— Знаете, моя милая, вы еще не поняли одну простую вещь — никогда нельзя возвращаться назад.

В ночь накануне отъезда Фредди и Брюса Грейс лежала в кровати в своей маленькой комнате под самой крышей, смотря, как качаются ветви пальм в свете уличных фонарей, и чувствуя, как тугой комок волнения все сильнее сжимается в ней. Скоро она останется совсем одна в чужом городе, в чужой стране. Что, если ей не удастся найти работу? А вдруг Брюсу и Фредди не удастся наладить работу компании? А вдруг…

Она решительно одернула себя, напомнив о единственной альтернативе: вернуться первым же пароходом домой в Англию.

Нет, никогда! Там она будет совсем одна, так одинока, и, что еще хуже, лишится тех надежд, которые ей подарила эта чужая земля.

И приняв это решение, она закрыла глаза и постаралась расслабиться, ощущая нежный аромат цветов, слушая стрекот сверчков и крики древесных лягушек, доносившиеся из открытого окна. Она почти заснула, когда ее разбудил какой-то шум. Моментально насторожившись, она открыла глаза и увидела, как кто-то ходит по ее комнате. Прежде, чем она успела вскрикнуть, незнакомец подошел к ее кровати, и большая рука зажала ей рот.

— Все в порядке. Это я, — прошептал Брюс из темноты.

— Ты до смерти напугал меня, — с трудом переведя дыхание, сказала Грейс. Сердце ее учащенно забилось. — Что ты здесь делаешь?

— Не мог же я уехать, не попрощавшись с тобой как следует, — сказал он. — А завтра с нами будет Фредди.

— Но Брюс, ты не можешь просто так вламываться ко мне в комнату среди ночи! Что подумают люди?

— Мне абсолютно наплевать на то, что они подумают, — сказал он. Взяв ее за подбородок, он притянул ее лицо к себе. — Ну, поцелуйте же нас.

Она почувствовала запах спиртного.

— Ты пьян!

— Конечно, пьян, — хохотнул он. — Не думаешь ли ты, что я мог залезть по этому чертовому плющу в трезвом виде?

— Ты взобрался по наружной стене дома? Но это же три этажа! Ты просто с ума сошел!

— Я бы на Эверест забрался, только чтобы быть рядом с тобой, — сказал он. — Там, в буше, мне будет так одиноко…

— Но с тобой будет Фредди.

— Да, но Фредди не так приятно целовать, — сказал он, прижимаясь к ее губам. Ей не очень понравился привкус вина на его губах, но прикосновение его рук, ощущаемое через тонкую ткань ее ночной сорочки, взволновало ее.

— Брюс, не надо. Нас могут услышать, — слабо попыталась было противиться она, борясь с охватывающим ее желанием, но он уже раздевался.

— Мы не будем шуметь, — сказал он шепотом.

В полутьме она увидела его обнаженную мускулистую фигуру. Он снял с нее ее ночную сорочку и прикоснулся губами к ее груди, сгорая от нетерпения. Ощущение его обнаженного тела рядом с нею зачаровывало ее, лишало самообладания, но она старалась держать себя в руках, боясь, что их услышат. Но его безумные ласки доставляли ей такое наслаждение, что она потеряла контроль над собой, и страсть заставила ее обо всем забыть.

Наконец они успокоились и лежали в объятиях друг друга, стараясь перевести дыхание.

— Мне всего этого будет так не хватать, — сказал Брюс.

— Тебе придется быть терпеливым и много работать, чтобы мы могли пожениться. И начинай думать о других вещах, — сказала Грейс строгим голосом. — Я, не должна была впускать тебя сюда сегодня. Я должна была сразу же заставить тебя убраться тем же путем, каким ты пришел.

— Говори, говори, — прошептал он. — Ты так же хотела этого, как и я. Ты и сама очень большая проказница. Когда мы поженимся, нам придется купить огромную кровать, мягчайшую перину и…

— Я начинаю думать, что все твои мысли движутся только в одном направлении, — прервала его она.

— Да, но это ведь великолепное направление, правда? — со смехом сказал он, целуя ее. С видимым сожалением он отодвинулся от нее. — Мне пора обратно.

— Это обязательно? — спросила она, беря его за руку. — Неужели ты не можешь остаться до утра?

— А если старина Фредди проснется и увидит, что я не ночевал у себя? — спросил он. — Не думаю, что он решит, что это прилично, а?

— Да, наверное, ты прав, — сказала она. — Но мне бы так хотелось заснуть в твоих объятиях, — прибавила она робко, уже ощущая боль расставания с ним.

— Скоро так и будет, любовь моя, — сказал он нагибаясь, чтобы поцеловать ее, и стал одеваться. — Я буду работать, как сумасшедший, и я построю тебе отличный маленький домик, и мы там еще как заживем вдвоем!

— Я надеюсь, что так и будет, — прошептала она.

Он подошел к окну.

— Брюс! — взволнованно окликнула она его. — Ты же не можешь опять лезть по этому плющу.

Он обернулся, и в его взгляде она прочла искренне изумление.

— А ты что хотела, чтобы я спустился по парадной лестнице, рискуя столкнуться с хозяйкой гостиницы? И что я ей скажу? «Извините, миссис, я тут забежал на минутку», да?

— Но это опасно. Ты можешь упасть.

