Полицейский, видимо, был прав, ограничиваясь версией неожиданного недомогания. К тому же не было ли оно прямым следствием ее беременности? Тогда косвенным виновником этой драмы оказывался он — Жофруа. В полном отчаянии он ощутил себя убийцей… Однако ему хотелось выяснить, чем закончился ее визит к врачу. Это был его долг мужа и мужчины, потерявшего не только жену, но и ребенка. Наконец Жофруа произнес:

— Вы правы, месье комиссар. Необходимо как можно быстрее отыскать этого врача.

— Не беспокойтесь, наши службы этим займутся. Мы опросим всех гинекологов Милана и тут же сообщим вам о результате поисков. Извините меня, месье, за этот последний вопрос: вы только что сказали, что мадам Дюкесн не поехала с вами в Биарриц, не желая встречаться там со своей родственницей. Можно ли узнать, о ком идет речь?

— О ее матери — Иде Килинг.

— Она проживает в Биаррице?

— Нет. Когда я туда вчера приехал, в городе ее не оказалось. Тем более удивительно, что именно из-за нее мне пришлось совершить это глупое путешествие. Дело в том, что в наш адрес поступили две телеграммы за подписью администрации отеля «Мирамар» города Биарриц, сообщавшие о тяжелой болезни моей тещи и требующие нашего срочного присутствия. Прибыв в Биаррица, я обнаружил, что администрация отеля никаких телеграмм нам не посылала, а сама Ида Килинг никогда не заявлялась в этот город.

— Действительно очень странно… Но где же она может сейчас находиться, по-вашему?

Поколебавшись, Жофруа ответил:

— Точно не знаю… Предполагаю, что в Европе, поскольку только она могла организовать эти телеграммы. Хотя до этого мы думали, что она живет во Флориде.

— Как вы намерены сообщить матери о смерти ее дочери?

— Не знаю. Думаю, мадам Килинг вскоре сама узнает эту новость и испытает при этом лишь удовлетворение.

— Я вас не понимаю, месье Дюкесн.

— Моя теща ненавидит свою дочь за то, что она — ее точная копия, но намного моложе.

— Вы считаете, что подобное отношение матери могло как-то повлиять на рассудок дочери? Ведь это доставляло ей страдания.

— Эдит? Она испытывала к своей матери еще большую неприязнь.

— Неужели? Ваше положение, месье, было весьма щекотливым.

— Более щекотливым, чем вы можете предположить.

Желая отойти от скользкой темы, Жофруа обратился к комиссару:

— Не могли бы вы мне рассказать, как… как ее обнаружили?

— Тело нашли, когда начали спускаться сумерки и поиски уже собирались прекратить. Один из спасателей заметил что-то темное на поверхности воды. Это и была ваша супруга. Втащив утопленницу в катер, спасатели попытались сделать ей искусственное дыхание. К несчастью, уже было поздно. Тело отвезли в морг, где оно сейчас и находится. В Белладжио нет судебно-медицинской клиники. Когда мне сообщили фамилию, я тут же просмотрел списки проживающих в отелях и приехал сюда поставить в известность о случившемся директора.

— Я знал, что вы отбыли ранним утром на автомобиле вместе с супругой, взяв только два чемодана, — смущенно сказал директор. — Дежурный портье передал мне, что вы вернетесь дней через пять и оставляете за собой номер. Поскольку вы отсутствовали в предыдущую ночь, мы нашли поездку вполне естественной. Помнится, я сказал своему заместителю: «Наша идеальная пара отыскала, видимо, где-то новый райский уголок для своей любви».

— Для любви… — задумчиво повторил Жофруа.

— Узнав, что мадам Дюкесн, вернувшись во второй половине дня в Белладжио, не заходя в отель, отправилась в порт, а вас не было в лодке, я страшно испугался…

— Господин комиссар, не могли бы вы мне объяснить, как моя жена вернулась из Милана?

— О подробностях этого возвращения мы узнали только сегодня утром по телефону из центрального комиссариата Милана. К ним обратился водитель такси, прочитавший в утренней газете сообщение о несчастном случае с американкой на озеро Комо. Он посчитал своим долгом рассказать полиции, что накануне в три часа дня к нему в такси села дама, внешность которой соответствовала приметам, описанным в газете. Дама не разговаривала по-итальянски, а только по-французски, с явным английским акцентом. Она попросила отвезти ее в Белладжио. Водитель колебался, учитывая дальность поездки, превышающей его ежедневный пробег. Незнакомка настаивала, пообещав прилично заплатить. Наконец таксист согласился, и час спустя высадил ее в нескольких метрах от порта. Никакого багажа у дамы не было.

— Даже чемодана? — удивился Жофруа.

— Ничего. Я отправил фотографию с документа мадам Дюкесн с нарочным в Милан. Водитель такси сразу же опознал свою пассажирку. Теперь вы знаете главное, месье. Все остальные объяснения видятся мне излишними до процедуры опознания. Вы в силах сейчас пойти туда?

— Я должен… — прошептал Жофруа. — Мне надо ее увидеть.

Ему пришлось приложить огромные усилия, чтобы подняться с кресла и последовать за комиссаром. Перед входом стоял его запыленный автомобиль.

