Это прозвучало как шутка, но Амину почему-то показалось, что предводитель говорит вполне серьезно.

* * *

Начавшийся дождь Круза обрадовал. Это был его личный добрый знак, к тому же непогода скрывала пиратов от возможных наблюдателей, маскируя звук мощных двигателей. Его люди, однако, были не слишком довольны; ворча, они сбились в кучу и принялись натягивать на головы капюшоны курток. Только Басра продолжал уверенной рукой направлять катер навстречу расходившимся волнам.

Второй русский телохранитель, Макс, чувствовал себя нисколько не лучше оказавшегося на катере Амина коллеги. Его отчаянно тошнило, и он даже закрыл глаза, чтобы не видеть, как раскачивается окружающий мир, но это не помогало – желудок не желал успокаиваться и подпрыгивал где-то в опасной близости от горла. А шторм продолжал усиливаться; волны вздымались уже выше бортов, закрывая горизонт, и сомалийцы, достав свои молитвенные бусы, принялись бормотать заклинания.

Круз закурил очередную сигарету, но она сразу промокла, и ему никак не удавалось разжечь ее заново. Это его разозлило – черт побери, до чего все непросто в этом мире! Взгляд его упал на русского, который «травил», перегнувшись через борт. Хватит легкого толчка, подумалось Крузу, и одной помехой станет меньше.

Несколько мгновений он размышлял над пришедшей в голову мыслью. Ему с самого начала очень не нравилось присутствие на борту головорезов «друга Серхио». А если он все-таки решит действовать в соответствии со своим планом, избавиться от русских будет просто-напросто необходимо. Сомалийцы возражать не станут – никакой особой любви к людям Большого Босса они не питали.

Крузу, однако, было не с руки действовать самому: прямого конфликта с Сергеем он стремился избегать всеми способами, поэтому, сменив у руля Басру, он с помощью знаков и нескольких известных ему сомалийских слов объяснил пирату, что от него требуется.

Басра не колебался. Для него человеческая жизнь ничего не значила; напротив, убийства доставляли ему извращенное удовольствие. Таким он был с детства – точнее, с того самого момента, когда отец на его глазах до смерти забил мать. Цепляясь за борт, Басра пробрался к тому месту, где сидел охранник, и, дождавшись очередной огромной волны, схватил его за ноги и выбросил из катера, словно мешок с мусором. Застигнутый врасплох русский даже не успел крикнуть – бушующее море в одно мгновение поглотило облаченное в дорогой костюм тело, а Басра как ни в чем не бывало вернулся на свое место за штурвалом. Его похожее на обтянутый кожей череп лицо не выражало никаких эмоций.

Передав управление Басре, Круз бросил взгляд в направлении второго катера, но там, похоже, ничего не заметили. Непогожая ночь была настолько темной, что разглядеть что-либо даже на расстоянии вытянутой руки было почти невозможно.

Достав рацию, он вызвал Амина.

– Избавься от русского. Быстро! – приказал Круз, думая о том, как правильно он поступил, рассадив телохранителей Сергея по разным катерам.

Одуревший от качки Витек ничего не подозревал, но, когда сомалийцы вдруг набросились на него, оказал ожесточенное сопротивление и едва не утащил за собой Далила.

– Все готово, – доложил Амин Крузу.

– Отлично, – откликнулся вожак. – Планы изменились, Амин. На виллу возвращаться не будем.

– Да, босс. – Задавать вопросы Амин не привык. Он был предан Крузу как верный пес и никогда не сомневался в его решениях.

Глава 79

Пока пираты неслись по ночному морю, в Нью-Йорке наступило раннее утро. В киоски привезли только что вышедшие из печати выпуски газет. На первой полосе одного из самых известных таблоидов красовался бьющий в глаза огромный заголовок:

«ПРЕЗИДЕНТ КЛИНТОН И СЕНАТОР ПАТТЕРСОН: ЕЩЕ ОДНА СТАЖЕРКА?»

Чуть ниже разместились фотографии Скайлер и еще одной девушки, одетых в короткие топики, сквозь которые явственно проступали соски. Обе смотрели прямо в камеру и показывали фотографу язык.

Эту фотографию Рэдикал выбрала из полутора десятков снимков, которые Скайлер разместила на своей странице в «Фейсбуке». То, что фото было сделано больше трех лет назад, ее нисколько не смущало. Она искала что-нибудь провокационное, дерзкое, и это было именно то, что нужно.

– Родители меня точно убьют, – сказала Скайлер, когда Рэдикал выложила ей свою «замечательную идею».

– Зато ты будешь богата, как я не знаю что, – парировала та. – И я тоже.

Умение убеждать Рэдикал унаследовала от отца и умело пользовалась этим оружием. Но если Хэммонду врожденное красноречие помогло сделать успешную политическую карьеру, то его дочь интересовали только деньги. Она, однако, ловко это скрывала; как бы там ни было, ей довольно быстро удалось убедить Скайлер, что родители просто трахают ей мозги и что на самом деле им вряд ли удастся что-то сделать с сексуально озабоченным сенатором. «Скорее всего, – уверенно говорила Рэдикал, – Хэммонд просто откупится и продолжит как ни в чем не бывало портить молодых, наивных, ничего не подозревающих девушек. Так почему бы тебе, задавала она риторический вопрос, не убить двух зайцев сразу? Во-первых, ты получишь изрядную сумму, а во-вторых, сумеешь остановить сенатора. Эти сволочи политики боятся только одного – гласности, добавляла Рэдикал, так что разоблачить Хэммонда Паттерсона – твой долг».

