— Ну, у меня, на самом деле, никогда не было разговора на тему «мы с тобой не будем друзьями», поэтому я не знаю, что тут уместно, а что – нет. Мне нужно поблагодарить тебя за то, что ты указал на очевидное, или… ?

Он потирает руками лицо и стонет.

— Что? — спрашиваю я. — Не знаю, каких слов ты от меня ждешь. Я не планировала становиться твоим другом.

— Отлично, — говорит он, все также потирая лицо.

Я вздыхаю и стараюсь не терять самообладания.

— В чем твоя проблема? Я, можно сказать, спасла твою задницу там сегодня, а ты обращаешься со мной, как с дерьмом!

— Да, — говорит он, его плечи напряжены. — Потому что ты такая…

— Какая? — перебиваю я. — Надоедливая? Раздражительная?

— Биполярная.

Это сбивает меня с толку.

— Ох. Я… чего?

Он вздыхает и качает головой.

— Чуть ранее я видел, как ты играла в «популярность». Давала крутым деткам то, чего они хотели, что нелепо, потому что большинство из них отвратительные создания, такие же настоящие, как и трехдолларовая купюра. Со мной же от тебя исходит колючее нетерпение и агрессивная прямота. Что, я недостаточно хорош, чтобы притворяться и передо мной?

Я не осознавала этого, но он прав. Я никогда – вообще никогда, не разговаривала ни с кем таким тоном, каким разговариваю с ним. Обычно я не позволяю людям знать, раздражена ли я или бесит ли кто меня. Я нахожу общий язык с людьми. Я занимаюсь этим всю жизнь. Если я кому-то не нравлюсь, то я добиваюсь их расположения.

Но с ним все по-другому.

— Ну, а что насчет тебя? — говорю я. — Каков ты?

Он пожимает плечами.

— Все просто. Я мудак.

— Это я уже знаю.

— Нет, не знаешь.

— О, еще как знаю. Ты провел весь день, глазея на меня так, будто я собираюсь заразить тебя проказой. Так что я поняла, кто ты такой.

Он кивает.

— Отлично. Тогда ты будешь держаться от меня подальше.

— Да у меня особого выбора-то и нет, потому что после того, как Эрика вывесит проходной лист, мы больше никогда не увидимся.

— С чего ты взяла?

— С того, что ты, скорее всего, попадешь в список, а я нет, так что… м-да.

Он опускает взгляд и начинает теребить шнурки.

— Не будь так уверена. Ты проделала хорошую работу сегодня. Более, чем хорошую.

Мне требуется пара секунд, чтобы понять, что он только что сделал мне комплимент.

— Хм, ну спасибо. Ты тоже был хорош.

Он смотрит на меня с полуулыбкой.

— Правда?

Я закатываю глаза.

— О, ладно тебе. Ты знаешь, что был на высоте.

— Это да, — говорит он и кивает.

— Какой скромняга.

— А еще красивый. Мне должны все завидовать.

Я качаю головой.

— Значит, ты пытаешься поступить сюда уже три года, чем же ты занимался между прослушиваниями?

Он смотрит вдоль коридора.

— В основном работал на строительное предприятие в Хобокене. Они строят декорации для бродвейских шоу. Подумал, если не могу быть на сцене, почему бы не поработать за кулисами?

— Поэтому у тебя такие грубые руки? — Он хмурится. — Когда мы делали упражнение на синхронность, —  говорю я, — мы соприкоснулись и твои руки показались мне мозолистыми.

Он смотрит на свои руки.

— Я предпочитаю слово «сильные». Таскать тяжелые детали от декораций, работенка не из легких. Это походит на адскую тренировку.

— Значит вот откуда у тебя все эти… — говорю я, указывая на его руки и плечи, — мускулы?

Он улыбается и качает головой.

— Ага. Оттуда. А еще есть достаточно денег, чтобы заплатить, по крайней мере, за первые два года учебы, если я поступлю сюда.

— Когда поступишь сюда, — поправляю я.

Он смотрит на меня с секунду, словно это нечто непостижимое, что кто-то в него верит.

— Как скажешь, Тейлор.

Я больше не пытаюсь поправить его и просить использовать мое имя. Может это и к лучшему, если мы так и продолжим называть друг друга по фамилии, учитывая, что мы не будем друзьями или кем-либо еще.

Хотя такое чувство, что мы уже друзья.

Мы сидим в тишине какое-то время. Потом открывается дверь, и все вскакивают на ноги, когда Эрика выходит с листком бумаги.

Мы все тихо подходим к ней, чувство ожидания гудит вокруг нас.

— Мои поздравления тем, кто в этом списке. Вы вернетесь сюда завтра, чтобы пройти второй этап прослушиваний. А те, кто в список не попал, боюсь ваше прослушивание было неудачным. Вы сможете подать повторную заявку в следующем году. Спасибо за уделенное время.

Она прикрепляет лист к оборотной стороне двери, а потом снова скрывается внутри.

Начинается столпотворение, когда каждый старается увидеть список. Я проталкиваюсь вперед, мое сердце колотится, готовое к разочарованию.

В списке только три имени.

