— К сожалению, именно так, — сухо сказала она. — И судья может встать на его сторону.

— Но ведь Леон приходится Мэтью отчимом, — вмешалась взволнованная Кейт. — Почему бы не узаконить их отношения? Это ведь вполне логично!

— Здравый смысл отступает, когда дело касается расовых предрассудков. Это вам скажет любой темнокожий солдат.

Руби скрестила ноги в нейлоновых чулках. По скуле Леона заходили желваки, на висках обозначилась пульсирующая жилка.

— Что же нам предпринять? — спросил он. — Нужно же что-то делать.

— Положитесь на меня, — проговорила Руби. — Ничего иного вам не остается. — Она закусила губу, колеблясь, сообщать ли Эммерсонам другую неприятную новость. — Если суд сочтет возражения Джосса Харви обоснованными, прадед может подать прошение об опеке над мальчиком. Но и это еще не все. Не исключено, что вам откажут и в удочерении Дейзи. Мне неприятно говорить это вам, но таково истинное положение вещей.

Кейт побелела как мел. Она предполагала, что Джосс Харви попытается стать опекуном Мэтью, но не думала, что может потерять Дейзи. А ведь это вполне возможно! Если им откажут в праве воспитывать девочку, ее заберут в сиротский дом.

— О Боже, нет! — Кейт прижала ладонь ко рту. — Только не это!

Леон пришел в ярость.

— Я никому не позволю разрушать мою семью! — вскричал он. — И не отдам своих детей ни Джоссу Харви, ни муниципалитету.

— Что касается Мэтью, то надежда есть, все не так беспросветно, как вам кажется, Леон, — откашлявшись, заметила Руби. — Против мистера Харви можно использовать его попытку похитить мальчика, когда тот был еще младенцем. К тому же он доводится Мэтью прадедушкой, а не дедом, суд учтет возрастной фактор.

Руби бросила окурок в камин и тут же достала другую сигарету. На Кейт и Леона было больно смотреть, их раздавило услышанное.

— Я постараюсь помешать мистеру Харви стать опекуном Мэтью, — продолжила она. — Но ведь он может попытаться усыновить его. И тогда…

Кейт разрыдалась. Леон притянул ее к себе.

— Когда состоится слушание дела? — спросила Кейт.

— Двадцать четвертого декабря, — сообщила Руби. Если дело будет проиграно, рождественские праздники для Эммерсонов окажутся испорченными.


— Мне не хочется проводить этот вечер в городе, — сказал Тед Ломакс, шевеля кочергой угли в камине. — Шесть лет я не был дома и не желаю шляться по улицам. Хочется побыть у своего очага.

— Хорошо, не обязательно идти на Пиккадилли, — согласилась Мейвис, неохотно отгоняя картину манящих огней отелей и кафе на центральной улице. — Давай сходим в льюишемский клуб. Там ты встретишь своих старых знакомых.

Тед откинулся на спинку кресла, чувствуя себя не на тридцать четыре, а по крайней мере на пятьдесят: настолько он устал.

— Только не сегодня, дорогая. Давай лучше приготовим гренки и попьем с ними чаю.

Мейвис хотела было предложить пройтись хотя бы в паб «Лебедь», до которого рукой подать, но передумала. Все равно ее муж по натуре отшельник и не умеет веселиться в шумной компании.

— Гренки так гренки, — миролюбиво кивнула она и пошла на кухню за хлебом. Они не появлялись на людях с тех пор, как Тед вернулся домой. Нарезая на доске хлеб ломтиками, Мейвис с раздражением думала о том, какое будущее их ждет, если Тед не желает развлечься в баре даже в пятничный или субботний вечер. Она уже умирала от скуки.

Но, вспомнив о том, что муж шесть лет провел на войне, она устыдилась своих мыслей. Он ведь постоянно участвовал в боях, получил медаль за отвагу. И хотя внешне он не походил на героя, в действительности он им был.

Она заметила, что нарезала слишком много хлеба, и отложила лишнее в металлическую хлебницу. Если Билли не съест хлеб утром с джемом, можно будет приготовить пудинг. Ей вновь стало тоскливо. Неужели ее не ждут никакие развлечения, кроме приготовления пудинга? Она потянулась за вилкой и внезапно вспомнила молодого человека с лицом проповедника. Он теперь частенько ездил в ее автобусе. Чего же ей на самом деле хочется? Посещать рестораны, пользоваться вниманием особ противоположного пола, пить с ними вино и обедать в шикарных ресторанах? Ответ был один: из всех мужчин на свете самым желанным для нее был Джек. Она положила на поднос уже поджаренные ломтики хлеба, масленку и нож. Что будет, когда Джек вернется домой?

Удастся ли ему наладить отношения с Кристиной? А если этого не произойдет?

Она взглянула на свое отражение в зеркале. Как бы там ни было, на ней это не отразится. Она раз и навсегда все испортила, влюбившись в Теда и забеременев от него. И если подумать, то их супружеская жизнь нисколько не хуже, чем у других семейных пар. До войны муж всегда приносил домой всю зарплату, не увлекался выпивкой и не изменял ей. У них двое отличных детей, и они вполне удовлетворяют друг друга в постели.

Мейвис взяла со стола поднос и пошла в гостиную. Настроение у нее поднялось: после чая с гренками они лягут спать и с лихвой компенсируют удовольствие, которое могли бы получить, если бы выбрались в город.


