пользуется всеми привилегиями супруга, и это очень ему удобно, и пока все остается как есть, к чему надевать ей колечко на палец? Передай ей это, и пусть призадумается.

Эстер так и сделала, добавив:

– Нехорошо, миледи! Что, если кто-то проведает о ваших ночных встречах? Ваша репутация будет погублена! Не хотите же, чтобы сплетники злословили, будто ему пришлось жениться на вас, что ваш папа его заставил?

– Не хочу, – кивнула Синара, до этой минуты настолько поглощенная своей страстью, что забыла о будущем.

Этой ночью они лежали нагие в постели. Граф растирал ее ноги. Сегодня, в день рождения короля, она столько танцевала, что теперь, по ее словам, не могла шагу ступить. Сильные пальцы графа разминали ступни, прогоняя боль. При этом он успевал целовать каждый пальчик по очереди. Синара мурлыкала от удовольствия. Когда он лег рядом, она стала лизать его торс, наслаждаясь соленым вкусом его пота, прикусывая соски, медленно обводя их языком.

– Черт возьми, девушка, до чего я люблю, когда ты меня дразнишь! – воскликнул он. Вместо ответа она провела длинными волосами по его телу, спускаясь все ниже. Поцеловала тугую плоть живота, проникла язычком в пупок. Гарри затаил дыхание. До этой ночи она никогда не отваживалась на подобную дерзость. Он почти всхлипнул, когда она зарылась лицом в темный кустик завитков между его ногами. Тонкие пальчики осторожно сжали его плоть, уже твердеющую от желания. Язык медленно провел по всей длине.

Гарри застонал. Она впервые взяла его ртом!

– О Боже! Да! – ахнул он.

– Что я должна делать? – прошептала она, крепко проведя языком по головке, прежде чем снова сомкнуть губы.

– Что пожелаешь, – умоляюще пробормотал он.

Она продолжала сосать, вбирая все глубже, его плоть быстро увеличивалась в размерах. Тогда она зажала его губами и принялась ласкать языком, пока он не обезумел от желания. Затем она разжала пальцы, села верхом, спиной к нему, и ввела его в свой грот любви. Гарри приподнялся и, сжав нежные полушария ее грудей, принялся яростно мять.

Она самозабвенно скакала на нем, как на своем жеребце. Наконец, он с рычанием бросил ее на кровать лицом вниз, сжал ее бедра и теперь уже сам управлял их страстью.

– Итак, моя своевольница, ты пытаешься взять надо мной власть? – шепнул он, вонзаясь в ее послушное тело.

– Зато ты плакал, как ребенок, – парировала она.

– А теперь твоя очередь плакать, Син.

Его ритм убыстрялся, становясь все жестче.

– Верно? Верно? – допрашивал он.

– Попробуй заставить меня! – измывалась она.

Но он знал, что приводит ее в исступление, и стал действовать иначе: медленно-медленно-входил в нее и так же медленно выходил, почти до конца, но не совсем. И снова погружался, медленно-медленно... Теперь уже Синара всхлипывала и умоляла о завершении. Но граф стоял на своем.

– Рано, мой ангел, – повторял он, внезапно врезаясь в нее сильнее и глубже, чем когда-либо.

Синара тяжело дышала. За сомкнутыми веками мелькали цветные искры. Волна ощущений, поднимавшаяся откуда-то снизу, подхватила ее и понесла на гребне раскаленного желания.

– Т-ты убиваешь меня! – вскрикнула она, забившись в конвульсиях неземного восторга. Она снова закричала и упала в темную, теплую, бездонную пропасть, дрожа от слабости и экстаза. Последнее, что она почувствовала перед тем, как лишиться сознания, был мощный поток его семени, заполнявший ее лоно. Синара со вздохом уплыла в неведомые дали.

Гарри упал на нее, ничего не замечая. Но очнувшись, она оказалась в кольце его рук и нежно улыбнулась в глаза возлюбленному.

– Ты пугаешь меня, когда вот так неожиданно падаешь в обморок, – признался он.

– Всего второй раз, – утешила она. – Но это так чудесно, Уикиднесс! Иногда ты заставляешь меня летать! Интересно, ты испытываешь то же самое?

– Да, – кивнул он. – Но, Синара, я хочу, чтобы ты уехала со мной в Саммерсфилд-Парк! Мне надоела придворная суета, и мне хочется снова оказаться в своем поместье. Синара чуть сжалась и подняла голову.

– О чем именно ты просишь меня, Гарри?

– Отправиться со мной в Саммерсфилд, – повторил он и, поняв ее смущение, добавил: – Я с самого начала предупреждал тебя, что не женюсь.

– Несмотря на то что любишь меня, – мягко напомнила она. – А ты любишь, Гарри, хоть и боишься сказать это вслух. Я уже говорила, что женской натуре присуща тонкая интуиция. Она всегда распознаёт, когда ее любят. Твой отец не любил жену, а она его боялась и ненавидела. Он изнасиловал ее, потому что она ранила его гордость, отказав в притязаниях. Тогда их вынудили сочетаться браком только потому, что она потеряла невинность и уже носила тебя в чреве. Но, мой бедный Гарри, у нас все по-другому! Неужели ты еще не понял, что свободен любить? Я отдала тебе все, чтобы доказать свою любовь, и ты тоже меня любишь. И все же опасаешься признаться в этом не то что мне, но даже себе самому.