Эта деревня совершенное место, чтобы ощутить это. Здесь нет суеты, нет гула и нет звуков улицы. И даже тишина оказалась не пустой.

Она наполнена звуками дождя. Всё находится в гармонии. И даже, привалившись к необычным деревянным ставням можно получать удовольствие только от вида того, как капли разбиваются в метре от тебя о край открытого крыльца прямо из комнаты. Теперь я понимаю этих людей лучше. Они жили веками в гармонии с простыми вещами. Вот почему они мне нравятся, и вот почему я сейчас чувствую себя настолько спокойно, не смотря на то, что мы настолько близко к разгадке.

Обычно, когда я подхожу слишком близко к преступнику. Когда он почти у меня в руках, я ощущаю страх. Именно его, но не радость от того, что вот, совсем скоро, всё закончится и очередной зверь в человеческом теле будет пойман.

Я чувствую страх, потому что такие люди будто оборотни. И если я плохой охотник, оборотень скинет свою кожу, и я могу упустить его буквально из рук.

Капли продолжают падать, а дождь сплошной стеной омывает маленький дворик и его сад.

— Ты замёрзнешь, нэ саран! — слышу приятный баритон и поднимаю голову, чтобы пропасть.

В этот момент мне не тридцать. Сейчас у нас с Ханом нет ни возраста, ни имён. Зачем они, если это пустой звук для счастья. У него нет ни пола, ни возраста, ни времени. Это просто чувство. И я его прокляла, а потом забыла на долгих десять лет о его существовании.

Чтобы оно ворвалось обратно, когда не ждали, и разбило всё в дребезги.

Десять лет. Что для человека это время? Ты можешь и не заметить как они пройдут мимо тебя. Они могут быть полны воспоминаний. Могут быть полны счастья. И пролететь как один момент.

Но не для меня! Для меня эти десять лет были подобны заточению в тюрьме. Только вместо всех её реальных вещей, я создала свои. Я была своим смотрящим, своим сокамерником, и сама закрыла дверцы клетки, выбросив ключи подальше от камеры.

Хан медленно осмотрел моё лицо, а его собственное изменилось. На нем проступила тревога, и красивые черты исказил страх.

"Ты не видел такого никогда… И это меняет тебя. Слишком быстро, чтобы ты это замечал. Скоро наступит момент отката, и тогда ты поймёшь — то что ты назвал любовью, простое влечение, смешанное с жалостью. Эти вещи очень легко спутать… И это пугает меня. Потому что для меня это уже нечто большее…"

— Что не так, Лика? Расскажи мне? — парень сел рядом, и привалился спиной к противоположной части косяка.

Смотрю на то, как он вытянул ноги, и потянулся куда-то в сторону рукой. Ловлю каждое движение и запоминаю каждую черту лица. Густые пряди волос лежать идеально, подчёркивают его красоту и то насколько у него необычно нежное лицо.

— Соджу? — я приподняла бровь и посмотрела на Хана исподлобья. — Ты за ним ездил?

— И нечего так глазками своими стрелять. От этого пойла до утра во мне и грамма не останется, нэ агашши. Так что держи! — он протянул мне стопку и легко раскрутил бутылку, наполнив стакан до краёв, — Пей!

— А если я не хочу? — тоже вытягиваю ноги и ступни почти касается его.


— Пей! У тебя на лице написано, что ты опять включила инспектора Адлер. И меня это бесит! Верни мне мою Лику! — он опрокинул стакан, и скривился от горечи.

— Ты даже когда кривляешься красивый, — фраза сама слетает с языка, потому что так и есть.

— Я всегда красивый! И неотразимый! И вообще я мечта, а не мужик! Гордись, что такое сокровище досталось именно тебе! Я даже в ливень поехал за вот этим, потому что знал, ты захочешь вкусненького!

Хан поставил пакет полный китайской острой лапши прямо передо мной, и кивнул на палочки, что были упакованы в бумагу справа от картонных коробочек.

— А ещё самовлюблённый болван! — припечатала и хохотнула.

— Это затяжной пубертат! Ты сама мне это говорила.

— Это когда? — я приподняла бровь, а он вдруг резко сменил тему и сказал то, от чего звуки дождя стали оглушающи.

— Ты не веришь мне. Поэтому готовься, Лика. Я собрался эту срань изменить. Ты останешься со мной. Считай, что это проявление подросткового дерьма. Ты все равно лучше термин подберешь. Но… — он опять наполнил свой стакан, — Ты меня услышала!

Хан поднял стопку и кивнув мне, подмигнул и прошептал:

— За мою госпожу!

Я прыснула со смеху, и покачала головой. Опять посмотрела на него, и поняла что все мои глупости и самокопания всего лишь глупые предрассудки навязанные собственными страхами. Этот парень стал центром всего, что наконец смогло вернуть давно позабытое ощущение, что я женщина, и меня можно любить.

— Давай есть, мой господин! — я схватила пакет и вытащив бумажные коробки с лапшой, протянула одну Хану, и застыла.

— Повтори? — прошептал он, не шевелясь и смотря только в мои глаза.

— Что именно? Милый? Или мой господин?

— Лика… Не издевайся! — охрипший шепот заставил моё тело тут же отозваться на этот звук, и я вдохнула поглубже, положив коробку прямо ему на ноги.

