– Через час? Я не могу ждать так долго! – По лицу сенатора скользнуло недовольное выражение. – Особенно после того, как я весь день думал о тебе, – добавил он, пытаясь изобразить пылкую страсть.

Сердце Рени сбилось с ритма и заколотилось часто-часто. Она была одновременно и взволнована, и бесконечно польщена. Сенатор Паттерсон был очень важным человеком, и он хотел быть с ней!

– Придется немного подождать, – сказала она, едва сдерживая волнение. – Я приду. Обещаю!

– Ну, хорошо. – Хэммонд кивнул и посмотрел поверх ее головы на Дена. – Я где-то оставил свои очки для чтения, – сказал он громко. – Ты не видел?

– Нет, приятель, – машинально отозвался тот, но, вспомнив, с кем говорит, сразу поправился: – Извините, сенатор. Не видел.

– Ну ладно, – пробормотал Хэммонд. – Думаю, рано или поздно они отыщутся. – И, повернувшись, он быстро зашагал прочь. Как только он скрылся из вида, Ден вышел из-за барной стойки и шагнул к Рени.

– Что это с ним? – спросил он, останавливаясь перед ней.

Девушка пожала плечами.

– Откуда я знаю?.. – Несмотря на все усилия, голос Рени прозвучал достаточно напряженно, и бармен насторожился еще больше.

– Он так на тебя смотрел… – проговорил он, заглядывая Рени в лицо. – Что ему от тебя нужно, этому придурковатому старикашке?

– Ты же сам слышал, – ответила она и покраснела. – Он где-то посеял свои очки. И потом, он совсем не старый…

– Может, и не старый, зато он женат, – с нажимом сказал Ден, продолжая пристально смотреть на нее. – С таким связываться – все равно что кликать неприятности на свою голову. Понятно?

– Ради всего святого, Ден!.. – воскликнула Рени. – Не знаю, чего ты себе навоображал, но между нами ничего нет. Сенатор просто искал свои очки, ясно?

– Не надо мне лапшу на уши вешать, деточка. – Бармен ухмыльнулся. – Я отлично вижу, что к чему.

* * *

Следить сразу за всеми пассажирами и членами команды оказалось сложнее, чем думала Мерседес. Она надеялась, что к полуночи большинство из них уже разойдется по каютам и будет спать крепким сном, но ошиблась. Кое-кто и не думал ложиться, и одним из этих людей оказался Флинн Хадсон. Какого черта после ужина его понесло в бассейн, недоумевала Мерседес. Между тем журналист все плавал и плавал там от бортика к бортику, словно взбесившийся тюлень, разбрызгивая воду и шумно отфыркиваясь. Можно было подумать – парень готовится к очередным Олимпийским играм, поскольку вылезать он явно не собирался.

Не спал и сенатор, но с ним-то как раз все было понятно. Он надеялся забраться в трусики к Рени, и Мерседес подумала, что должна помочь парочке, спрятав обоих в надежное место, чтобы они случайно не попали под огонь во время штурма. Она, впрочем, сомневалась, что во время атаки будет какая-то стрельба, – в конце концов, они были не на огромном старом танкере, который неторопливо пересекает Индийский океан с грузом нефти на борту, а на частной яхте недалеко от мирных мексиканских берегов. Здесь никто не ожидал нападения, в особенности – нападения вооруженных до зубов сомалийских пиратов, которые обычно действовали совершенно в другом регионе и даже в другом полушарии. Ничего удивительного, что капитан Диксон давно отправился на боковую, как, впрочем, и все свободные от вахты члены экипажа.

Сейчас «Бьянка» стояла на якорях на траверзе небольшого безлюдного острова. Ночное море буквально дышало спокойствием, но Мерседес, загодя ознакомившись со сводкой погоды, знала, что ближе к утру разразится довольно сильный шторм. В сводке речь шла о пятом-шестом часу утра, но она подозревала, что буря начнется раньше, – так ей подсказывало своеобразное «шестое чувство», которое редко подводило. Мерседес даже думала, что в какой-нибудь другой жизни могла бы стать популярной дикторшей, которая зачитывает по телику прогноз погоды. Уж она-то ошибалась бы куда реже, чем все эти дипломированные синоптики!

Мерседес очень старалась держать себя в руках, но избыток адреналина все же погнал ее на верхнюю палубу. Там она застала Дена, который только что закрыл бар и собирался уходить.

– Где ты была? – сердито спросил он, окидывая ее подозрительным взглядом. – Рени просто с ног сбилась – она одна и гостей обслуживала, и убиралась. Мне даже пришлось ей помочь. Впервые в жизни вижу такую лентяйку!

– Я смотрю, ты не только Рени помогаешь, но и Гаю, – отрезала Мерседес.

– В каком смысле? – не понял бармен.

– В том смысле, что ругать меня – это его обязанность, а не твоя.

– Мне просто не нравится, что ты всю работу свалила на подругу, – раздраженно проворчал Ден. – Она-то молодец, даже не жалуется, а вот ты…

– Что – я? – разозлилась Мерседес, наступая на него. Ее черные глаза метали искры. – Что?!.