И она добилась своего. Девушки отправились в редакцию самого влиятельного нью-йоркского таблоида и продали историю Скайлер за, как выразилась Рэдикал, «хренову тучу бабок».

Газеты вышли уже на следующий день. История Скайлер стала известна буквально всем, и замять скандал было уже невозможно.

* * *

Эдди узнал о случившемся в начале шестого утра. Узнал и схватился за голову.

Какого черта?!.

Как это могло случиться?!

Этого он не знал. Ему было ясно только одно: Хэммонд Паттерсон обвинит во всем именно его – своего ближайшего помощника.

Глава 80

Шторм начался примерно в час пополуночи. Это был самый настоящий тропический летний шторм, непредсказуемый и яростный и потому очень опасный. «Бьянку», во всяком случае, раскачивало довольно сильно, но это не мешало Мерседес шнырять с палубы на палубу, мысленно отмечая, кто из команды не спит и кто где находится. Когда качка еще больше усилилась, она сообразила, что кто-то из пассажиров, страдающих морской болезнью, тоже может проснуться и выйти из каюты.

Интересно, поднимется ли на мостик капитан Диксон? В этом она сомневалась. Ситуация оставалась штатной, об аврале не было и речи, а насколько успела заметить Мерседес, пожилой капитан не любил перегружать себя работой и отнюдь не стремился лично контролировать все происходящее на судне.

Кирилл после ее угощения крепко заснул и храпел, как идущий на полной скорости товарный поезд. Когда яхту начало раскачивать, его громоздкое тело сползло с кресла, ноги неудобно подогнулись, а челюсть отвисла, но охранник ничего не замечал и продолжал спать как убитый.

Произошло это как нельзя вовремя. Круз и его люди должны были высадиться на яхту минут через двадцать, если только шторм их не слишком задержит. Подняться на борт при такой качке тоже могло оказаться нелегкой задачей, но Мерседес не сомневалась, что сомалийцы справятся. Папуля отлично натренировал свою команду, которая действовала успешно даже в самых сложных обстоятельствах, и сегодняшняя операция не должна была стать исключением.

Впрочем, Мерседес тоже не сидела сложа руки. Она предусмотрительно разрядила все оружие Кирилла, а потом сломала замок в его оружейном ящике, чтобы никто не мог добраться до хранящегося там арсенала. Патроны она выбросила в море, а потом пробралась в хозяйскую каюту и стащила пистолет Касьяненко, который тот держал под рукой, в ящике ночного столика. Если еще у кого-то из пассажиров яхты и было оружие, она его не нашла, хотя за прошедшие дни обыскала все каюты – и не по одному разу.

Теперь Мерседес оставалось только ждать и надеяться, что ничего непредвиденного не случится.

* * *

– Ты ведь не боишься меня, правда? – спросил Хэммонд своим хорошо поставленным голосом «доброго дядюшки». Это, впрочем, потребовало от него некоторых усилий, так как сенатор начинал понемногу терять терпение. Рени вовсе не торопилась сдаваться. Пока ему удалось только уговорить девушку снять кофту и лифчик и добраться до ее грудей, которые, впрочем, приятно удивили его своей правильной формой и внушительными размерами. Хэммонд не сомневался, что, как только он немного поиграет с ними (а в этом деле у него был богатый опыт), Рени возбудится и сразу расстанется с трусиками, но дело почему-то застопорилось. Каждый раз, когда он пытался перевести свои действия «в нижний этаж», девушка испуганно шарахалась от него, как не до конца объезженный жеребенок, и ему приходилось начинать практически все сначала.

Хэммонда одолевало желание швырнуть эту дылду на койку, сорвать с нее остатки одежды и отыметь по полной программе, чтобы поскорее покинуть убогую каютку, куда она его притащила. А если Рени вздумает сопротивляться, он попросту надает ей тумаков. Он, правда, еще не совсем потерял надежду добиться своего мирным путем, но сдерживался буквально из последних сил.

– Н-нет, я не боюсь, – шепотом ответила Рени и вздрогнула, когда сенатор слишком сильно выкрутил ей сосок. – Просто я… Мне, наверное, следовало сказать раньше… В общем я… я не это…

– Да что с тобой?! – воскликнул Хэммонд, приподнимаясь на локте. Койка, на которой они лежали – пока еще бок о бок, – была слишком узкой, и это тоже вызывало у Хэммонда изрядное раздражение.

– Я… Мне стыдно говорить, понимаете?..

– В чем дело-то? – прогремел сенатор, чувствуя, что его терпение вот-вот лопнет. Его эрекция достигла предела, а он еще не успел даже толком раздеться. И все из-за этой австралийской лошади, которая стеснялась невесть чего!..