— Видите ли, этот самый Космо был старшим сыном, и уже этого было достаточно, чтобы молодой человек стал ему завидовать, тем более что сам он как бы вовсе там посторонний. Ну, а потом надо же иметь в виду эту вдову — Мирабель её зовут. Он хотел её заполучить, а досталась она Космо. Вот вам и мотив преступления. Он заманивает Космо в пустой фермерский дом и пристреливает там.

— Он мог бы благополучно скрыться, — вставила я, — если бы младший брат — кажется, его зовут Тристан? — не вошёл и не застал его на месте преступления.

Я мысленно восстановила обстоятельства дела. В барском доме жили двое сыновей сэра Эдварда Пэрриваля — Космо и Тристан, а также приёмный сын, Саймон, которого привезли откуда-то в пятилетнем возрасте. Саймона растили так, как если бы он был членом семьи, но, судя по всему, он всегда чувствовал себя не вполне ровней остальным.

Сэр Эдвард был человек больной и как раз в момент убийства Космо скончался, так что вряд ли он что-либо знал о надвигающихся событиях. Как сообщали газеты, «Биндон Бойз» (первоначально это название произносилось на французский манер «Биндин Буа», так как там находилась роща, по-французски «буа») представлял собой фермерский дом, расположенный на территории поместья Пэрриваль. Он нуждался в основательном ремонте. Все трое молодых людей так или иначе участвовали в управлении поместьем, довольно крупным по масштабам Корнуольского побережья. Репортёры намекали, что Саймон заманил Космо в дом-развалюху и хладнокровно застрелил его. Вероятно, у него имелся план, как поступить с телом убитого, но неожиданно вошёл Тристан и застиг его с пистолетом в руке. Мотивов для убийства было, судя по всему, более чем достаточно. Приёмный сын наверняка завидовал двум законным наследникам, а кроме того, он, кажется, был влюблён во вдову, с которой был помолвлен Космо.

Слуги проявляли к делу об убийстве горячий интерес, который, должна признаться, заразил и меня.

Возможно, предстоящее путешествие с родителями начинало вызывать у меня растущие опасения, и я ухватилась за что-то такое, что могло отвлечь мои мысли. Когда мы усаживались вокруг стола и слушали, как мистер Долланд в интеллектуальном поединке кладёт Скотланд-Ярд на обе лопатки, я чувствовала себя захваченной не меньше других.

Как сейчас помню одну из таких сцен.

— Дело, что называется, элементарное, — заявил мистер Долланд.

— Из него получилась бы неплохая пьеса, — подала голос миссис Харлоу.

— Ну, в этом я не уверен, — не согласился мистер Долланд. — Тут вы с самого начала знаете, кто убийца. В пьесе же всегда множество вопросов, улик и всякой всячины, а потом следует неожиданный конец.

— А может, и здесь не так всё просто, как кажется? — вставила я. — На первый взгляд, вроде бы это дело рук Саймона, но ведь он всё отрицает.

— Ну, а вы чего бы от него ожидали? — вмешалась миссис Харлоу. — Они всегда всё отрицают, чтобы обелить себя и переложить вину на кого-нибудь другого.

Мистер Долланд, сложив ладони и устремив взгляд в потолок, заговорил:

— Обратимся к фактам. Некий человек приводит к себе в дом никому неведомого ребёнка и обращается с ним, как с собственным сыном. Остальные не хотят его признавать. Мальчика озлобляет то, что на него смотрят как на чужака. С годами озлобление растёт. В этом доме царит атмосфера ненависти. Помимо всего прочего, появляется ещё эта вдова. Космо собирается на ней жениться. Между двумя юношами всегда существовала неприязнь, ну вот он и убил Космо. Только на его беду входит Тристан и застаёт его.

— Какие чудные имена, — хихикнула Мег. — Мне всегда нравились заковыристые имена!

Никто не обратил на неё внимания. Все ждали, чтобы мистер Долланд продолжил свои рассуждения.

— Значит, надо ещё помнить об этой женщине — вдове. Это была последняя капля. Космо достаётся всё! А на что может рассчитывать Саймон? По своему положению в доме он немногим лучше слуги. Его охватывает возмущение. Мы имеем дело с тщательно запланированным убийством. Однако, прежде чем он успевает разделаться с телом своей жертвы, входит Тристан, и план его рушится. В пьесах убийство никогда гладко не сходит преступнику с рук. Так оно и должно быть, иначе не было бы пьесы. А пьесы основываются на реальной жизни.

Мы ловили каждое его слово.

— Ничего не могу с собой поделать, но мне жалко этого Саймона, — заявила Эмили.

— Жалко убийцу? — вскричала миссис Харлоу. — Ты не в своём уме, милочка! А что бы ты сказала, если бы он явился и всадил пулю тебе в голову?

— Никогда бы не всадил. С чего бы это? Я не Космо.

— Поблагодари за это судьбу. И не прерывай мистера Долланда.

— Единственное, что нам остаётся, — изрёк наш мудрец, — ждать. Будущее покажет.

Ждать нам пришлось недолго. Продавцы газет выкрикивали на улицах: «Драматический поворот в деле «Биндон Бойз». Читайте подробности!».

