Эмилия Грин - Плохое воспитание

– Ещё… – запустила пальцы в его всклокоченные каштановые пряди. – Я столько раз фантазировала об этом… – честно призналась, покрываясь мурашками с головы до пят.

Всё внутри пульсировало и взрывалась сотнями ослепляющих залпов, но я даже не могла пошевелить бедрами – так крепко он удерживал меня раскрытой, истязая крохотную щелку пальцами, зубами и языком.

– Хочу заниматься с тобой любовью ночь напролет. Надеюсь, за недели онанирования я не растерял сноровку… – Царев слился страстным поцелуем с моей разгоряченной плотью…

Смяв одеяло пальцами, я сжала его волосы, бесстыдно простонав. А потом еще и еще раз, потому что, несмотря на нахлынувший оргазм, Гвидон не собирался выпускать мой клитор, продолжая истязать его ненасытными ласками.

Удовольствие огненной кометой понеслось по венам. Я так громко кричала, что, пожалуй, было слышно на весь этаж.

– Ты такая мокрая и сладкая… Я снова тверже цемента… – самодовольно рассмеявшись, нахал шлепнул меня по попе, резко перевернув на живот.

Он накрыл меня своим телом, отвел ногу в сторону и одним грубым толчком засадил до самой матки, принимаясь долбиться, как настоящий психопат. Вскоре липким медом по кровотоку разлился второй оргазм – более сильный и опьяняющий.

Мы озверели, носясь по комнате и трахаясь как ненормальные – неистово, грубо и сладко… на диване, кровати, подоконнике, журнальном столе.

А потом долго не могли выбраться из огромного джакузи, до краев наполненного теплой водой. Мои груди скользили по его маленьким аккуратным соскам, вызывая очередную волну дрожи в припухших складках.

– Надо вернуться и хоть немного поспать перед аэропортом… – прошептала, потираясь щекой о трехдневную щетину моего мужчины.

– Да, но только после того как опробуем кое-что новенькое… – подмигнув, он помог мне выбраться, вновь утягивая на койку.

Отмокнув в джакузи, мы обнаженные вернулись в спальню. Многочасовой сексуальный марафон не помешал члену призывно торчать до пупа. Красивое миниатюрное тело Соли могло поднять даже у мертвого, а если учесть, что я был живее всех живых…

Поймав её алчный взгляд, самодовольно хмыкнул, растягиваясь на смятых простынях. Не произнося ни звука, Ассоль подползла ко мне, сжав маленькой аккуратной ладошкой стояк. Её взгляд был острее, чем жгучий кайенский перец. Обнаженная блондинка бросила в меня щепотку невидимых специй, и я снова почувствовал, что весь горю.

– Поцелуй меня! – приказал, погладив ее по волосам.

Любимая с нежностью облизнула багровую головку, явно получая наслаждение от моего вкуса и запаха. Издав протяжный стон, она принялась ласкать себя между ног. Тогда я развернул Ассоль попой к себе, зафиксировав ее аппетитную задницу около лица. Её влажная гладковыбритая щелка оказалась на уровне моего рта. Не смог отказать себе в удовольствии ответить взаимным поцелуем.

– А-а… – моя девочка вскрикнула, ощутив прикосновение языка промеж своих призывно раскрытых нижних губ.

Сладко постанывая, она продолжала вбирать в рот мой окаменевший член, в то время как я с наслаждением посасывал затвердевший клитор. Медленно двигая щелкой по моим губам, Соля облизывала яйца, а потом снова скользила по всей длине ствола. Гребаная нирвана!

Внезапно вынырнув из-под нее, я натянул волосы Ассоль на кулак и, не церемонясь, загнал влажный от ее слюны член в маленькую призывную дырку.

– Да, котенок, это о*уеть как хорошо! – выдохнул, понимая, что долго не продержусь.

Стоя на коленях, любимая выгнула спинку, подняла попку кверху и, перекинув волосы на грудь, шире раздвинула ноги. Внутри у нее было влажно и очень горячо.

– Гвидон, еще, умоляю-ю… – Соля совершала круговые движения бедрами, с рвением откликаясь на каждый мой толчок.

Минут через пять такой бешеной долбёжки она пронзительно вскрикнула, разгибая локти. Я тоже не стал заставлять себя долго ждать – совершив еще парочку интенсивных движений, достал член, излился на спину Ассоль и обессиленно повалился на нее, закончив страстное танго двух сумасшедших тел.

Приняв душ, мы еще долго обнимались и все никак не могли уснуть. Я держал руку у неё на сиськах, боясь упустить этот особенный момент беззаботного счастья. Мы так изголодались друг по другу, что не могли надышаться одним кислородом на двоих.

– Я самым серьезным образом уведомляю о своих планах на тебя! – поцеловал её в макушку, дразня кончиками пальцев оттопыренные соски.

– Без шуток?

– А какие тут могут быть шутки? – уперся коленом ей в промежность.

– Царев, ты когда-нибудь угомонишься?! – Соля выложила аккуратную дорожку из поцелуев на моей шее, отчего я заурчал, как толстый сытый кот.

– У меня никого не было все эти недели. Неужели я не заслужил кусочек лакомства?