Он перекинул одну ногу через подоконник.

— В этом и есть вся жизнь? правда? — сказал он. — Вся жизнь — это риск. Для тебя мне не жалко и шею сломать. — И он послал ей воздушный поцелуй.

— Будь осторожен, — тихо произнесла она ему вслед.

— Не волнуйся за меня, — сказал он, исчезая во тьме тропической ночи. — Разве ты не знаешь, что я умею летать?

14

Длинное низкое здание Королевской больнице Северного Квинсленда, стоящее в тропическом саду, было не похоже ни на одну больницу, которую Грейс когда-либо видела, и первой, кого она встретила, была румяная дама, с фигурой, напоминавшей крепкую лошадь. Молодая женщина грызла большую конфету.

— Привет, — сказала она, хотя рот ее был еще полон. — Кого-нибудь ищете?

— Да, — сказала Грейс. — Не скажете ли, где я могу найти старшую сестру или сестру-хозяйку?

— Здесь нет сестры-хозяйки, милочка, — сказала молодая женщина, дожевывая конфету.

— Тогда медсестру? Старшую санитарку?

Женщина усмехнулась.

— Это все я, дорогуша, — сказала она. — Меня зовут Эгги Клегг. Чем могу вам помочь?

Эгги Клегг была так не похожа на медсестер английских больниц, что на мгновение Грейс потеряла дар речи. Она, запинаясь, пробормотала что-то невнятное о том, что ищет работу. Эгги Клегг прервала ее, прежде чем она закончила рассказывать о себе.

— Послушай, милочка, мне сейчас как раз пора менять повязку. Бедный старикашка напился до смерти и свалился с телеги, и нашли его только на третий день. Ему еще повезет, если ногу он не потеряет. В рану попала инфекция, и, кажется, началась гангрена. Почему бы тебе не пойти со мной? Я буду работать, и мы поговорим.

Она быстро взошла на широкое деревянное крыльцо больницы, и Грейс ничего не оставалось, как только следовать за ней.

«Бедный старикашка» оказался маленького роста человеком с хитрыми глазами и беззубой улыбкой. Когда сестра Клегг меняла повязку, запах, исходивший от раны, чуть не вынудил Грейс выбежать из комнаты, но она стойко выдержала все, ведь это могло быть испытанием ее способности работать в больнице, и даже, следуя указаниям, передавала Эгги марлю и банты. Однако продолжать разговор им было невозможно, так как коротышка болтал без умолку, успев даже спросить Грейс, замужем ли она, и жизнерадостно сообщил, что и он тоже свободен.

— Он удивительный человек, — сказала Грейс, когда они вышли из его палаты. — Ведь он, должно быть, очень страдает от боли.

— Ну, чтобы здесь выжить, надо быть очень крепким, — с теплотой в голосе отозвалась Эгги. — Тут как-то одному парню руку отхватило машиной для рубки тростника, так он ее завернул в простыню и принес нам, чтобы мы ему пришили ее. Ну, мы, конечно, не смогли помочь бедняге — он ведь добирался к нам целый день, если не больше. Ну, ладно, — и она взглянула на Грейс с интересом. — Так что же ты хотела?

— Мне нужна работа, — сказала Грейс. — Я коплю деньги к свадьбе. Мой жених работает в Клонкарри, и он хочет, чтобы я побыла здесь, пока он не построит нам дом.

— Ясно, — сказала женщина. — Так ты выходишь замуж за парня из Австралии?

— Да, — сказала Грейс. — Мы познакомились, когда он лежал в госпитале, где я работала во время войны.

— Да?

— Я не кончала курсов медсестер, — продолжала Грейс, — но я почти всю войну добровольно работала в госпиталях.

— Наверное, это было ужасно, — сказала Эгги Клегг. — Теперь, я думаю, тебя ничто не может удивить — ты ведь видела все эти ужасные боевые ранения и увечья.

Грейс кивнула.

— Но я никогда не принимала новорожденных.

Эгги Клегг засмеялась.

— В нашей больнице это редко случается, — сказала она. — Женщины, работающие в поле, просто присядут на минутку, а потом, когда ребенок родится, опять идут работать. Если кто и заболеет, то обращается за помощью к медсестрам, которые регулярно объезжают всех. А в больницу попадает тот, кто уж очень плох, да аборигены приходят — просят какое-нибудь «волшебное» лекарство. В это время года основная наша работа — сотрясение мозга и ссадины после драк. На этих парней с ферм просто нет управы, когда они напьются. Но раз ты привыкла к солдатам…

— Так вы возьмете меня? — с надеждой в голосе спросила Грейс.

— Обычно я не беру сестер без диплома, — сказала Эгги, — но дело в том, что сейчас нам ужасно нужны люди. Здесь вообще мало женщин. Если бы ты не была помолвлена, тебя бы окрутили здесь за месяц. Вот в чем моя трудность, видишь ли: солдаты возвращаются домой — и все мои медсестры выходят замуж и бросают работу. Тут еще осталась парочка пожилых, но молодых мне здесь уже не удержать.

— А вы замужем, сестра? — спросила Грейс.

— Да, ради Бога, называй меня Эгги. Мы здесь не привыкли церемониться. Нет, я не замужем. Ни у кого не нашлось такой большой кровати… — И она громко расхохоталась.