Итан Холт.

Зои Стивенс.

И… Кассандра Тейлор.

Остальная часть группы отсеяна.

Я в шоке.

Я сделала это.

Флаффинг всех подери, да!

Холт читает список поверх моего плеча и вздыхает с облегчением.

— Спасибо, черт побери.

Я поворачиваюсь в тот момент, когда он опускает голову и выдыхает. Он похож на заключенного камеры смертников, которому дали отсрочку.

— Как мило, что ты так радуешься за меня, — говорю я. — У тебя правда были сомнения?

— Насчет тебя? Совсем нет. Поздравляю.

— Взаимно. Полагаю, медицинский мир спасен от твоего безупречного врачебного такта, как минимум еще на один день.

— Похоже на то. — Когда он смотрит на меня, у меня все сжимается внизу живота.

Мне наверно, стоит что-то ответить, но мой мозг затуманен и в голове роются неясные мысли, потому я просто стою на месте.

Он тоже ничего не говорит. Просто смотрит. Его лицо завораживает в раздражительно-приятной манере.

— Ну, — говорю я, после затянувшейся неловкой паузы. — Думаю, увидимся завтра.

Он кивает.

— Да. Конечно. До завтра, Тейлор.

Он хватает свой рюкзак и уходит. Я знаю, что мы встретимся утром и жду этой встречи с нетерпением, но одновременно и со страхом.

Прежде я никогда не реагировала так на парней.

И убеждена, что в этом нет ничего хорошего.

3

ВОЗВРАЩАЯСЬ К ПРОШЛОМУ

Наши дни

Нью-Йорк

Дневник Кассандры Тейлор

Дорогой дневник,

Последний этап прослушиваний в Гроув был изнурительным.

Опрос был худшей частью. Состав преподавателей Гроув сидел за длинным столом и закидывал всех вопросами о жизни, семье, симпатиях и антипатиях.

Комиссия требовала от меня честности. Это было сложно.

В конце Эрика повернулась ко мне и сказала:

— Кассандра, ты умная девочка. Перед тобой открыты все двери. Почему ты хочешь стать актрисой?

Я понимала, что должна сказать что-то о своей любви к театру или о важности динамично развивающейся культуры в мире сомнительных стандартов и реалити-шоу. Но при таком ее пристальном взгляде, я была не способна придумать что-то достаточно умное, чтобы провести ее, поэтому я выдала первое, что пришло на ум.

— Я хочу стать актрисой, потому что не знаю, кто я сама на самом деле. Мне становится легче, когда я играю других людей.

Мгновение она удерживала мой взгляд, затем кивнула и записала что-то в своих заметках. Наверное, что-то в стиле: неустойчивый, эмоционально неблагополучный подросток с проблемами самооценки. Не делайте резких движений.

Я вышла оттуда, чувствуя себя подобно разбитому стеклу, чьи осколки валялись по всему полу.

Но видимо, я не прогадала, потому что спустя два месяца, получила письмо с уведомлением о зачислении.

В тот день я визжала так громко, что спугнула соседскую собаку.

Я знала, что мама и папа были не в восторге от перспективы моего переезда на другой конец страны, но они также понимали, что актерство было моей страстью, и быть зачисленным в Гроув – большая честь. Помимо всего прочего, делу поспособствовало и то, что мне дали частичную стипендию, которая покрывала половину моей платы за обучение и проживание в кампусе. Поскольку мы не являлись семьей Вандербильтов8, это было огромным бонусом.

Где-то в моем подсознании мелькнула смутная надежда на то, что Холт тоже поступил.

Я подумала, что если это так, то я, по крайней мере, уже знакома с одним человеком. С одним раздражительным, таинственным образом интригующим, человеком.

Шесть лет назад

Вестчестер, Нью-Йорк

Гроув

Первая неделя занятий

Я осматриваюсь в новой квартире с широкой улыбкой на лице.

В ней есть две спальни, разделенные тесной ванной комнатой; гостиная, совмещенная со столовой, и небольшая кухня. Мебель изодранная и устаревшая; ковер уродлив и запачкан какой-то дрянью, но лучше не вдаваться какой именно, и я подозреваю, что сосед сверху танцует голышом при свете луны, потому что, серьезно, этот чувак какой-то странный. Но несмотря на все, это место идеальное, красивое и мое.

Точнее, я делю его со студенткой с факультета театральной техники, которую зовут Руби, и все же…

Я могу делать, что хочу. Есть, что хочу. Ложиться спать, когда хочу. Никаких тебе родителей, контролирующих каждый шаг.

У меня чуть ли голова не идет кругом при мысли обо всех этих возможностях.

— Ты должна мне тридцать баксов за продукты, — говорит Руби, внимательно разглядывая чек. — Ой, подожди, тридцать четыре. Тампоны тоже твои.

Это кажется странным, въезжать в квартиру с незнакомым человеком, но мы с Руби отлично поладили, учитывая, что она моя полная противоположность. Мои волосы тусклого каштанового цвета, а ее – огненно-рыжие. Я на вид обычная, она – эффектная. Я подхалимка, она – предельно честная.