– У меня тоже никого не было, – промурлыкала, одной короткой фразой освободив меня от двух огромных глыб на плечах, будто Ассоль подвластно волшебство. – Потому что я ничего не могла поделать со своей больной любовью к тебе…

Вдруг я ощутил себя сильнейшим из мужчин. Настоящей глыбой. Атлантом, мать твою, способным удержать на плечах весь мир. Ни с одной другой не испытывал ничего подобного. Вот он, симбиоз истинной женственности и грубой мужской силы! Мы нашли друг друга не для того чтобы потерять.

– Держись за меня крепче, котенок! Нас будет бешено трясти на поворотах, но мы непременно справимся, потому что я собираюсь сделать тебя самой счастливой! Я люблю тебя.

– А я люблю тебя, Гвидон.

Улыбнулся, глядя на её искусанные в кровь зацелованные губы, а потом притянул к себе, и мы уплыли в сладкий горячий сон.

Мы уже третий раз заказывали шампанское, любуясь пористыми барашками облаков, плывущими на расстоянии вытянутой руки на высоте десять тысяч метров над землей.

– Такими темпами к концу полета вряд ли мы сможем спуститься с трапа, – хихикнула моя девушка, залпом выпивая остатки игристого.

– Я пьян со вчерашнего вечера! – Смотрел в её горящие детским азартом глаза и видел совершенно новую, свободную Ассоль, избавившуюся от предрассудков.

Хотя я все еще знал о ней слишком мало. В том и заключался кайф – у нас впереди миллионы световых лет для открытий. Она выглядела, как сказочный подарок, изысканно упакованный в обертку из облаков, сквозь которые мы сейчас пролетали. Несмотря на сногсшибательную внешность сексапильной кошки, в Ассоль всё еще жила маленькая девочка, которая верила в чудеса.

– Раз ты читала наша переписку от начала и до конца, почему тогда раньше со мной не связалась? – прищурился, проведя ладонью по ее нежной коже.

Сегодня утром Ассоль призналась, что Уинстон пару недель назад отдал ей мой «украденный» телефон, предварительно взломав суперсекретный трехуровневый пароль, над которым в свое время я целый час ломал голову.

Кстати, она правильно выбрала время для признания в таком неприглядном поступке – после бесчисленного количества оргазмов у меня уже не было сил ругаться.

– Прости, что лазила в твоем телефоне, – сказала поспешно.

– Почему ты не захотела связаться со мной, узнав подробности? – сжал подбородок Ассоль, заставив её посмотреть мне в глаза.

– Я должна была принять решение, в котором мне не пришлось бы сомневаться… – вздохнула. – Я понимала, если мы снова сойдемся, это навсегда испортит наши отношения с матерью. А ведь я всю жизнь чувствовала исходящий от нее холодок и старалась никогда не огорчать… – любимая задумчиво кусала губу. – Я просто не знала, почему она с такой теплотой относится к Артуру и с таким пренебрежением ко мне…

– Прости Ассоль, но твоя мать очень специфическая женщина…

– По её мнению, я должна быть первой и лучшей, а за неудачи она наказывала меня холодным презрением. Могла просто не разговаривать несколько дней. Представляешь, я плакала, молила, чтобы мама объяснила в чем моя вина, а она лишь молча посмеивалась. Я жила в постоянном ощущении тревоги и страха, так и не понимая, чем провинилась… – Соля прокашлялась. – Я все равно её жалела и прощала, потому что любила. Когда мама впала в депрессию после измены отца, я бросила всё и поехала с ней в Москву. Думала, это шанс, наконец, наладить наши отношения, но даже тогда я чувствовала себя незначительной и беспомощной.

– Ассоль, любой психотерапевт скажет, что поведение твоей матери ненормально, – я сжал ее маленькую ладонь, ощущая щемящую боль в груди.

– Я никогда не забуду одну жуткую историю. Мне было пять или шесть. Папа привез из командировки новеньких Барби и Кена. Я играла с ними днями напролет, а однажды утром, проснувшись, обнаружила, что у Барби отрезаны волосы и обезображено лицо, а Кен вообще исчез. Чуть позже увидела жениха Барби у дочки нашего садовника. Мама сказала, что эти игрушки некачественные, и я не должна в них играть. Это было предательством. Я несколько дней просыпалась на мокрой от слез подушке…

Ассоль отвернулась к иллюминатору, монотонно покачивая головой.

– Клянусь, у меня и в мыслях не было с ней связываться… – пробормотал с тоскливыми нотками в голосе. – И прочитав нашу переписку, ты не сможешь отрицать, что она сама была инициатором общения. Поэтому даже если Марии посчастливится стать моей тещей, я всегда буду держать дистанцию! – крепче переплел наши пальцы, чувствуя, как она дрожит.

– Вчера днем я, наконец, узнала причину, по которой мама всю жизнь так себя вела… – Ассоль повернула голову, уставившись на меня странным остекленевшим взглядом. – Потому что я ей не родная.

Москва

Год спустя

Настойчивый солнечный луч все-таки уложил мой сон на лопатки. Пошарив рукой по прохладным простыням, с тоской отметила, что любимый ушел, даже не попрощавшись.

И так продолжалось уже не одну неделю.