Хан выдохнул, а я сделала глубокий вдох и прикрыла глаза, понимая что моя реакция на него совершенно не адекватная. Я боялась прикосновений этого парня, но у самой руки зудели в желании прикоснутся к узору татуировки на его предплечье.

"Нужно позвонить Анастасову. Только Олег Александрович, способен объяснить мне что за херня со мной происходит. И почему я чуть не кончаю при виде двадцатилетнего пацана и того, как он входит в состояние агрессии?"

— Я относился к Мён Хи как к своей девушке. И это правда. Не смотря на то, что мы спали как кролики где не попадя, я уважал её как женщину, и никогда не позволял себе похабно к ней относиться. Я помогал ей, а она мне, — по щеке парня потекла слеза, а Ю Чон наконец выпрямился и кивнул.

— Поможешь попасть нам в клуб, господин Ким. Я лично сегодня же дам разрешение отдать тело девушки тебе, — ровно ответил инспектор, но я не обратила на это внимания.


Я неотрывно смотрела на то, как впервые передо мной плакал мужчина. Вернее он ещё не мужчина, а молодой парень. Но я видела многих молодых людей в его возрасте в таком состоянии. И при мне ни один из них, даже потеряв кого-то близкого на плакал открыто. Да, слёзы в глазах стояли у всех. Но никто не давал им выхода, как этот испорченный пацан.

Хан опешил, и быстро вытерев ладонью лицо, поклонился Ю Чону, кивком головы.

— Камсамнида! Я проведу вас в клуб. Сделаю всё что хотите. Только поверьте мне, господин инспектор. Не я убил её.

Я шла по коридору обратно, как пьяная. Голова кружилась, и единственное чего мне хотелось, это найти тихое место и покурить. Посидеть в тишине и привести мысли в порядок хоть немного.

Поэтому я прошла вереницу коридоров вглубь здания. Прошла киберотдел, и через лифт спустилась на подземную парковку, где в углу одиноко стояло четыре лавки и урна с пепельницей. Сейчас там никого не было. Поэтому я спокойно села на лавку и подкупила. Дым наполнил лёгкие и я с трудом и надрывно его выдохнула.

Мне было слишком трудно. Всё в своей жизни, каждую её деталь, вот уже десять лет я воспринимала как рутину. Встать утром, принять душ, выпить кофе и пойти на работу. В место, где каждый день я смотрела на то, что вытворяли люди. Каждый божий день, я с замиранием сердца пропускала через себя чужую боль, и моя становилась не столь заметной. Наверное, это тоже меня спасло.

"В двери палаты вошёл мой куратор. Седовласый мужчина, посмотрел на меня отстранённо и без эмоций. Олег Александрович никогда меня не жалел, потому что знал — жалось в моём случае это гибель.

— Я отпускаю тебя, Лика. Твоё состояние стабильно, и ты способна контролировать эмоциональные точки пика возбуждения и его дна. Поэтому… — мужчина впервые за все шесть месяцев лечения посмотрел на меня живым взглядом, словно папа.

— Я горжусь тобой, девочка. Ты справишься со всем, и должна знать — чтобы не случилось, и куда бы не занесла тебя судьба, я всегда готов протянуть тебе руку помощи. Всегда буду рядом, потому что ты мне как дочь, девочка. Я вижу в тебе прекрасного специалиста. И то, что с тобой произошло… Это ужасно. Но ты должна знать, что именно это помогло тебе стать сильнее. Это жестоко звучит…

— Но вы всегда говорите правду открыто, Олег Александрович.

Я улыбнулась ему…"

И воспоминания развеялись. Это было десять лет назад. Тогда я только начинала свой новый путь. В тот момент я не знала что такое "человек" на самом деле, и какими мы способны быть. Но у моего любимого писателя есть одна очень верная мысль:

" — Я думаю, что если дьявол не существует и, стало быть, создал его человек, то создал он его по своему образу и подобию.

— В таком случае, ровно как и Бога. ("Братья Карамазовы" Ф.М. Достоевский)"

Я затянулась и вспомнила плачущего Хан Бина. Парень, с виду выглядевший как мужчина, но проявляющий такой трепет, словно обиженный на весь мир ребенок. Он как свежая лепнина. Бери и лепи, что хочешь…

— Кого же из тебя вылепят люди, Хан… — прищурилась, и продолжила полушепотом, — … Бога или Дьявола?

6. Хан

Я не бывал на похоронах никогда. Мало того, я даже не видел мертвым собственного отца. Когда аппа*(папа) умер, мне было восемь. Я был мал, и вместо того, чтобы надеть белые перчатки и траурный костюм, чтобы попрощаться с отцом, меня отправили куда подальше. Запретили говорить о его смерти, а в доме мать устроила целый культ его личности. Год за годом, на моё мнение ложилось всё. Меня не спрашивали хочу я или нет, меня ставили перед фактом.

Поэтому я, оперируя своим мнением по этому поводу даже в восемь, сбежал в тот же день из особняка в Пусане, но естественно восьмилетнего наследника отыскали быстро и вернули обратно.