— Ешь, мой господин! Нам пора ложиться спать! У меня с утра много работы, а тебе ещё… — открыла коробку и распаковала палочки, — …смыться вовремя надо. А то меня обвинят в развращении молодых господ чобалей. Какая я коварная женщина. Запудрила мозги молодому уважаемому господину.

— Я бы выразился по-другому, но боюсь показаться вообще сраным извращенцем, — продолжил Хан и с силой разорвал обёртку палочек.

— Не стесняйтесь, мой господин, — ухмыльнулась и схватила палочками ароматное нечто, которое выглядело очень аппетитно, и пахло так же, но не успела и до рта "донести", как мне уже захотелось другого блюда.

— Я бы сказал, что не охомутала, а привязала член только к одной особе. И прямо сейчас эта особа явно нарывается на то, чтобы устроить разврат в чужом доме.

Я сглотнула и, взяв себя в руки, ответила:

— Между мужем и женой не бывает разврата.

— Можем проверить, — начал жевать Хан.

— Проверить не выйдет. В этом доме не за что тебя привязать, — хмыкнула и повторила позу Хана.

Он сел и поджал под себя ноги, как йог, при этом разлив ещё соджу по рюмкам.

— Я могу принести из машины трос, или растяжку, — спокойно парировал, на что я ответила.

— Давай, только мне интересно, что подумает бедный старик, когда на утро обнаружит, что к его стене автомобильным тросом прикован голый парень?

— Решит, что ты двенадцатихвостый демон, и пьешь мою душу. Хотя ты уже начала, — тихо добавил Хан, а моя рука, с зажатыми в ней палочками застыла у рта.

— Хан… — я решила, что должна сказать это пока не поздно, — …ты же понимаешь, что я здесь не навсегда?

— Нет, не понимаю и слышать это дерьмо не желаю. Не порти мне аппетит, милая!

— Что? — я повернулась к нему, а он дожевал свою лапшу, выпил стопку, и поднялся даже не взглянув на меня.

— Я срал на это дерьмо. Для меня сейчас важно, что ты рядом. А точнее в эту минуту меня волнует, где будет спать моя госпожа.

Я проглотила все слова, которые вертелись на моем языке, наблюдая за тем, как он отодвинул ширму шкафа и достал оттуда два огромных стёганных одеяла. Бросил это все на пол и стянул через голову футболку.

— Закрывай ставни и ложимся спать, если ты доела.

— Хан…

— Лика! — он повернулся ко мне и так посмотрел, что я опешила.

— Я знаю, что выгляжу сопляком в твоих глазах. И знаю, что ты намеренно отталкиваешь меня, чтобы я прекратил ошиваться рядом со взрослой бабой. Но прости! Я сраный эгоист! Жадный, заносчивый, малолетний болван, у которого ещё вчера прыщи на роже были. Но это всё херня в сравнении с тем, чего ты не знаешь или не хочешь замечать. Всему виной твоя шикарная задница, можешь винить её!

— Реально, как ребенок! — припечатала и поднялась.


— На этом и сойдёмся, — огрызнулся, расправив мою сторону, накинул оба одеяла и положил плоскую подушку поверх них, — Спокойной ночи, нэ агашши!

— Это сейчас подростковый протест?

— Он самый! Я ж малолетний дурачок! Так что не развивай тему дальше. Иначе напьюсь и устрою дебош в лучших традициях подростков.

Всё это он чеканил пока стелил ещё один такой кокон у стены. А потом прямо на моих глазах стянул джинсы и бросил их в сторону футболки.

— Что? Нравится моей госпоже такой вид?

— Нравиться, — прищурилась и стащила с себя гольф и джинсы.

— Какого хера ты мне не сказала, что таскаешь такую херь под этими гольфом. Я бы остался спать в машине от греха подальше.

— Спать ложитесь, мой господин! — я поправила шлейку боди, и стянув с себя до конца штаны, улеглась под одеяло.

— Срань! — послышался рык, а я накрылась одеялом, лишь уловив слухом, как Хан раскрыл ставни, и вылетел наружу.

Я бы сейчас тоже не отказалась от сигареты, но мне нужно было остыть и успокоиться, иначе толку от меня завтра не будет никакого. С такой закваской в мозгу, мне не раскрыть это дело. Поэтому я перевернулась и посмотрела на потолок. Хан действительно курил. Его силуэт был виден через вставки в деревянной поверхности ширм. Плавные линии спины, ровная талия, и стройные ноги. Он не был худощавым, но и не был огромным. Просто хорошо сбитым.

— Я рехнусь на почве этого вожделения совсем, — прошипела и со злостью улеглась обратно под одеяло, — Действительно как ребенок! Что за капризы? И на ровном месте! Словно гранату в руках держишь, а потом чека в руке оказывается.

Умом я понимала, что этот парень действительно влюблен в меня. Более того, как специалист я даже это ясно видела. Но… Наутро, а вернее под утро, даже мои профессиональные качества меня подвели, потому что подобного я не ожидала совсем.

Медленно сон уходил. Вернее пустота, сменялась ощущением тепла. Оно словно обволакивало со всех сторон и нежно ласкало меня, даря покой. Поэтому мне хотелось растворится в этих чувствах на грани сна и яви ещё сильнее. Прижаться ещё ближе к этому теплу, и не просыпаться совсем. Оно было повсюду. Согревало каждый участок тела, и дышало вместе со мной.