— Честно говоря, Дэнни, сегодня меня совсем не тянет в бассейн, — признался Леон, когда они встретились в четверг вечером на углу площади и Магнолия-Хилл. — Хочется чего-то новенького.

— Может быть, ты имеешь в виду бокс? — предположил Дэнни, крепче зажимая под мышкой сверток с полотенцем и плавками. — Тогда пошли в боксерский клуб, там ты выпустишь пар.

— Я бы с удовольствием намял бока проклятому Джоссу Харви, — признался Леон.

— Сделаем так: ты представишь, что твоя боксерская груша — это старик Харви, а я — что колочу по физиономии своего управляющего фабрикой. Я ведь был в армии чемпионом в легком весе. Так что тебе повезло с партнером!


— Новогодняя елка?! — воскликнул Альберт, тупо уставившись на Мириам. — По-твоему, мне мало забот с отъездом в Германию Кристины? Ты хочешь, чтобы я отправился искать в темноте елку?

— Тебе не придется ее искать, я точно знаю, где они растут, — парировала Мириам, не желая поддерживать тему опасного путешествия. — Я видела два подходящих деревца неподалеку от домика лесничего на пустоши. Захвати с собой мешок побольше. Одну елку мы отдадим Керри, другую оставим себе. Так ты идешь или нет? Что ты уставился на меня, как идиот?

— Я хочу, чтобы на встречу с мисс Маршалл со мной пошел только твой папа, — сказала Кристина, когда они с Кейт, сидя на кухне, пили какао с молоком. — Спасибо вам с Керри за то, что вы изъявили желание проводить меня, но пусть лучше провожатых будет поменьше.

— Послушай, ты ведь уезжаешь не в Брайтон, а в Германию! — в сердцах воскликнула Кейт.

— Вот и Альберт говорит то же самое, — улыбнулась Кристина. — Не нужно устраивать из моей поездки грандиозное событие. Мисс Маршалл это вряд ли понравится.

Кейт завернула сандвичи в бумагу и положила их в вещевой мешок Леона.

— Мисс Маршалл привыкла к разъездам, а ты нет. Как ты собираешься добраться из Кельна в Гейдельберг? И как думаешь возвратиться в Англию?

— Пока не знаю, — призналась Кристина. — Слава Богу, мистер Джайлс одолжил мне денег. Как-нибудь выкручусь. В Германии сейчас много таких, как я.

Кейт посмотрела на нее, с трудом скрывая тревогу. Если Кристина найдет своих родных, разрешат ли им приехать в Англию? Оформление документов может затянуться на несколько месяцев. Что будет делать Кристина в это время в Германии? А вдруг она вообще не вернется на площадь Магнолий?

От сумбурных мыслей голова пошла кругом, и Кейт села на табурет. Ей нужно было кое-что уточнить, но она боялась услышать ответ.

— Ты предупредила о своем отъезде Джека? — наконец выдавила она. — Папа уверен, что да, но я в этом сомневаюсь.

Кристина отвела глаза.

— Нет, — произнесла она. — Я так и не собралась с духом, чтобы все ему объяснить. Понимаешь, с Джеком не так-то просто поговорить по душам. По-моему, он не подозревает, что я на самом деле чувствую и думаю.

— Что же еще тебя беспокоит? — подалась вперед Кейт, представляя, как Джек вернется домой и узнает, что Кристина уехала в Германию.

— Например, то, что я вышла замуж по обряду англиканской церкви, предав свою религию.

Этого Кейт не ожидала услышать.

— Боже правый, — прошептала она, — и ты даже словом не обмолвилась мужу? Он не подозревает о том, что тебя это мучает?

Кристина покачала головой:

— Он хочет, чтобы я стала такой, как все девчонки южного Лондона. Но ведь я другая, Кейт! Я немецкая еврейка, и завтра я уеду в Германию. — Она побледнела, в глазах ее вспыхнули отчаянные искорки. — Я должна это сделать, и не только ради мамы и бабушки. Я должна обрести себя, стать прежней Кристиной.

— Мне все это трудно понять, дорогая, — сказал в тот же вечер Леон, когда они с Кейт лежали, обнявшись, в своей кровати. — Ты хочешь сказать, что у нее как бы раздвоение личности? И ей кажется, что она изменила себе, поселившись в Англии?

— Да, — кивнула Кейт. — Но ее тревожит и многое другое. Ей не дает покоя, что она предала еврейские традиции, выйдя за Джека в англиканской церкви. Но самое ужасное в этой истории то, что Джек не подозревает о ее душевных терзаниях.

— Тогда нужно рассказать ему об этом, — заметил Леон. — Как он сможет найти с ней общий язык, если не знает, какой червь ее гложет?

Они замолчали, уставившись в потолок. Наконец Леон, касаясь губами ее шелковистых волос, проговорил:

— Дэнни тоже нервничает, ему не нравится работать на кондитерской фабрике.

— Я в курсе, — ответила Кейт. — Но куда ему податься? У него ведь нет ни определенных склонностей, ни профессии.

— Да, это так, — с сожалением согласился Леон. Его-то еще в юности отец выучил моряцкому делу. Он улыбнулся, вспомнив, как клялся тогда в верности своей профессии и реке Темзе. И Леон никогда не жалел об избранном пути. — Между прочим, Дэнни отлично боксирует. Ему нравится ринг, он любит бокс так же, как я люблю реку. Вчера мы были в боксерском клубе, и тренер предложил ему стать спарринг-партнером для юношей, которые берут там уроки бокса. Жаль только, что клуб находится на том берегу реки.