Я помню очень хорошо те пару часов. Потому что не знал, как добраться до папы. Я искал дорогу, но боялся подойти к кому-то и спросить. Ведь был уверен, что меня ищут. А в это время проходил поминальный обед по самому дорогому человеку для меня. И мне даже не дали с ним проститься.

Поэтому сейчас я не понимал, как себя вести. Мне было настолько херово, и настолько противно, что хотелось удавиться этим сраным галстуком, который сдавливал мою шею, как удавка.

— Хан, ты как? — Джин Ки и Ки Бом стояли по обе стороны от меня и старались не подпускать ко мне псов мамы.

Её идиоты не отходили от меня ни на шаг. Постоянно следили за мной, чтобы я не сболтнул лишнего или не устроил сцену. И это меня бесило больше всего. Меня напрягало её отношение ко мне, и к тому в чем меня обвиняли.

И она снова! Мать опять встала на сторону Йон Со. Поэтому и не пришла на кладбище и даже не помогла мне с поминальным обедом для отца. Для неё был важен лишь имидж и престиж, а я такой херовый взял и сорвал такую рекламу для компании. Дорогущие похороны нашей сотрудницы.

— Всё в порядке, — я выдохнул и посмотрел на белые хризантемы, которыми был обложен белоснежный закрытый гроб.

Вокруг стояло человек десять от силы. Я и парни, священник, несколько подруг Мён Хи и…она. Я не ожидал увидеть здесь Лику. Зачем ей приходить на похороны незнакомого человека? Но прямо сейчас я смотрел на женщину в черном кожаном плаще с глубоким капюшоном на голове, и внутри меня скручивался каждый сраный мускул.

А всё по простой причине. Я рехнулся. Как чокнутый сталкер помешался на этой женщине, и даже на похоронах собственной девушки, а Мён Хи я уже по другому не воспринимал, застыл горящим взглядом на этой дамочке.

В её взгляде увидел нечто, что заставило меня вздрогнуть и охренеть. Я видел в нём слёзы и не мог этому поверить. Лика медленно подошла к могиле и положила на гроб цветок розы, что-то сказав на своём родном языке.

И потом ушла… Я же как пришибленный дегенерат следил за каждым её шагом. За тем, как она спустилась по склону и сняла капюшон, расправив волосы и продолжив идти по алее к выезду.

— Пойдём… — прошептал Ки Бом, и сжал моё плечо, — Нам пора. Дальше всё сделает агентство, брат.

Я кивнул, но понимал что мои конечности стали хреново слушаться и я плохо разбирал куда иду. Наверное, поэтому не сразу заметил фигуру пожилого мужчины, который стоял у одной из могил и наблюдал за процессом погребения. Он показался мне очень странным. Не клал цветов на монумент, не отдавал дань уважения. Одним словом он ни хера не делал, кроме того что наблюдал, как гроб Мён Хи опускают под землю.

— Кто этот аджоси? — даже Джин Ки заметил странное поведение мужчины и мы переглянулись.

— Не знаю, хён. Но это бред, стоять у одной из могил и смотреть неотрывно хер знает куда. Он словно именно к Мён Хи пришел, — я озвучил свою бредовую догадку, а мужчина заметив наши взгляды тут же подобрался и поспешил сбежать.

И это выглядело именно так. Старик быстрым шагом огибал мраморные плиты, лежащие на земле, в густой остриженной зелёной траве, словно молодой пацан.

В тот день я не предал этому серьезного значения, потому что меня умело отвлекли очередным скандалом, мать его.

— Ты доволен собой, сопляк?

Я не успел войти в дом, как сразу же получил порцию любезностей от своего отчима. Мужчина стоял в гостиной в холёном костюме, но с настолько перекошенной мордой, что я даже восхитился. Видимо, этого ублюдка очень задело моё самоуправство.

— Где омони*(матушка)?

— У психолога! — выплюнул мужчина, пока я спокойно снимал пиджак, и бросив его на один из диванов, подошёл к бару.

Открыв бутылку крепкого виски, плеснул себе не меньше половины стакана, и спокойно встретил взгляд, который надменно шарил по моему лицу.

— Я задал тебе вопрос. Ты доволен тем, что довёл мать до истерики, своей выходкой с похоронами? — он продолжал напирать, а я ухмыльнулся и, выпив залпом спиртное, скривился от горечи.

— А я что, обязан отвечать на все твои вопросы? Подчиняться, лебезить и благоговейно воспринимать твои приказы? Я что хер на пальце, которым вертеть можно, господин Чхвэ?

— Господа обед подан! — в гостиную в поклоне вошла домоправительница, но тут же вздрогнула от резкого тона этого дебила в человеческой шкуре.

— Пошла вон!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не смей!! Не смей орать на прислугу в доме моего отца, тварь! — я не выдержал и со смаком разхерачил стакан об пол.

Аджума охнула, и завидев мой взгляд, тут же поклонилась и ушла.

— Значит, ты совсем стыд растерял, и решил свою девку безродную похоронить, как молодую госпожу? — Йон Со ухмыльнулся, подобно твари и прошёлся по мне взглядом так, словно смотрел на гопчан, от которого его тошнило.

— А разве эта девка, не твой старший секретарь? — вкрадчиво задал вопрос, и попытался выровнять дыхание.

— Но и ты с ней спал, как оказалось, мальчик.