— То и значит, глупый… мальчишка! — прошептала убитым и охрипшим голосом, а когда он потянулся погладить моё щеку и приласкать, мне показалось что это не рука, а лапа тарантула. Поэтому я отвернулась и отскочила в угол, начав глубоко дышать и трястись, чувствуя как слёзы бегут по щекам.

— Я… чудовище Хан Бин! И стала такой после того, как… мой собственный муж меня изнасиловал. Поэтому не прикасайся ко мне нежно и ласково. Видимо… Моё тело больше не верит подобному и способно чувствовать лишь физическую боль, подобно наслаждению! Теперь ты понимаешь почему от меня нужно держаться подальше?! Я поломанная и мертвая внутри! И в итоге сломаю и тебя!

Я видела шок на его лице. Он был смешан со страхом и неприятием. Хан как маленький ребенок, не мог понять к чему я веду.

Поэтому я выпрямилась и отряхнув платье еле вышла из этой чертовой кабинки с такой скоростью, на которую была способна. Но спустя три шага, ощутила как на мои плечи лёг пиджак, а рука Хан Бина с грубостью схватила моё запястье, и я ощутила отголосок наслаждения.

— Поехали! — парень пихнул меня и я чуть не упала в его руки.

— Куда?! — с ужасом спросила, а Хан прошептал мне в лицо:

— Расскажешь мне почему и за что такая женщина, как ты считает себя ничтожеством, Лика? И что это за дерьмо такое, когда я даже не могу погладить тебя, но при этом мы чуть ли не трахались только что?

8. Хан

Внимание! Вначале главы есть очень резкий момент, где Малика эмоционально рассказывает Хану свою историю. В красках в одном абзаце. Поэтому хочу вас предупредить сразу, если вы очень впечатлительны будьте осторожны. Хоть это и не описание сцены насилия, но это рассказ о нем.

*****

Медленно поднимаю бутылку и снова заливаю в себя глоток горького пойла, чтобы заглушить сраное ощущение отвращения к самому себе. Смотрю на отражение в окнах за которыми глухая ночь, и вижу дебила, который сидит прямо на полу, привалившись к спинке столешницы и просто напивается, как последний идиот. Перед глазами мелькают воспоминания, которым ещё и двух часов нет. Всё ещё слышу её слова так, словно мы продолжаем говорить.

Я увёз Лику. Просто схватил за руку, и пока нас искала половина охраны Паноптикума, вывел на улицу. Мне было плевать, что будет с напыщенным дегенератом. Мне было насрать на всё, кроме того человека, которого я тащил и пытался не думать в каком она состоянии, ровно до момента, когда мы не оказались в машине.

Лика дышала слишком глубоко и надрывно. Вся бледная и с мелкой испариной на лбу, она напоминала призрака, чем и пугала до колик в животе. Не мог же я довести её до такого состояния одним чертовым петингом и поцелуем из ряда "поглубже и посочнее".

— Ты… Ведь можешь мне всё рассказать. Я ни хера не понимаю, Лика! Объясни! — протараторил так, словно новую скороговорку выучил.

Потянулся к бардачку и выхватил воду, а следом глазами отыскал на заднем сиденье её сумочку. Мной била мелкая дрожь. Последний раз я был так напуган, когда мне в больнице сказали, что в свои пятнадцать должен пройти какую-то "скопию". Один хрен, что тогда, что в этот момент я душился от страха. У меня даже ладони покрылись холодным потом.

— Зачем тебе слушать глупые россказни больной женщины. Ты и половины не поймёшь! Зачем тебе это? Просто найди себе девушку и успокойся… Мы поймаем… — она словно в обморок проваливалась, а я все чаще посматривал на сотовый, чтобы вызвать неотложку.

В этот раз я слушать её не стану, если Лика не успокоиться, а продолжит в том же духе доводить меня до состояния ужаса. А ещё ярости от того, что хочу понять откуда это дерьмо, а она зараза молчит!

— Да срать я хотел на это всё! Мне… Я хочу понять. Расскажи! — на эмоциях выкрикнул это, а она словно успокоилась.

Лика выпрямилась и выпив свои пилюли, ровно встретила мой взгляд, хотя я видел, что она продолжает меня бояться.

— Зачем?

— Я хочу знать, что с тобой случилось! Почему ты говоришь что ты больная, если я перед собой вижу абсолютно здоровую женщину? — на этом слове я скривился, а потом выдал, — Да и какая к херам женщина, если ты дрожала в моих руках только что как девочка!

— Угомонить и выпусти меня из машины. Мне… — она опять начала трястись и хвататься за ручку дверцы.

Но я заблокировал двери и с помощью отпечатка пальца завел машину. Ключи-то у этого дебила, чтоб он скисшего кимчхи нажрался скот! Как он смотрел на неё! Как на мусор! Пёс высокородный! Инспектор, мать его!

Я со злостью вдавил педаль газа в пол и словно взлетел, а не выехал из парковки.

— Ты не можешь меня бояться. Я ничего плохого тебе не сделал. Напротив полчаса назад это ты меня отымела и своим телом, и просьбами. Поэтому уж прости, но я хочу знать, почему не могу нормально поцеловать женщину, которая мне нравится и которую хочу, — я видел такое впервые, и происходила такая херь со мной и моими мозгами тоже впервые.