— Я вряд ли смогу сейчас вести машину, господин комиссар.

— Мы поедем на моей.

В пути взгляд Жофруа блуждал по живописным берегам озера, заполненным разноцветной людской массой. Придавленный случившимся, он думал: «Разве можно представить существование в этом раю любви и красоты места под названием “морг”?»

Фасад здания, к которому они подъехали, был совершенно непримечательным, обшарпанным и без всякой вывески. Лишь трехполосый флаг — зелено-бело-красный — указывал, что это заведение принадлежит государству.

Жофруа с комиссаром очутились в маленькой невзрачной комнатке с убогой меблировкой, состоявшей из нескольких плетеных стульев и деревянного стола. За этим столом сидел человек в фуражке, единственной работой которого, видимо, было ведение скорбного журнала посетителей, лежащего перед ним.

— У вас есть при себе документы? — спросил комиссар у Жофруа. — Здесь необходимо их предъявлять.

— У меня есть паспорт.

— Очень хорошо.

Пока служащий записывал номер паспорта, Жофруа спросил:

— Вы говорили, господин комиссар, что нашли в сумочке моей жены ее удостоверение личности. Но там должен был находиться и паспорт. Перед отъездом в Милан я посоветовал взять его с собой, если придется заполнять анкету в отеле. Она же была иностранкой.

— Паспорта в сумочке не было.

— Однако она его туда положила при мне.

Поднявшись из-за стола, работник морга сказал комиссару несколько слов по-итальянски и вышел из комнаты.

— Придется две-три минуты обождать, — перевел полицейский. — Судебно-медицинский эксперт еще здесь, он сейчас подойдет. Его зовут доктор Матали. Он считается светилом в своей области.

Открылась дверь. Доктор был не очень молод, его добродушное лицо, покрытое красными пятнами, странным образом контрастировало с его профессией. Глаза, спрятанные за толстыми роговыми очками, светились умом. Они казались даже насмешливыми. Жофруа тут же испытал чувство инстинктивной неприязни к этому толстяку в белом халате, призванием которого было копаться в человеческих останках. Голос у врача, тем не менее, оказался приветливым.

— Мне известно, что вы француз, месье. Я хорошо говорю по-французски, и это упростит процедуру. Обещаю — она не займет много времени. Но чтобы не задерживать вас потом, хотел бы выяснить, желаете ли вы еще на несколько дней оставить тело в морге или же получить сертификат на захоронение, чтобы как можно быстрее переправить мадам Дюкесн во Францию?

Жофруа открыл было рот, чтобы попытаться ответить, но слова застряли у него в горле.

— Извините за несколько странный вопрос: мадам Дюкесн действительно было 27 лет, как это указано в ее удостоверении личности?

— Ну конечно же, доктор.

Тот задумчиво покачал головой.

— Пойдемте со мной, месье. Вы тоже, господин комиссар.

Жофруа последовал за ним по узкой лестнице, ведущей в подвальное помещение. Следом шел комиссар.

Они оказались перед двустворчатой дверью с матовыми стеклами. Работник, поджидавший их, распахнул одну створку. У Жофруа подкосились ноги, он чуть не упал. В длинной низкой комнате со сводчатым потолком он увидел шесть мраморных столов. Пять были пусты, на шестом лежало человеческое тело, накрытое белым саваном. Подойдя к этому столу, доктор повернулся к Жофруа и комиссару, застывшим на пороге.

— Подойдите, пожалуйста, сюда. Это необходимо.

Полицейский взял Жофруа под руку и мягко, но настойчиво заставил сделать несколько шагов вперед. Когда они оказались рядом со столом, доктор Матали сдернул простыню, и их глазам предстало обнаженное тело Эдит.

Жофруа, в ужасе отпрянув, застыл, потрясенный. Его вытаращенные глаза не могли оторваться от трупа.

— Вы узнаете тело? — спросил врач.

Жофруа не ответил. В его голове звенело: «Вы узнаете… Вы узнаете тело…» — как будто этот вопрос, записанный на долгоиграющую пластинку, долетал из какого-то другого мира. Узнал ли он это тело? Эту неподвижную человеческую массу, эту мертвую грудь, эти длинные волосы, прилипшие к отекшему лицу, эту вздувшуюся шею, эту мраморность кожи? И да, и нет… Все это не имело никакого отношения к его любви…

Судебно-медицинский эксперт повторил вопрос.

— Да, это, должно быть, моя жена, — пробормотал Жофруа пересохшими губами.

— Пойдемте, месье. — Врач вновь набросил простыню на безжизненное тело.

Жофруа покорно вышел из подвала, стены которого источали запах смерти. Поднимаясь по лестнице, он подумал, что никогда не сможет забыть ощущение могильного холода, испытанное им. Его сердце обмирало, а душа была готова воссоединиться с покинувшей его любимой…

Усадив Жофруа в кабинете, доктор Матали протянул ему стакан с водой, накапав туда какое-то лекарство из маленького флакона. Ему пришлось почти силой разжать Жофруа зубы, чтобы заставить выпить эту жидкость. Доктор постоял, держа руку на пульсе несчастного молодого человека, пока жизнь не вернулась на его смертельно-бледное лицо.