И мы читали с жадным любопытством. Оказалось, что полиция готова была вот-вот арестовать Саймона Пэрриваля. Почему они тянули, было для мистера Долланда загадкой. И вот теперь Саймон исчез!

«Где Саймон Пэрриваль?» — кричали газетные заголовки. «Не видели ли вы его?» И ещё: «Полиция напала на след. Арест ожидается с минуты на минуту».

— Так… Он сбежал, — констатировал мистер Долланд. — Более ясно признать свою вину просто невозможно. Будьте спокойны, его найдут!

— Надо надеяться, — вздохнула миссис Харлоу. — Когда вокруг тебя шныряют убийцы, в собственной постели не чувствуешь себя в безопасности.

— У него не было бы причины убивать вас, миссис Харлоу, — съехидничала Мег.

— Ну, я бы за него не поручилась! — парировала миссис Харлоу.

— Его скоро найдут, — успокаивающим тоном повторил мистер Долланд. — Его будут искать всюду.

Но дни шли, а известия о поимке преступника не поступало.

Немного погодя о деле начали понемногу забывать. Главной газетной сенсацией стал золотой юбилей королевы, и для подлого убийства на газетных страницах места не оставалось, тем более что главный подозреваемый исчез со сцены. Когда его поймают, интерес, без сомнения, вспыхнет с новой силой, а пока что «Биндон Бойз» отступил на задний план.

За три дня до нашего отъезда к нам явился гость. Я была у себя в комнате, когда меня вызвали к родителям. Мне было велено немедленно явиться в гостиную. Там меня ожидал сюрприз. Когда я вошла, навстречу мне шагнул Лукас Лоример.

— Мистер Лоример сообщил мне, что вы встречались в доме мистера и миссис Графтон, — сказала мама.

— Да, действительно! — подтвердила я, не скрывая своей радости.

Он взял меня за руку и глядя мне в глаза улыбнулся.

— Для меня было огромным удовольствием познакомиться с дочерью профессора Крэнли, — сказал Лукас. Это был двойной комплимент — моему отцу и мне.

Родители смотрели на меня со снисходительной улыбкой.

— У нас приятные новости, — сообщил отец.

Все трое уставились на меня с таким видом, какой бывает у взрослых, собирающихся обрадовать ребёнка.

— Мистер Лоример тоже плывёт на «Атлантик Стар», — объявила моя мать.

— Да ну?! — поразилась я.

Лукас Лоример кивнул.

— Большая неожиданность и честь для меня. Мне предложили провести беседу о моей находке в то же самое время, когда профессор Крэнли будет читать свою лекцию.

Мне захотелось рассмеяться. Меня позабавило тонкое различие, проведённое между «беседой» и «лекцией». Что-то не верилось, что Лукас в самом деле такой скромник, каким прикидывается. Выражение его глаз как-то не вязалось с тем, что и как он говорил.

— Таким образом, — продолжал отец, — мистер Лоример будет путешествовать вместе с нами на «Атлантик Стар».

— Это будет очень приятно! — искренне воскликнула я.

— Не могу вам передать, в каком я восторге, что еду, — заявил он. — Я часто думал о том, каким счастливым был для меня тот день, когда я сделал находку в саду.

Отец улыбнулся и заверил, что надпись на камне, найденном им, трудновато расшифровать. Не сами иероглифы, конечно, а смысл, точный смысл. Это типично для арабского интеллекта. Всегда остаётся некоторая неопределённость.

— Но именно поэтому всё это так интересно, — заявил Лукас.

— С вашей стороны было очень любезно прийти и рассказать нам о полученном приглашении и о своём решении принять его, — обратился к нему отец.

— Дорогой профессор, как я мог отказаться от чести разделить с вами кафедру, вернее, не то чтобы разделить, но получить возможность взойти на неё следом за вами, скажем так.

Мои родители явно были в восторге, из чего следовало, что и они были не прочь покинуть разряженную атмосферу, в которой обычно пребывали, и понежиться в тёплых лучах лести.

Лукаса пригласили остаться на ленч. За столом говорили о путешествии, и мой отец, поощряемый матерью, подробно рассказал о том, чему будут посвящены его лекции в Южной Африке и Северной Америке.

Я могла думать только об одном: он будет с нами на корабле! Он будет с нами в чужих странах! Предстоящая поездка начала казаться мне очень интересной, и мои опасения в какой-то мере рассеялись. Присутствие Лукаса Лоримера придало остроту приключению.

* * *

Моё первое плавание на корабле оказалось волнующим. В Тилбери я поехала вместе с родителями. Сидя скромно в уголке, я прислушивалась к их разговору, который касался главным образом лекций, которые должен был читать мой отец. Я была довольна тем, что их увлечённая беседа избавляла меня от необходимости участвовать в разговоре. Отец упомянул о Лукасе Лоримере:

— Интересно, как отнесутся к его выступлению. Конечно, его знакомство с предметом весьма поверхностно, но, как я слышал, он умеет в доступной форме его преподнести. Подход, правда, неверный, но время от времени некая легкость допустима.