Объяснение этому дерьму я нашел сразу. Если бы Лика не потребовала этой херни с грубостью, я бы не остановился. Совершенно точно всё бы закончилось охренительным сексом по стобальной шкале, потому что член в штанах не просто ныл. Он, мать вашу, стонал в такт стонам женщины.

Я прикрыл глаза лишь вспомнив эти тихие всхлипы и сжал челюсть до хруста, бл***, продолжая набирать скорость. Лика меня отымела, а теперь решила прикрыться тем, что больна? Очень остроумно! Просто феерично бредовый способ продинамить молоденького дурачка. Сначала трахнуть его своим умопомрачительным ртом и мягким языком. Потом трахнуть своими руками, которые пальцами вжимались в волосы на моём затылке и я чуть не кончил только от этого! Теперь же трахнуть мозги, потому что я готов был сдохнуть от страха и волнения, что с ней что-нибудь случиться.

— Почему ты молчишь? — вырулил на навесной мост, а с него выехал к рынку Мёндон.

— Я не собираюсь ничего говорить. Просто останови машину. Ты занимаешься абсолютно бесполезными и дурацкими вещами, — она не говорила, она словно выдыхала на грани стона.

Возможно это я рехнулся на почве того, что в паху до сих пор было мало места, и мне уже всё мерещилось её голосом, но тут не убавить, не прибавить. Она меня довела.

Бросил на неё взгляд и заметил, как эта дьяволица прикусила губу и одновременно сжала руку в кулак.

Ну, зараза! Пока я глупостями занимаюсь, она губы прикусывает от возбуждения и продолжает трястись?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Послушай, если ты не прекратишь это дерьмо с губами, кулачками и слишком глубоким дыханием, я сделаю вывод, что инспектор полиции решил меня идиотом выставить. Мы остановимся у какой-то обочины, и мне будет похер на всё вокруг. Но…

— Сделай это, — она тихо оборвала меня и достав сигареты из сумочки, под моим ошарашенным взглядом подкурила и выдохнула, откинув голову на сидение, — Давай остановим тачку вот тут, к примеру, — я нахмурился, а она ткнула на дорожный карман справа, и продолжила:

— Ты прижмёшь меня головой к стеклу и хорошенько трахнешь, да так чтобы это корыто ходуном ходило. Потом можешь ещё пару раз ударить по лицу и грубо насадить мой рот на свой член. Потом, когда я начну задыхаться, а ты почувствуешь как головка входит в узкое и горячее горло, задевает гланды, тебе станет насрать на мои слёзы и ты сильнее засадишь его внутрь, кончая, и при этом хорошенько заедешь мне по лицу снова. А я буду глотать и давится кислой хернёй, которая раньше, когда мы любили друг друга, мне даже нравилась на вкус, но вот в этот момент, будет подобна яду, который выедает пищевод. А потом ты можешь вообще развалиться на мне и придушивая, вколачиваться так, словно у меня не влагалище, а бездонное дно и мне вот ни хера не больно! Но при этом руки за спиной не забудь связать, чтобы когда твоя туша будет по мне ездить, они словно ломались, потому что скручены под нами в замок. У тебя же трос для тяги есть в машине? — она невозмутимо посмотрела назад, помахивая сигаретой в сторону багажника, а я наблюдал как пришибленный за слезой, которая катилась по её лицу, пока Лика продолжала, — Прекрасная вещь! Он нам подойдёт.

Я резко ударил по тормозам, и только сейчас понял, что мы ехали по автостраде, а я даже на дорогу не смотрел. Вообще не видел и не слышал ничего кроме того ужаса, который она чеканила, как обычный рассказ о походе в супермаркет.

Лика говорила, а я ощущал холод. Не так как его описывают другие. Это не холодок пробежавший по спине. Это мороз. Я чувствовал как кровь отхлынула от лица, кончиков пальцев рук и ног, от головы и вообще… Я понял что стояк, который меня доводил до отупения минутой ранее, просто исчез. Я не чувствовал больше возбуждения, а каждое её слово рождало во мне отвращение к тому, что она описывала. Мне хотелось выблевать всё, что я успел съесть до этого.

Это не секс… Это садизм какой-то. Грязная и пошлая херь, которой даже животное не занимается!

"Как до такого можно было опуститься? Она ведь его… женщина? Это же больно даже слушать…" — я сам не понял, как в моих глазах появились слёзы, а я только представил, что подобное мог например сотворить отчим с моей матерью.

Да я бы убил его!

— Вижу ты доволен моим рассказом? — Лика опять затянулась, а потом посмотрела мне прямо в глаза, и добила последней фразой:

— Он издевался надо мной шесть часов. Так мне сказали в клинике. Сама я не знала сколько времени прошло. Мне было двадцать лет, когда мою жизнь растоптали и выбросили, как мусор на помойку, Хан. Ровно столько, сколько и тебе сейчас. И сделал это любимый человек. Мужчина, которого я боготворила.

Я округлил глаза и открыл двери. Просто нагнулся из машины, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Мимо проезжали другие тачки и громко сигналили, но я продолжал попытки успокоиться.