– Хватит вам! – раздался совсем рядом голос Рени, а еще через мгновение официантка встала между ними. – Спокойной ночи, Ден, и спасибо за помощь. – Она повернулась к Мерседес: – Слушай, мне нужно кое о чем с тобой поговорить…

– Я даже знаю о чем, – ухмыльнулся Ден, презрительно скривив губы. – Тут один старый хрен очень хочет потрахаться. Может, хоть ты сумеешь ее отговорить; у тебя небось в этих делах большой опыт…

Ден намекал на «опыт» Мерседес с тех самых пор, когда она впервые поднялась на борт яхты, и это ее изрядно раздражало. Проклятый hijo de su madre! [37] Сидел бы лучше в своей каюте, пока его не подстрелили!

Рени тем временем продолжала смотреть на нее вопросительно и несколько виновато, и Мерседес, дождавшись, когда бармен наконец уйдет, спросила, в чем дело. Когда Рени, запинаясь и краснея, поведала о предстоящем свидании с сенатором, она с делано небрежным видом пожала печами и сказала:

– Так в чем проблема? Веди его в нашу каюту и оставайтесь там хоть до утра. Я вас не побеспокою.

– Но… это ведь неправильно! – неуверенно возразила Рени. – Как же ты? Где ты будешь всю ночь?

– О, я найду, где кинуть кости, – усмехнулась Мерседес. – Или ты думаешь, ты здесь одна такая? У меня тоже найдутся кое-какие… делишки.

– Правда?! – Рени взволнованно всплеснула руками. – А с кем?

– Не твое дело, – быстро ответила Мерседес и показала Рени язык. – В общем, ступай в каюту, а за меня не беспокойся.

– О, Мерседес! Ты такая замечательная! – воскликнула австралийка. – Я… я просто не знаю, как тебя благодарить!

Мерседес пожала плечами.

– Не такая уж и замечательная, – пробормотала она, незаметно бросая взгляд на наручные часы. Пора было заняться Кириллом. Она уже отнесла охраннику целую тарелку шоколадных пирожных, напичканных транквилизаторами. Пора было подавать главное блюдо – собственного Мерседес изобретения коктейль из горячего шоколада и лошадиной дозы снотворного. После такого угощения здоровяк точно будет спать без задних ног…

Если вообще не откинет копыта от лошадиного лекарства.

Глава 78

Во втором катере Кашу́ рассказывал товарищам-сомалийцам о своем приключении с женщиной босса и о том, как он забрызгал своей жидкостью ее огромные груди. При этом он показывал размер грудей руками и похотливо хихикал. Его товарищи жадно облизывались и с удвоенной скоростью жевали кат, завидуя дерзкому и удачливому парню. Кашу был их Казановой – на родине у него осталось несколько любовниц, о которых он с удовольствием рассказывал каждому, кто выражал готовность слушать. Чаще всего его истории не были даже забавными и представляли собой описание различных сексуальных позиций, однако товарищи слушали его с почтением и завистью – никто из них не мог похвастаться столь многочисленными любовными похождениями.

Вторым катером командовал Амин. Слушая Кашу́, он только радовался, что похвальбу племянника не слышит Круз, который достаточно хорошо знал сомалийский язык. Парень явно не думал о том, что женщина Большого Босса одновременно является сестрой их предводителя. Если бы Круз сейчас слышал рассказ Кашу, он, скорее всего, отрезал бы ему яйца ржавой бритвой.

Впрочем, по большому счету, Амина не интересовали ни доступность Инны, ни неразборчивость озабоченного племянника. Главный смысл его жизни составляли деньги – именно ради них он и рисковал своей жизнью и свободой; все остальное не слишком его беспокоило. Правда, Кашу все-таки был родственником, и, если бы с ним что-нибудь случилось, сестра его матери – главная колдунья племени – вполне могла наложить на Амина какое-нибудь ужасное проклятье.

В каждый катер погрузилось по пять человек. Кроме Кашу в одной лодке с Амином плыли Далил и Гани, а также русский телохранитель Витек. Амин не знал точно, почему Круз решил рассадить охранников Сергея по разным катерам, но не сомневался, что у вожака были для этого свои важные причины. Поначалу погода благоприятствовала пиратам, однако спустя какое-то время поднялся ветер и скоростные суденышки начало ощутимо подбрасывать на волнах. Для Амина и его людей это было пустяком, но Витек оказался непривычен к качке. По мере того как волнение усиливалось, он сначала побледнел, потом позеленел, мертвой хваткой вцепившись в углепластиковый борт. Увидев это, сомалийцы снова принялись над ним потешаться, а Гани протянул русскому листья ката. Когда тот отрицательно покачал головой, пираты засмеялись еще громче.

– Камайо! – кричали они ему. – Гаска мейкере! Пососи!

Русский, разумеется, ничего не понимал и не знал, смеются над ним или, наоборот, выражают сочувствие, Впрочем, по большому счету, ему было все равно. Ветер развел такую большую волну, что у него внутри все переворачивалось, а подкатившая к горлу тошнота не давала сосредоточиться. «Я на такое не подписывался!» – вот какой была его единственная связная мысль.

Амин, стоявший у штурвала, ненадолго отвлекся от управления, чтобы вызвать по рации Круза.

– Русский блюет, – доложил он. – Что делать?

– Если будет совсем плохо, выкиньте его за борт, – был ответ.