С этими словами, Хан нажал на кнопку и дверцы поднялись вверх сами, а старик видимо думая, что тут происходит семейная перепалка молодоженов, быстренько ретировался, чтобы через пару секунд в поклонах приглашать нас войти, уже стоя у изгороди.

— Ты мне мешаешь работать! — отцепила ремень, а мне спокойно парировали, смотря прямо в лицо:

— Я люблю тебя!

Кажется ремень только что порезал мне кожу на правой ладони, потому что я слишком сильно его потянула. Хан спокойно положил руку на руль, обернулся ко мне всем корпусом, и начал блуждать по мне ленивым взглядом.

— Ты невозможен! И не понимаешь о чем говоришь!

— Я люблю тебя!

— Ты что попугай? — резко спросила, но не потому что мне было неприятно, напротив в моей груди разливался трепет, а в глазах начало щипать.

Я сделала это потому, что меня разозлил собственный страх из-за возможной пустоты в этих словах. Я боялась этих звуков. Их значения. Боялась, даже услышав их на чужом языке. Вернее на двух языках. Для меня это сути не меняло. Любовь давно стала в моём понимании сродни проклятию.

— Я! Тебя! Люблю! И дождусь, когда ты скажешь однажды тоже самое. Не сомневайся. А если будешь капризничать, придется таки научится быть настоящим сабмисивом. Стать профессионалом в этом извращенском дерьме, лишь бы ты перестала смотреть на меня так, словно я в припадке и несу херь псячью, когда говорю что у меня ноги подкашиваются только от вида того, как ты кончаешь в моих руках. Вернее хотелось бы в руках, но видимо небо решило немножечко иначе. Но я намерен и это исправить.

— Глупый мальчишка… — прошептала про себя, и отвернулась.

Это настолько врезалось в мой слух. Эти слова. Я вздрогнула и втянула воздух глубоко в лёгкие, а потом просто встала и вышла из автомобиля. Мной начало колотить, и аджоси это заметил. Он странно осмотрел меня, а потом кивнул что-то Хану. Но тот лишь фыркнул и очень четко промолвил что-то на корейском. Когда старик хохотнул, я прикрыла глаза сильнее, повернулась, но даже рта раскрыть не успела:

— Зайди в дом! Дождь начинается. Я всего лишь сказал ему, что ты несносное наказание небес. Вот и всё! Это комплимент. При чем очень охеренный. Но знаешь… — он захлопнул дверцы машины со своей стороны и скривился, — …такой недалёкой девушке не понять. Так что помалкивай и в дом иди!

— Хан Бин! Кажется тут у вас действует одна интересная иерархия, — я приложила палец ко рту и постучала им по губам, приподняв бровь.

— Даже не вздумай! Мне хватает цепей на руках, так ты ещё хочешь чтобы я нуной тебя называл? Или аджумой? — он прошел мимо меня и улыбнулся старику, а потом развернулся и прошептал:

— Если я назову аджумой такую красотку… — он обрисовал вокруг меня круг рукой, — …то у меня член усохнет в тот же момент.

— Господи!!! — прорычала на родном, и скосив взгляд на испугавшегося старика, пошла ко входу.

"Нужно немедленно выбросить это все из головы и взяться за работу! Немедленно, Малика!" — с этими строгими мыслями, я разулась прямо у дверей на улице, повторив то что делает Хан, и вошла в просторный деревянный дом с множеством перегородок, которые отодвигались подобно ширмам.

Мужик тут же засеменил на кухню. По крайней мере так я обозначила место откуда пахло травами и рыбой. Он подозвал Хана и открыл старый холодильник, а я стала осматриваться.

Этот дом был очень необычным и красивым внутри. Не смотря на то, что мужчина был нелюдимым, он ждал, что однажды сюда вернётся его дочь. Всё было убрано и чисто. Занавески и скатерти, которые для меня были столь же необычны как и сам интерьер, завораживали. Но больше всего мне понравилась комната, в которую оказались настежь открыты ставни.

Маленькая, но настолько светлая, словно сами стены излучали этот свет. Всё расписано красивыми рисунками, а когда я заметила краски, поняла что это место мужчина разрисовал сам.

— Это комната Мён Хи, — прошептал за моей спиной Хан, а я обернулась и заметила, как старик сжимал в руках фото, которое я ему дала, и продолжал его гладить.

Отодвинул комод, и достал оттуда ещё стопку снимков, а потом протянул их мне.

— Что он хочет? — я посмотрела на Хана, а он тут же дал мужику свою ладонь в руки, и тот начал использовать тот же способ коммуникации, что и раньше.

— Говорит, это фото с того места. Он собирал много всего. Но пришёл один из них и украл всё!

— Кто? — я тут же выхватила фотографии, но поклонилась, завидев как испугался моего порыва старик.

— Один из десяти! Аджоси уверен, что его дом перевернул именно тот мальчик.

Я начала перебирать фото, и онемела. Это действительно была секта. Всё говорило об этом. Христианские общины, которые жили обособленно не впадали в такое. Каждое фото сделано рядом с иконами, а на лице детей отнюдь не счастливая благодать Христа и улыбка. Дети это индикатор таких мест! По их состоянию и тому, как они выглядят можно безошибочно определить как с ними обращаются в приемной семье. А значит моя теория про сирот и то, что это месть и парный психоз именно родных детей подтвердилась.

На последнем из фото они стояли всей семьёй на фоне особняка. Красивое место, убранное, но лица отца и матери с такой ненавистью заштрихованы ручкой или карандашом, что в бумаге были видны дыры.

Я достала телефон, и зажала единицу. С недавних пор, номер Ю Чон-ши был у меня в быстром наборе.

— Да, Малика! Если ты по поводу выезда…

— Это парный психоз брата и сестры. У меня нет сомнений. Привези с собой человека, который знает язык жестов. Есть свидетель, который точно видел, что происходило в том доме, — я посмотрела на Хана, который увел мужика подальше, и начал что-то показывать на часы и дорогу.

— Понял тебя! Всё будет готово. Жди нас к десяти утра. В шесть мы получим ордер на подъём всех дел по этому приюту, и надеюсь я приеду не с пустыми руками.

— Хорошо! Берегите себя в дороге! — он хмыкнул в трубку после моих слов, и закончил:

— До встречи, инспектор Адлер.

Я положила сотовый обратно в карман и посмотрела на фото.

— Не может же быть все так просто. Или может? Как бы я не запуталась в собственной самоуверенности…

Я продолжала всматриваться в фото, пока в комнату не вернулся Хан.

— Мы едем в маркет на заправке. Это полчаса. Ты же будешь в порядке? — я еле поняла, что сказал парень, и отрешённо кивнула.

— Лика, бл***! Подними голову, ты меня бесишь этим дерьмом!

Я вздрогнула и подняла на Хана нахмуренный взгляд, а он вырвал фотографии из моих рук и прошептал, скривившись:

— Я увожу этого мужика на полчаса, чтобы ты могла спокойно помыться и согреться! У тебя губы синие и руки бледные. Ты ж замёрзла вся, к херам!

— Где помыться? — я округлила глаза, а этот болван рассмеялся и ткнул пальцем в маленькую дверь в углу кухни.

— В ванной! Это же не край географии! Здесь есть электрические приборы способные нагреть воду! И ванная комната. Вернее душ насколько я понял, но это сути не меняет. Мы поехали! Ты чего-то хочешь?

— Нет, — выдохнула, а сама застыла взглядом на том, как у него горели глаза, и как он старался догождать мне и сделать приятное.

— Прекрати смотреть на меня так. Это очень хреново, милая. Мы наручники в твоих апатах оставили. Придется веревками меня вязать. Сможешь?

— Молчи! — я подняла руку, и с силой прикрыла глаза, — Муженёк! Хочу этот суп из водорослей.

— Лика… — Хан словно побледнел и сглотнул, — Не шути так со мной.

— В смысле? — я действительно не понимала о чем он.

— Такими супчиками кормят беременных или тех, у кого День Рождения!

Я открыла и закрыла рот, потому что мне стало не по себе. А потом вовсе хохотнула, после чего ещё и смеяться начала.

— Только не говори… — Хан посмотрел на меня обалдевшим взглядом, а потом прикусил губу и тоже рассмеялся.

— Я две недели, утром в столовой департамента ела только его, — сквозь смех еле выдавила, а потом припомнила странные взгляды, которые на меня бросали Доминант с Хи Шином, когда мы завтракали вместе.


— Нэ агашши, должен признать, что вы нечто! — выдал Хан Бин, но нас перебил старик.

Он вдруг прокашлялся и показал на дождь, который уже начал барабанить по деревянным ставням.

— Да, аджосси! Поехали!

С этими словами, Хан всунул фото в свой карман, а на моё разгневанное лицо, просто наплевал, указав на дверь ванной.

Я выбежала за ними, и раздумывая над своим порывом, как малолетняя дура, всё таки прокричала:

— Хан!

Он остановился и повернул ко мне лицо, которое выглядывало из капюшона его толстовки за плотной завесой дождя. Вода стекала по его кожанке и глубокому капюшону. Омывала машину, а на дороге в узком проёме калитки были видны брызги капель. Его глаза так и врезались в меня взглядом, прошили насквозь, а я только прошептала:

— Ливень! Не гони, хорошо!

— Хорошо, нэ саран! — ответил одними губами, но это мне не помешало понять, что он сказал.

Машина спокойно тронулась с места, а я вошла обратно. Вот тот пограничный момент, о котором я теперь думала постоянно. Мир этого мальчишки вытеснил всё вокруг, а самое невероятное, что он начал вытеснять и все мои страхи.

Поэтому, наверное, приняв душ, и намотав на голову льняное полотенце, я села над блокнотом и не смогла выдавить из себя ничего. Ни одной цепочки или размышлений по поводу того, что узнала. В голове был лишь Хан и тревога. Дождь становился всё сильнее, а их до сих пор не было.

Я поднялась, стянув полотенце с уже высохших волос, и укуталась обратно в пальто, открыв ставни, которые выходили в сад. Тишина и почти ночь. Это меня и успокоило.

Что-то есть в тишине. Некое волшебство и магия. Нет, не в пустоте, когда не слышно ничего. А именно в тишине. В ней особая музыка. Когда слышен лишь стук капель о деревянный пол. Когда слух улавливает одни только звуки природы.